— У Бена мало сотрудников?
— В его конторе сотрудников много, но все они занимаются бизнесом и свято верят в то, что для этого Наставший и пригласил их на работу. Готовят для других фирм телохранителей, технических шпионов, гетер-секретарш… И за это получают деньги. Они не знают и даже не должны знать, какая на самом деле цель стоит перед крутым Беном. Я не могу привлечь никого из них. Потому разыскал тебя.
— Я готов, Толик.
— Погоди, ты же еще не знаешь, что предстоит сделать.
— Я готов.
— Тогда слушай. Завтра в двенадцать дня Мусаргов, это представитель стороны, покупающей оружие, выезжает на своей машине со стороны поселка, где расположены правительственные дачи, в сторону Юго-Запада. Черная «Вольво», номера известны, примерный маршрут тоже — он, по крайней мере, дважды следовал им. Нам бы тоже где-нибудь добыть легковушку…
Вечером Олег позвонил Павлу Базарову, тому самому, с кем когда-то ехал по ночному шоссе в сторону Калуги и кого вызволял из плена в подвале деревенского дома. Тот был рад звонку:
— О чем речь, Олег Иванович! Конечно, помогу. Теперь уже две монтировки с собой обязательно прихвачу! Где встречаемся?..
Только после этого Макаров сел за чай и чтение газеты.
Из подборок информации на первой полосе он сразу выбрал одну.
«ДИАГНОЗ: СУИЦИД
Вчера во второй половине дня покончил жизнь самоубийством Насонов Георгий Викторович. Событие это было бы рядовым и не привлекло бы внимание вашего корреспондента, если бы не личность покойного. Насонову было тридцать лет, он состоял клерком в преуспевающей фирме, имел свою квартиру, иномарку. До этого довольно успешно занимался профессиональным спортом, но начались войны, и Анатолий поехал в Приднестровье, Абхазию, Нагорный Карабах, Чечню… Здесь был ранен, но тем не менее неоднократно говорил друзьям, что готов опять к сражениям, если появятся на карте новые „горячие точки“.
Война стала для молодого человека способом самовыражения, самоутверждения, и он уже не мог жить без адреналина в крови. Поднявшись на крышу жилого дома, стоявшего неподалеку от места его работы, он бросился вниз головой на асфальт…
Характеризовался Насонов как старательный, честный сотрудник, но сослуживцы замечали, что он тяготился кабинетной работой, с удовольствием брался за задачи, которые подразумевали активные действия.
Примечательно, что чуть раньше, но по тем же мотивам и тем же путем ушел из жизни офицер спецназа подполковник Кобозев. Выжив в сражениях, эти люди все равно стали жертвами войны. Она еще долго будет напоминать о себе ее участникам».
— На одну доску поставили, негодяи, — Макаров отбросил в сторону газету и потянулся к ожившей телефонной трубке. — Написали так, что Насонова хоть в святцы заноси. А ведь его наверняка с этой крыши скинули.
Звонила Леся. Рассказала об Олежке, о погоде, о том, что отец настоял самогонку на дубовой коре, напиток получился лучше любого коньяка.
— Не пьет, тебя ждет. Мы с сыном тоже скучаем. Но я понимаю: если бы у тебя появилась возможность приехать, ты бы был уже здесь. Так?
Он чуть не назвал ее Наташей, сдержался лишь в последнюю секунду. С силой зажмурил глаза, постоял так мгновение, и только тогда ясно всплыло в памяти лицо Леси.
— Думаю, мы уже скоро увидимся.
Глава сорок восьмая
Не угадал Зырянов: среда выдалась ясной и не слишком морозной. Видимость была отличной, для стрелка лучшего и желать не надо.
На «Форде» добрались до соседней с баней улицы. Жук молча глядел в окно, у Женьки тоже не было желания разговаривать. Вышли из машины и пошли к чердаку по старому маршруту: через двор. На хорошую погоду из подъездов высыпали женщины с колясками. Кто-то из них наверняка узнал проходивших по прошлому скандалу.
Жук и Зырянов были одеты почти одинаково: в яркие оранжевые, видные издалека куртки и спортивные шапочки. На Женьке была светлая, на Жуке — синяя. Темные брюки заправлены в высокие берцы. Оба несли на плечах спортивные сумки.
— Перед отъездом на Кипр надо бы костюмы купить, — прервал долгое молчание Женька.
Жук не ответил, только губы чуть дрогнули в улыбке.
— Думаю, надо взять строгие белые костюмы, раз мы «белые стрелки», согласен?
— Да, — нехотя процедил Жук.
— У нас сегодня общая работа. Я думаю, после этого мы станем друзьями. Нам нечего делить и нечего скрывать друг от друга, так?
Женька ждал, что напарник все же раскроется, но опять увидел на его лице ироничную улыбку.
До начала операции оставалось полтора часа.
Женька первым залез на чердак, огляделся еще раз с высоты, потом подал знак Жуку.
— Давай!
На минуту они присели рядом возле чердачной дверцы.
— Ты неплохой парень, — сказал Женька. — Только молчаливый больно. Неужто тебе сказать нечего?
Жук прищурил глаза, взгляд получился жестким, холодным:
— Я не говорю, я действую.
