– Пойми, Ремо… – Голос внезапно подвел, сделался слишком высоким. – У нас каждый день пропасть разных случаев. По-твоему я что, обязан их все помнить? На то есть особые комиссии. Они этим и занимаемся. Ищи сводку в сети. К этим сведениям любой имеет доступ.
Губы Ремо расползлись в недоверчивой и вместе с тем по-детски бесшабашной улыбке.
– Не делай из меня дурака, Фрид. Я все знаю. Замалчивать такие дела – твоя святая обязанность. Разве не так? Вот только никакой это не несчастный случай. Речь об убийстве, Фрид. Прости, но тебе придется все рассказать. Хочу знать причину происшедшего, и что ты собираешься делать. Только умоляю, не пытайся вычислить мои каналы. В конце концов, это не имеет значения.
Фридрих тяжело вздохнул и опустился на гладкий парапет. Зачерпнул воды, ополоснул лицо. Как же паршиво на душе. Потянуло на природу, подальше из Никты. «Вся полиция должна быть укомплектована имплантерами, – пронеслись в голове кем-то сказанные слова, – надежными, преданными и предсказуемыми. Никаких утечек, никаких неожиданностей». Он смотрел в воду и по поверхности сознания плыли мысли о будущем полиции, о совершенном государственном механизме, в котором не будет места убийствам и утратам. Рано или поздно это произойдет. Все ошибки прошлого забудутся. Система наладится. Но Ремо, того эксцентричного Ремо, какого он знал долгие годы, уже не будет.
– Эй, Фрид! – Улыбка все еще блуждала на губах певца.
– Ладно, идем в кабинет. – Фридрих Ганф поднялся и зашагал по галерее. Лучше подержать Ремо возле себя, прежде чем решится его дальнейшая судьба.
«Ну, кто его тянул за язык? Он вообще не склонен был говорить о политике», – в какие-то моменты Фридриху казалось, что Ремо старается на эту тему даже не думать.
«Он меня дразнит, намеренно издевается», – шеф-оператор неожиданно сбавил темп. Ремо, шедший за ним, тоже притормозил.
Фридрих вспомнил тренинги по харизме. Уверенный немигающий взгляд, контроль за дыханием. Он обернулся.
– Зачем тебе это? Неужели ты доверяешь тому каналу больше, чем мне?
Во взгляде Ремо промелькнула грусть, однако ее тут же сменило легкомыслие – самая излюбленная маска.
Фридрих приложил к сканеру ладонь, дверь кабинета открылась. Ремо вошел и тут же плюхнулся в кресло, перекинул ногу через подлокотник и принялся покачивать ею. Туфля, украшенная стразами, а может быть и драгоценными камнями – с этого фигляра станется, – засверкала.
Фридрих убавил свет. Он ощущал, как подступает мигрень. Точно назло, куда-то запропастился миником. Это только подлило масла в огонь раздражения.
– Давненько я не был у тебя здесь, – сказал Ремо, оглядываясь по сторонам. Оценив обстановку, он вперился взглядом в старого друга, точно и в самом деле ожидал рассказа.
Фридрих прошел по кабинету из угла в угол, заложив руки за спину. Неожиданно он представил себя заключенным, прогуливающимся по тюремному двору. Пытаясь отделаться от наваждения, он опустился в кресло. Пальцы выбили на подлокотнике нервную дробь. «Нужно успокоиться, – сказал себе он. – И продумать разговор с Эном. Надо заставить эту металлическую башку прекратить игру».
Певец тем временем наблюдал и помалкивал. Несмотря на нелюбовь Ремо к разговорам о политике, его мнение об имплантации Фридрих отлично знал. Лет двадцать назад на концертах Ремо Великолепного публика неистовствовала, а теперь вся эта потрясающая энергетика исчезла, все стало дозированным, умиротворенным. У звезд шоу-бизнеса появилась новая статья расходов – «на впрыск», иначе толпа так и останется полудохлой, как ее ни заводи.
«Они роботы, Фрид! Они обыкновенные роботы! – кричал несколько лет назад Ремо здесь, в этом самом кабинете. – Вы убиваете жизнь! Вы крадете у организма естественные функции! Я это вижу! Лучше, чем кто-либо, все певцы и актеры это видят». «Может, тебя тоже стоит слегка подрегулировать?» – охладил он его тогда, и мог поклясться, что Ремо в тот момент испугался. Он больше никогда не озвучивал свои аполитичные взгляды, но этот случай с убийством показывал, что они не изменились.
«Ты трус, Ремо, ты просто трус и фигляр», – подумал Фридрих. На смену беспокойству приходило холодное оцепенение.
– Видимо, я действительно должен тебе кое-что рассказать, – произнес он, окончательно совладав с собой. – Не переживай, я не буду спрашивать о твоих каналах. Мы ведь друзья. Только пообещай, что все, что я скажу, останется между нами.
Ремо долго смотрел на него насмешливыми лазоревыми глазами.
– Да, – сказал он. – Обещаю.
«Вранье», – подумал Фридрих. Впрочем, это уже не имело ровным счетом никакого значения.
– Я скоро должен буду уехать, – сказал он. – А ты, останешься и развлечешь моих гостей. Согласен? Я не требую многого.
– В обмен на доверие, Фрид.
Шеф-оператор улыбнулся своей коронной улыбкой, которую он обычно демонстрировал журналистам.
