Улыба выключил головид и задумался. На ум пришла брошюра «Память и забывание», которую он читал полгода назад. Чтобы вспомнить события, выпавшие из цельной картины минувшего дня, он стал один за другим гасить неприятные эмоциональные впечатления, полученные в течение смены.
Напарник пытался руководить им во время полета, и Улыба проглотил эту бесцеремонность, сделал вид, что ничего не произошло. А что, в сущности, происходило? Они – компаньоны, Руди – нормальный парень, он хотел, чтобы все было путем, а Улыба погряз в мелком тщеславии, за которое он не станет себя винить, просто осознает…
Затем их бестолковый спор. Что поделать, коли Уокер не читал тех умных книжек, что попадались ему, Мальтону-Джеку. Само собой, Руди не понимал терминов, которые использовал Улыба. Ничего, позже он попытается ему все объяснить понятным языком…
Глубокий вдох, выдох… Негатив отходит…
Улыба закрыл глаза и попытался увидеть все, как было. Но в памяти опять случился провал. Теперь уже в другом месте. Они передают полифункционал своим сменщикам, и происходит какой-то разговор. Что-то насчет «уха». Нет, это было еще до передачи аппарата сменщикам, и разговор состоялся между ним и Руди.
«Ухо». Оно было единственным в комплекте. Перед тем, как подошла смена, Улыба сходил к авиетке и принес коробку от аппарата. Они собирались передать ее смене, потому что не хотели отключать «ухо», а каждая деталь полифункционала носит тот же табельный номер, что и сам аппарат и разделять их нельзя. Но Уокер нашел в коробке запасное «ухо» и сказал, что что-то тут не то. «Почему?» – удивленно спросил Улыба. «В комплекте нет запасных частей», – пояснил Руди. «Выходит, мы уже сняли «ухо» со стены?» – предположил Улыба, и оба отметили, что не помнят, снимали они минирадар или нет. Но тут Руди хохотнул и хлопнул Улыбу по плечу. «Слушай наушник!» – сказал он; и впрямь, непрерывная болтовня между обитателями дома, ставшая уже привычной, продолжалась. «Значит, это запасное «ухо»!» – заключил тогда Улыба, и Руди не оставалось ничего, как с ним согласиться. Но сейчас Улыба отчетливо вспомнил, что он полз по площадке, покрытой натуральным розовым песчаником, чтобы собственноручно снять минирадар со стены. И он таки сделал это, потому что в ушах стоял такой шум, что череп по швам трещал. А после того, как «ухо» было снято, никто его повторно не ставил.
Вот это открытие и заставило Улыбу вскочить на ноги и заходить по гостиной взад-вперед. Он схватил было со столика миником и собирался уже звонить Уокеру, но сомнение вновь охватило его, и Улыба положил миником обратно.
Походив еще немного, отправился в спальню, решительно открыл шкаф и начал одеваться. Натянув тренировочный костюм и легкие спортивные туфли, Улыба прошептал:
– Надо все проверить.
Он взглянул на часы. На табло светились цифры 20:16.
Пойду пешком, – решил Улыба. – Заодно подумаю, может, еще что-нибудь припомню.
– Дорогая, – позвал он, на секунду задержавшись перед выходной дверью. – Я выйду ненадолго, захотелось глотнуть свежего воздуха.
И, услышав в ответ «Да, дорогой», он захлопнул за собой дверь и шагнул в сгущавшиеся сумерки.
Первым, что Мила почувствовала, очнувшись, была боль в плечах. Она попыталась пошевелиться и не смогла. Ее руки были к чему-то привязаны, а согнутые ноги широко разведены. Мила дернулась, но в лодыжки и колени больно впились веревки. Она в ужасе приподняла голову, – на ней не было никакой одежды!
– Не смей прикасаться ко мне!.. – заорала Мила, но голос у нее сорвался, перешел в кашель.
Ее мучителя не было поблизости, она приняла за Астахова бесформенную тень на перегородке.
Откашлявшись, морщась от боли, Мила осмотрелась. Она лежала на той же кушетке, на которой целый день провел Кибераполлон. В лаборатории было пусто. На мониторе застыла полоса загрузки в том же виде, в котором Мила видела ее в последний раз.
– Айвен… – тихо позвала она, но ответа не было.
С горлом что-то было не так. Мила проглотила слюну, и движение внутренних мышц отозвалось болью.
– Айвен… – опять позвала она шепотом. Конечно, он не ответил. Крышка контейнера плотно закрыта. Поступает ли туда воздух? Может, он уже мертв?
Миле показалось, что она слышит какое-то шуршание. Но откуда оно доносится – из контейнера или из другой комнаты?
Куда делся Астахов? Что он собирается делать? Сразу несколько забытых историй из Страшного Времени выбрались из закоулков памяти и предстали перед ней жутким кошмаром.
Насиловал ли он ее? Она прислушалась к внутренним ощущениям, но не смогла понять, мешала мелкая дрожь, которая волнами проходила по телу. Пытаясь ее унять, Мила несколько раз напрягла мышцы, но веревки впились с такой силой, что она заплакала.
Страх и боль заполнили все. Они вытеснили стыд от наготы, гордость, трезвый рассудок… Мила готова была на все ради того, чтобы этот страшный человек сохранил ей жизнь. Он не должен с ней поступать плохо. Разве она виновата в том, что оказалась в его доме? Мила и до этого была жертвой, а теперь стала ею вдвойне. Не надо было подчиняться и звонить в дверь к этому чудовищу, Айвен не был так страшен, как этот безумец. Айвен! Что с ним?
– Я иду! – послышался гулкий голос.
