«…Ты не должен ни о чём меня спрашивать, просто прими как данность всё, что увидишь…»
Ох, Рубен. Всё предусмотрел.
Рубен между тем спокойно и деловито раздевался по пояс. И – надо же! – у скромного армянина из хорошей интеллигентной семьи, зарабатывавшего на хлеб маляром в автосервисе, обнаружился торс нисколько не хуже, чем у татуированного амбала. Краеву расхотелось высматривать молодого Ван Дамма, он понял, что сейчас действительно увидит нечто похлеще любого голливудского зрелища. Только не компьютерное, а настоящее и живое.
– Сейчас тебя позовет арбитр, – вполголоса предупредил Рубен. – Если ты ему понравишься, он даст тебе ритуальный нож, и ты принесёшь его мне. Если не понравишься, значит, буду биться без ножа…
– Я вообще-то лопатку принёс, – так же тихо обнадёжил его Краев. – Малую сапёрную… заточенную по уму…
Лично он придерживался мнения, что с подобной лопаткой было в самый раз против любого ножа.
– Спасибо, сирели, – мягко улыбнулся Рубен. – Слышишь, колокольчик звонит? Иди к арбитру.
Колокольчик вправду звонил. Идя через зал, Краев вспомнил школьный последний звонок, произведение Хемингуэя и современный Новый год с его неизменным «Jingle bells». Ну правильно, где же в России русских песен найти…
Бог его знает, что в нём могло понравиться или не понравиться арбитру… Подойдя, Краев поклонился, как полагалось кланяться сэнсэю: с полным доверием, потупив глаза. [76]
Услышал одобрительное хмыканье, поднял голову и увидел старческую руку, протягивавшую ему рукоятку ножа.
«Понравился, – обрадовался Краев, принял нож и, сразу перестав чувствовать себя ряженым дураком, понёс его Рубену. – Ох и ни хрена же себе…»
У него отпали последние сомнения в звериной серьёзности происходившего. Тут совершалась не ролевая игра с её условно травмобезопасными пластиковыми мечами и резиновыми секирами. В ладони у Краева покоился мощный, идеально сбалансированный кинжал с бритвенно-острыми лезвиями. Человеческая рука – не спектральный анализатор, но, право же, было в зримом качестве металла нечто такое, что Краев со всей определённостью понял: этот клинок его разрекламированную лопатку пустил бы на железную стружку. Притом нисколько не затупившись.
Оружие, предназначенное резать и колоть, не имело ни намёка на гарду. [77] Наверное, чтобы было ещё веселее. Ритуал есть ритуал!.. Краев в этом кое-что смыслил. Знал, в частности, с какой такой радости скульпторы и художники предпочитают изображать наших геройских солдат не в плащ-палатках и не в бронежилетах, а с голыми торсами, плюя, в общем-то, на сермяжную правду, и это не оскорбляет наш глаз…
…Всё правильно, но лично он предпочёл бы, чтобы Рубен вышел взывать к Высшей Справедливости хоть как-нибудь защищённым. Ну, если не мифриловая кольчуга а-ля дедушка Толкин, то хоть плащ там, шляпа, перчатка… [78] Как говорится, на Бога надейся, а сам к берегу выгребай. Бой на ножах [79] – та ещё лотерея…
Он отдал Рубену нож и едва не спросил учёного-гуманитария, умеет ли тот с ним обращаться. Хорошо, что не спросил. Посмотрел, как Рубен взял его в руки, и сразу понял – умеет. Вот он кинул его из ладони в ладонь, сделал перевод… [80]
Снова зазвонил колокольчик, и Рубен улыбнулся с какой-то детской простотой:
– Ну всё, брат, рок-н-ролл… Смотри, не перепутай зелёное с красным, а красное с коричневым… Поехали!
И не спеша, вразвалочку двинулся на середину. И пока Рубен шёл, с ним случилась метаморфоза. Потрясённый Краев увидел даже не падишаха в изгнании. Поднимай выше! Осанка Рубена приобрела царственность, которой не даст ни одна корона на свете, у него захотелось немедленно попросить воинского благословения, и непременно на очень правое дело. Чёрные с благородной проседью волосы сами собой собрались в пучок, на торсе выступила вязь татуировки ничуть не менее сложной, чем у противника… Тут Краев испытал озарение и понял, что в действительности татуировка существовала на теле Рубена всегда, просто сейчас ей было позволено себя показать…
Вот дедушка-арбитр убрался в сторонку, бойцы встретились на середине… и начался рок-н-ролл. Против краевских ожиданий – без каких-либо предисловий типа разных там ритуальных расшаркиваний. Стремительный, быстротечный и кровавый. Весь ножевой бой – на ногах, на скорости, на чувстве дистанции. Вошёл, ужалил и отскочил, а главная цель не горло, не глаза, не живот и подавно не сердце – вооружённая рука. Пока у змеи не вырван ядовитый клык, она смертельно опасна…
В этом Краев тоже кое-что понимал. И почувствовал немалое облегчение, сразу заметив, что из двоих, кружившихся на арене, Рубен был гораздо опытнее и быстрее. Вжик! – на пол упал нож и следом три пальца амбала, воздух прорезал сдавленный крик, дедушка-арбитр внимательно повёл бородкой… Каллиграфию татуировок испортили кровавые кляксы…
– Бу-бу-бу, – на удивление спокойно и не по-нашему произнёс Рубен, в интонации его однозначно слышалось: покайся, уйдёшь живым.
Правильно, настоящий воин не отнимает жизнь без крайней нужды… В зале повисла тишина, арбитр кивнул было, но амбал перехватил нож левой рукой и с ненавистью взвыл:
– Бу-у-у!