– Конечно, Ремо, конечно. Но сперва мне надо дать кое-какие указания секретарше. Подожди несколько минут.
Ремо кивнул.
Фридрих закрыл за собой дверь и заблокировал ее снаружи. Он подошел к окну, достал миником, чтобы позвонить секретарше.
– Илона. Вы свободны до завтрашнего утра.
Затем набрал Хальперина.
– Я в приемной своего кабинета. Подойдите немедленно.
После этого он позвонил своему водителю и сказал, чтобы тот подал большой «лин-консул» через пятнадцать минут.
Глава 6
Сквозь рваный хаос ветвей в пучину леса пробивались дымящиеся струи солнца. Огромные мшистые валуны, то и дело преграждавшие путь, издали походили на притаившихся чудовищ. Мила все сильней отставала от Айвена. Подошвы туфель увязали в ковре прошлогодней хвои. Она представила, как выглядит ее дерганая походка со стороны – будто марширует испорченный робот. Когда-то Миле нравились прогулки по лесу, но сейчас она готова была проклясть все на свете. Она не представляла, сколько времени они идут и суждено ли им вообще выбраться к человеческому жилью. Мила монотонно переставляла ноги, уже не пытаясь угнаться за Айвеном, который маячил среди деревьев в отдалении. Потеряться, вернее, потерять спутника, ей бы все равно не удалось.
Она присела на мягкий влажный после дождя мох, уже не заботясь о том, как после этого будут выглядеть брюки, купленные два часа назад на замену испорченному платью. Ее рабочий комбинезон и удобную обувь Айвен оставил в дачном коттедже. В Нане ему даже в голову не пришло предупредить Милу, куда они направляются. Он купил рюкзаки, набил их какими-то вещами и расплатился за все это, между прочим, ее карточкой «Ин-Терра экспресс».
На мои ноги, значит, наплевать. Чертов Смит!
Мила прислонилась рюкзаком к шершавому стволу ели и прикрыла глаза. В животе жалобно заурчало. Больше всего ей хотелось, чтобы их, наконец, нашли и арестовали. Для этого было более чем достаточно одного лишь избиения Дэна и Риты. После того, что Айвен сделал с Рэйни, Мила ожидала ареста, как величайшего блага, как торжества справедливости, которое по каким-то непонятным причинам запаздывало, просто катастрофически задерживалось.
Она сосредоточилась на внутренних ощущениях – новой неизведанной территории.
В иные моменты Мила переставала понимать кого в ней больше: себя самой или Айвена. Сейчас она смотрела чужими глазами: впереди лес, направо и налево тоже лес – бесконечная толчея деревьев. Когда-то самые первые из них сажали стройными рядами, со временем молодая поросль привнесла в картину беспорядок. Айвен обернулся, и Мила увидела себя, сидящую под деревом. Это заставило ее вздрогнуть и открыть глаза. Внутри заворочалось глухое раздражение – Айвен зол не нее.
Бросив взгляд на испорченные туфли, Мила поднялась и поплелась дальше ломаной походкой, все больше увязая во мхе и влажном торфе: путь лежал в низину. В туфлях чавкало, на правой пятке набухла мозоль и в довершение всему хотелось есть.
– Мы заблудились? – Она почти догнала Айвена. Он молча пошел дальше, не дожидаясь, когда Мила с ним поравняется.
Выбравшись вслед за ним на глинистую дорогу, густо поросшую травяными кочками, она увидела выцветший указатель: «Туристический маршрут № 6»; он повесил стрелку-нос, направляя куда-то под землю. Похоже, этой дорогой уже давно никто не ходил. Еще несколько лет, и от нее останется только воспоминание.
Идти по грунту, раскисшему от дождя, оказалось не лучше, чем по лесу. Каблуки, точно шампуры, нанизали комья перемешанной с песком глины, и туфли стали неподъемными. Мила сдалась: разулась, убрала туфли в рюкзак, закатала мокрые грязные брючины и пошла босиком. В который раз она попыталась догнать Айвена.
Поравнявшись с ним, хотела заговорить, но не нашла, о чем спросить. О ее желаниях он и так знал, но никак не реагировал, вынашивая лишь одну, уже замусоленную, мысль: источник энергии. Даже питание его не так интересовало; в рюкзаках было достаточно хлеба, мясного паштета, сухого протеина, твердых жиров и витаминов, аккумулятор водного конденсатора был заряжен на тысячу литров, а вот аккумуляторы миникома от напряженной работы сядут через три-четыре дня.
Пройдя еще километра три, они увидели развилку с покосившимся столбиком, на котором чудом держались две таблички: одна указывала направление движения по шестому маршруту, а другая сообщала, что у путешественников есть возможность передохнуть.
Мила с трудом разобрала надпись:
Дома для туристов
1,5 км
У Айвена, должно быть, открылось второе дыхание – так энергично он зашагал, как будто всю жизнь только и делал, что совершал пешие переходы на большие расстояния. Мила потопталась, размышляя, не присесть ли передохнуть прямо здесь – спешить все равно некуда, – но все же собрала волю в кулак и поплелась за спутником.
Строения, как и следовало ожидать, пришли в полнейший упадок. Среди полутора десятков домов нашелся только один, где почти не протекала крыша. Электричества было, но солнечные батареи сохранились, их бросили вместе с другим инвентарем.