В дверном проеме появился Астахов и замер, наслаждаясь произведенным эффектом. Он был воплощением торжества больного воображения в апогее. Ведро с прорезями для глаз, между которыми проходила кроваво-красная линия, венчало голову. Сверху был приделан хвост из искусственного хлопка, окрашенный в такой же красный цвет и похожий на боа, какие в старину носили на плечах женщины. Дряблую грудь Астахова прикрывал панцирь из соединенных вместе металлических шайб. Это подобие древней кольчуги было окантовано подвижными лампочками, похожими на щупальца фантастического животного. Они шевелились, переливаясь алым, как языки пламени. На пузе красовался ремень с огромной, похожей на перевернутое блюдо, бляхой; на ней был изображен свирепый лик какого-то древнего бога. Все остальное покрывал черный атласный плащ, полы которого были связаны в узел ниже бляхи.
– Я – Кибераполлон! – провозгласил Астахов зычным голосом. Тут он распахнул плащ, и Мила увидела огромный металлический член, закрепленный на специальном бандаже. Металл был черный, словно вороненый, а головка размером с женский кулак.
Увидев ужас на лице Милы, Астахов захихикал и затрясся всем телом, кольчуга зазвенела, а ведро на голове накренилось. Поправив его, он грозно повторил:
– Я – Кибереполлон, я пришел, чтобы совершить ритуал.
Мила забилась на кушетке, как рыба, прижатая ко дну лодки.
– Прошу вас, не надо! – заорала она, давясь кашлем. – Не делайте этого!
– Ритуал! – повторил Астахов и схватил обеими руками металлический член. – У меня железная воля, я весь из стали! Ты узнаешь, какой я твердый!
Он выпустил болванку и, наклонившись, уперся руками в кушетку. В то же мгновение Миле вдруг стало совершенно ясно, что Астахов импотент. Он готов ей мстить за это, рвать ее плоть огромным металлическим фаллосом, сделать ее бесплодной, ущербной, а потом лишить воспоминания об этой страшной ночи.
– Не надо!!! – Она завопила таким исступленным голосом, что Астахов на секунду застыл, и Мила почувствовала слабую надежду. – Прошу вас!.. Если вы меня развяжете, я сделаю все, что попросите, только не так… Прошу вас, Кибераполлон! Я сделаю!.. Все!.. Я… – Вдруг перед ее глазами предстала фотография с изображением пожилой женщины – та, что висит на кухне. Рыдания, вырывающиеся из груди, мешали говорить, но она все же произнесла это: – Прошу вас, во имя вашей матери, которая верит, что вы действительно будете твердым!.. Она знала, что вы мужчина!.. И я тоже! Верю в это!
Астахов выпрямился, снова взял рукой металлический член, опять выпустил его, запахнулся в плащ и замер. Постояв несколько мгновений в величественной позе командора, он вдруг схватил себя обеими руками за голову, вернее, за ведро, сорвал его и отшвырнул в сторону.
– Ты меня не проведешь на этот раз, хитрая стерва. Узнаешь, какой я твердый.
Он опять откинул плащ и, гремя кольчугой, бросился к Миле. Шайбы больно ударили ее по бедрам, когда он резко нагнулся к ней. Упершись рукой в кушетку, Астахов наклонил голову, взял болванку и стал направлять ее между разведенных ног Милы.
– Нет!!! – закричала она. – Нет!!!!!!!
Но у Астахова что-то не получалось. Ее ноги слишком прилегали к поверхности кушетки, и это создавало определенные неудобства для того, чтобы маньяк смог осуществить задуманное. Через минуту он, понял, что неправильно связал жертву и со злобным ворчанием поднялся. Путаясь в плаще, Астахов полез под кушетку развязывать узлы. Мила почувствовала, что он вот-вот вывихнет ей левое колено. Она опять завопила, и тут ей почудилось, что нижняя стенка контейнера, в котором замурован Айвен, дрогнула. Продолжая вопить, чтобы маньяк не услышал треска, Мила дергалась, мешая развязывать веревки. Стенка контейнера слегка вибрировала, а может, так лишь казалось из-за крика? Астахов грязно выругался – узел оказался слишком прочным, чтобы его можно было развязать руками. Выпрямившись, он собрался куда-то идти, но так как Мила непрерывно кричала, он резко развернулся к ней и рявкнул:
– Не ори!
Мила перестала кричать, но тут же стала громко нести все, что приходило ей на ум:
– Развяжите меня, пожалуйста, господин Кибераполлон, мы займемся этим там, где вы пожелаете, и вы можете убрать эту большую штуку, она нам не понадобиться. Мы сделаем так, что вы будет твердым, твердым, точно как эта штуковина, даже еще тверже, я ведь знаю, что вы можете быть очень твердым, если захотите. Развяжите меня, господин Кимбераполлон, вы будете очень твердым, я вам это обеща!..
Астахов успел выйти из лаборатории, когда раздался треск, и нижняя стенка контейнера вывалилась. Айвен рухнул на пол. Он перекатился на бок, вскочил и бросился было к Миле. Она увидела, как у него на ходу расширяются глаза. В это время в дверном проеме показалась громадная фигура Кибераполлона. Заметив его, Смит мгновенно изменил направление движения и в два прыжка оказался рядом с маньяком. Но Кибераполлон уже занес руку для удара, и Айвен не успел как следует уклониться: толстый кулак скользнул по шее. Лицо Астахова осветила победная улыбка, в ней была неподдельная детская радость, Миле даже показалось, что сейчас Кибераполлон захлопает в ладоши, но он быстро соединил предплечья и, защищая кулаками подбородок, принял стойку боксера.