Осинский /Сидоров/ Владимир Михайлович подозревается в совершении ряда тяжких и особо тяжких преступлений на территории России, Украины, Грузии, Белоруссии, Молдавии, Финляндии, Франции, Швейцарии. В том числе Генеральной прокуратурой РФ /Следственным комитетом при Генральной прокуратуре/ ему инкриминируется совершение таких преступлений, как неуплата налогов в особо крупных размерах, строительство финансовых пирамид, использование фальшивых авизо, организация заказных убийств, ограблений, краж драгоценностей».
Глава семьдесят пятаяРазмышления генерала Тропина
Боль была одновременно острая и тупая. В подвздошье. Именно сюда уголовники, стараясь ударить наверняка, целят заточку. А там вовсе и не сердце. Сердце повыше и поглубже. Боль по всему телу, как тревожный сигнал, гнала поджелудочная железа. Приступ острого панкреатита, так, кажется, у врачей это называется.
Расстегнув мундир и сунув руки глубоко в карманы, начальник криминальной милиции Московской области Юрий Тропин стоял в своей любимой, известной во всем Главке позе у окна, распахнув форточку и устало рассматривая незатейливый вид, типичный для центра Москвы – крыши, голуби, антенны, мелкий дождь пополам со снегом.
Надо ложиться в госпиталь, обследоваться, подлечиться. А тут дел, как обычно, невпроворот.
Часть дел, возбужденных по фактам убийства коллекционеров, ограблений антикваров, похищения уникальных драгоценностей объединили в одно производство. И оно – на постоянном контроле у министра. При этом надо знать, что из 12 убийств коллекционеров 6 приходится на Москву, а 4 – на область; убийств владельцев раритетов, краж рубинов и изделий с рубинами по стране 45, из них на область приходится 15; вооруженных ограблений с той же целью по стране 34, а по области – 15… Понятно, что генералу Тропину не до очередного отпуска, не до госпиталя…
Нынешний Генеральный прокурор, когда еще был заместителем Генерального по следствию, рассказывал, что вот так же боль терпел, все к врачам не обращался – у тех, кто следствием занимается, свободного времени вообще не бывает. Ну и дотерпелся до острого приступа. Увезли прямо из кабинета к Склифосовскому. Перитонит. Еле откачали. Кто бы нынче плечо подставил в борьбе с оргпреступностью кроме Кадышева…
Hе ляжет на обследование в госпиталь – наверняка, запустит хворь. Ляжет – тут же дезертиром обзывать станут: дескать, как можно? Конец года, столько дел нераскрытых, а генерал медсестер щупает…
Чуть согнувшись от боли, он прошелся по кабинету, взял из хрустальной пепельницы (слава богу, хоть курить бросил) горошину прописанного лекарства, запил водой из хрустального стаканчика. Надо бы выкроить время, поесть. Но опасался – после любой еды боль обострялась, начиналась тошнота, выступал холодный пот.
Как-то в этой жизни ему никогда не удавалось заботиться о своем здоровье. В Высшей школе милиции всегда был полуголодным, поскольку аппетит не соответствовал стипендии. Потом лет пять без сна и отдыха в должности инспектора отделения по борьбе с наркоманией. Все второпях, все на скорую руку. И стресс снимали, не сильно о закуси беспокоясь.
Репутацию областного Мегрэ он заработал на посту старшего инспектора отделения по борьбе с кражами произведений искусства и антиквариата, затем занимался расследованием краж исторических ценностей. Кто спорит, работа интересная. Но и противники жестокие и хитроумные. Тоже особо за диетой не последишь.
Есть у него награда, орден «За заслуги перед Отечеством» 2-й степени – это как раз за раскрытие многоэпизодных дел, связанных с кражами исторических драгоценностей и уникальных православных икон из храмов Подмосковья.
В последние годы преступления такого рода сократились, раскрываемость повысилась. Тут и совершенствование охранных систем, и работа с агентурой. И вдруг – такая вспышка. Дались им эти рубины!
Сколько уже людей за три месяца убито ради завладения этими красными камушками…
Если, как говорит генерал Патрикеев, все эти эпизоды – заказ Осины из Лондона, то возникает острое желание взять беглого олигарха за то самое место, которое мешает танцевать плохому танцору… Ишь, затеял кровавую кадриль с рубинами.
А тут еще оргтрудности. Следствие, Генпрокуратуру, ФСБ, МВД и таможню передали в Следственный комитет. А работать легче не стало.
Да еще не сложились отношения с заместителем председателя Следственного комитета, который курирует область. Еще в Омской школе милиции курсант Тропин макнул его белесой макушкой в сортир. У своих крысятничал. А этого не любят ни уголовники, ни милиционеры. Тут суд короткий. Все бы ничего, но потом попала эта бездарность в ГУВД приволжского города Саратова, и нашлась чья-то мохнатая лапа – вытянула его на поверхность. Теперь препоны чинит. То ли по глупости, то ли – учитывая проявившуюся в нем с юности корыстолюбивость – по умыслу. А доказать ничего нельзя. Одни подозрения.