— Все ясно, — вздохнул Зырянов. — Значит, будем действовать.
Они одновременно сняли куртки, вывернули их. Теперь те стали под цвет брюк. Вязаные шапочки отправились в спортивные сумки, оттуда же были извлечены меховые шапки. Опустевшие сумки легко свернули и сложили в пластиковые пакеты.
«… В пещере каменной нашли рюмашку водки,
Цыпленок жареный лежал на сковородке,
Мало водки и закуски мало…»
Жук недоуменно посмотрел на затянувшего любимую свою походную песню Зырянова, но ничего не сказал. А Женьке под песню лучше соображалось.
Винтовка, как и было обещано, лежала, упакованная в мешковину, под темным мокрым куском фанеры. Даже если бы кто-нибудь и залез случайно на чердак, вряд ли бы его фанера заинтересовала: только руки испачкаешь гнилью.
Так, винтовка в порядке, магазин снаряжен. Женька, возясь с оружием, старался не выпускать из поля зрения Жука. Конечно, стрелять сейчас он не будет, он подождет, когда Зырянов завалит Тихонина. Тихонина ведь им все равно надо убивать, и тогда придется оставлять пальчики на винтовке. Скорее всего, его «Макаров» сработает сразу же, как только Женька нажмет на спусковой крючок. Все поначалу кинутся к упавшему «оружейнику», Жук в этот момент спрыгнет вниз, пробежит к забору, перемахнет через пролом…
«…В пещере каменной нашли бутылку водки,
Гусь зарумяненный лежал на сковородке…»
Да, его не заметят, если не подведет какая-нибудь чепуха. Если, к примеру, прыгая через забор, не натолкнется на случайного пешехода.
А почему, собственно, Жуку надо будет ждать выстрела Зырянова? Черт, вот что значит лихорадочная работа мозга. Вчера вечером, обдумывая все, он исключал такую возможность, при которой молчун может пустить в ход пистолет в любую минуту. А сейчас понял: может. Понял, когда Жук стал натягивать перчатки, тонкие, холодные. Рук они не согреют, но не помешают нажать на спусковой крючок и не оставят следов на оружии.
«… В пещере каменной нашли бочонок водки…»
Да, Жуку незачем ждать. Будет меньше суеты и спешки, когда придется ставить последнюю точку: выстрелить в Тихонина и уйти кратчайшим путем в тихий переулок.
«…В пещере каменной…»
Так, перчатки надеты, Жук начинает заходить со спины. Драку устраивать не стоит, здесь не спортзал, соперник не проявит рыцарство и пустит в ход обе руки. Значит, все надо решать одним ударом. Таким, чтоб не просто сбить с ног, а капитально вырубить, лишить его хотя бы на короткое время возможности действовать и соображать.
— Жук, смотри!
Женька занимает такую позицию, что Жуку невольно надо стать под левую, чтоб выглянуть в чердачный проем: что там интересное заметил напарник? Удар…
После этого он вынул из кармана моток тонкой и прочной капроновой нити, связал ею Жуку руки, ноги. И принялся делать то, что наметил еще вчера. Закрепил винтовку, наведя ее на окно бани, капроновую нить привязал к спусковому крючку, перекинул ее через рейку, конец спустил вниз.
Вот так. Теперь все произойдет, как в детской сказочке: дерни за веревочку — стеклышко и вылетит. Винтовка без глушителя, ее обязательно услышат, прибегут сюда…
Заворочался Жук. Женька сунул руку в карман его куртки. «Макаров».
— И кому предназначалась первая пуля?
Жук отвел мутный взгляд от Зырянова, уставился в потолок.
— Сколько же трупов, интересно, вы хотели на меня повесить? На однорукого стрелка?
— Тебе это действительно интересно?
Жук не выглядел испуганным, говорил спокойно.
— Представь себе. С левой по убитым коммерсантам стрелял ты? И за что, кстати, вы их убирали?
— Жадные были, делиться не хотели. Информацию на них добывал Лис, он в серьезной конторе работает… А стрелял не я. У нас есть левша — Савва. Он, правда, с обеих рук одинаково стреляет, но когда решили тебя подставить… Почему бы и не списать покойников на чужой счет?
— И что дальше будем делать? — спросил Зырянов.
— Чего же тут непонятного. Пистолет с глушителем, сейчас ты пристрелишь меня и смоешься.
Женька взглянул на часы. Через пятнадцать минут у входа в баню появится мужская компания, появится и торговец оружием.
— Тихонин действительно переправляет оружие в Чечню?
— Нужны Чечне его стволы… Они расходятся на внутреннем рынке, правда, он и с этого имеет хороший навар… Так, все, что-то я перед смертью разговорился.
— А если я тебя отпущу, Жук?
Тот помолчал, но потом глухо ответил:
— Это не по правилам. Ты этого просто не сделаешь, я же тебя хотел…
— Ладно, — сказал Женька. — Мне некогда с тобой базарить. На пистолете своих отпечатков я, кажется, не оставил, так что опускаю его обратно к тебе в карман. И прощаюсь. Не хочется мне больше с тобой встречаться.
Жук повернул в его сторону голову. В темных глазах был не страх, а вопрос: «Ты что, действительно оставляешь мне жизнь?»