Ему, как видно, были не нужны ни покаяние, ни прощение. А зря, в последний час не помешало бы… Рубен стремительно сорвал дистанцию, отсёк вооружённую кисть и на всю длину клинка вогнал ритуальный кинжал противнику в грудь.
Целых полсекунды тот ещё стоял на ногах, словно не веря в случившееся, потом обмяк и плавно, без стука, осел на пол. Струйкой побежала кровь. Дедушка-арбитр поднялся и очень торжественно, глядя на Рубена, вынес вердикт:
– Бу-бу-бу…
– Бу-бу-бу. – Рубен поклонился в ответ, мельком посмотрел на поверженного врага и всё той же грозно-величественной походкой направился туда, где стоял Краев.
…На глазах совершая обратную метаморфозу, превращаясь в прежнего, привычного Рубена. Жителя двухкомнатной коммуналки, знатока кавказской кухни и автомобильных шпаклёвок… Вот расплелась изысканная причёска, пропала невиданная татуировка…
– Ну, брат, ты даёшь, – только и смог выговорить Краев. – Ну ты даёшь…
А в самом деле, что ещё сказать? «Монстр, машина для убийства»? «Терминатор удавился»?.. Тьфу, всё мелко, не то.
Ещё Краева прямо-таки распирало от увиденных чудес, но он крепился, оставлял все вопросы – если они будут позволены – на потом. Слово кабальеро – не фиг собачий, его на воздух не бросают.
– Да ладно, просто ножик был хорош… – натянул футболку Рубен. – Правильной заточки. Ну всё, Олег, можем идти. Наша взяла.
Престарелый арбитр забрал оба ножа, протёр их фланелькой и вытащил нечто вроде пульверизатора, каким пользуются в парикмахерской. Только в этом флакончике была явно не «Красная Москва» и не «Шипр». Стоило дедушке один раз пшикнуть на труп, как поплыло страшное зловоние, следом повалил густой дым, ужасающе заскворчало – и амбал стал таять на глазах. Как шоколадная конфета на асфальте в жару…
Краев и Рубен уже карабкались по лестнице, подальше от хоррора. С лязгом приладили крышку, закрыли лжебетоном, вышли из мафиозных декораций в посткатастрофные… Молча забрались в машину, и суета городских улиц показалась Краеву куда менее реальной, чем только что увиденное.Паркуя «Жигули» возле дома, Рубен негромко сказал:
– Тебе придётся всё забыть, сирели. Извини, приказ свыше.
Кому-то там наверху было наплевать на слово кабальеро, и Рубену, чувствовалось, было здорово неловко от этого.
– Кино продолжается, – не обидевшись, усмехнулся Краев. – Ну давай, вытаскивай вспышку. Или мне сотрут память, как Шварцу? [81] Или… – Он замолк, огляделся и немного заспанно улыбнулся Рубену. – А… бари луйс, [82] брат. Ты с работы или на работу? Я вот решил с утра погулять, опять башка что-то болит…
– Ты смотри, не терпи зря, Тамара тебе быстренько укол вкатит, – заботливо посоветовал Рубен. – Нагуляешься, завари чаю покрепче и в холодильник наш загляни. Там вроде ещё пирог оставался… с малиной… Ну всё, побежал я. Удачи тебе.
– Пока, – посмотрел ему в спину Краев, помассировал висок и двинулся через двор.
«Jingle bells, jingle bells», – крутилась у него в голове неизвестно откуда взявшаяся мелодия…
Варенцова. Утечка информации
– А вас, подполковник Варенец, я попрошу остаться. – Генерал подождал, пока опустеет кабинет, закрыл дистанционно дверь, щёлкнул тумблерами системы охраны. Вздохнул, выдержал паузу, негромко спросил: – Ну что, Оксана, как Тихон-то? Говорят, вроде лучше ему?
– Спасибо за заботу, товарищ генерал. – Оксана сразу не поняла, откуда дует ветер, но исполнилась подозрений. – Кушает хорошо… Кормлю исключительно натуралкой: печень, овсянка, говяжий фарш… Рыбку даю…
– Рад за кота, – почесал бровь генерал, – Однако он не просто идёт на поправку, но ещё и ходит внутри охраняемого периметра. В смысле болтается… Вот, почитай, – вытащил он из сейфа папку. – Дурдом какой-то. И смех, блин, и грех.
В папке с грифом «Совершенно секретно» лежали две бумажки – одна за подписью капитана Миловидовой, другая вышла из-под пера майора Хлебниковой. Обе челобитные были на одну тему – о том, что рыжий кот, принадлежащий лично подполковнику Варенцовой, ходит сам по себе, без ошейника и поводка, огрызается, рычит и вообще проявляет замашки «вуайериста и зооманьяка» – рвётся, будто ему там валерьянкой намазано, в женский туалет на третьем этаже. А ещё этот рыжий вышеозначенный кот…
– Да, – оторвалась от чтения пасквиля Оксана. – Шедевр. А вообще-то ведь всё правильно, кот гуляет сам по себе. Без ошейника и поводка… да ещё и без намордника, во жуть-то где… Олег, – посмотрела она внимательно на генерала, – давай уже, признавайся. Разговор ведь не о коте? Ну что там у нас приключилось такого нехорошего?
Она давно знала, что все серьёзные разговоры начальство начинает издалека.
– У нас, Оксана, утечка информации, – тяжело вздохнул генерал. – Голову сломали, а где, что – не можем понять. Вероятно, радиозакладка, активизирующаяся на голос. Думали даже на твоего Тихона… Ну, что ветеринар вживил ему что-нибудь… Проверили обоих, всё чисто. В общем, подключайся. Сама понимаешь, нам утечки смерти подобны.