Он стоял перед открытой форточкой, без удовольствия вдыхая прохладный, но не морозный декабрьский воздух. За окном шел мелкий дождь, напоминая об очередном погодном рекорде зимы.
Тишину нарушил резкий звонок. По закрытой от прослушивания особой линии звонил генерал Патрикеев из Генпрокуратуры. С тех пор как следствие выделили в отдельный, вроде как ни от кого не зависимый Комитет, тем для обсуждения у них стало меньше.
– Приветствую, Егор Федорович, что случилось?
– ЧП, генерал. Во время обеда нашему клиенту в «Лефортово» стало плохо. Острый приступ панкреатита…
– Надо же, бывают совпадения. Съел что-нибудь жирное? Хотя вообще сидельцы «Лефортова» на кухню не жалуются.
– У них других причин для жалоб хватает. Может, и съел. Но я в такие случайности не верю. Тут же выехал к Склифу с собой группой из Отдела специальных операций.
– Ну и?
– Не успел. Помер наш Генерал. Или якобы помер…
– Понял, но не до конца.
– Они там как-то уж очень быстро, еще в «скорой», диагностировали смерть и переправили в морг.
– Там проверили? На предмет идентификации?
– Я, генерал, Омскую школу милиции не кончал, но догадался. Как ты говоришь, «проинтуичил».
– В морге – не Генерал?
– Точно. Очень похож. Удачно подобрали – видно, что операцию готовили тщательно. У этого «жмура» даже диагноз тот же – острый приступ панкреатита. Там еще камень из желчного пузыря пошел, закупорил желчные протоки. Словом, помер этот неудачник, скорее всего, своей смертью, но весьма кстати.
– Чем тут я-то могу помочь? Только что консультацией по части воспаления поджелудочной железы…
– С болячкой твоей мы потом разберемся. Я слышал, ты в госпиталь собирался?
– И ты, Брут… От тебя, Егор Федорович, не ожидал… О, кстати – сегодня наши с тобой именины, день Егория Зимнего, так называемый «Юрьев день».
– Да… Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Именины нам с тобой сегодня не праздновать. Хорошо бы раскрутить дело по горячему следу.
– А есть он, след-то?
– Есть.
– Кто ж его оставил?
– Сам Осина и оставил. У него своих человечков и у нас, и у вас, и у соседей достаточно. Ему мало было Генерала устранить, ему важно интригу сохранить. Возможно, чтобы держать в узде его «Структуру», а возможно – захочет поторговаться.
– А может – сантименты? Жаль стало старого соратника, которому грозило пожизненное?
– Все проще: по нашим данным, Генерал заговорить собирался, пойти на сотрудничество со следствием.
– Так и всем бы хорошо…
– Всем кроме Осины. Ему стало известно о решении Генерала. И тут же последовал ответный ход.
– Так ты говоришь, следки есть? Какие?
– Две «скорых». Это тебе не рубин в один карат, в зубную пломбу не спрячешь. Одна «скорая» увезла Генерала из «Лефортова»…
– Так, думаю, она была настоящая.
– Точно. Ее перехватили, чтобы в «Лефортове» не возникло паники. Аккуратно. Организовали небольшое ДТП в дороге, перенесли уснувшего от укола Генерала в другую машину, доставили в Склиф, там оперативно – так бы спешили, спасая хороших людей, – перенесли в третью машину и увезли в сторону области. А в палату под именем Генерала и под молчащей как рыба охраной (до сих пор не получили от них признательных показаний), привезли уже жмура с тем же диагнозом. Охрана стоит, жмур лежит, врачи суетятся, торопятся спасти сидельца, а спасать-то уже и некого. Тогда жмура в – морг. А Генерала, живого, хотя уже и не сильно здорового – увезли… А может, еще и сейчас везут… в область.
– МУР, ГИБДД сориентировали?
– Машину с номерами, которые запомнил случайно санитар морга Склифа, видели идущей уже по Ново-Риге.
– Почему не задержали?
– Как это – не задержали… Машину нашли брошенной на одной из бензозаправок. Никого, естественно, в ней не было. Там сейчас работает бригада МУРа и наша с тобой любимица, Татьяна Викторовна Конюхова, краса и гордость российской криминалистики. Если хоть какие следки найдет – все наши будут. А Генерала увезли на черной «тойоте» с областными номерами. Номера никто не запомнил. Пересадку они сделали очень аккуратно и скрытно, теперь вся надежда на тебя.
– То есть?
– Умом эту операцию не раскрыть. Только…
– Проинтуичить?
– Точно, генерал. О тебе легенды ходят, будто ты, как Шерлок Холмс, раскрываешь самые загадочные дела, постояв у открытой форточки.
– Издеваешься! Работаешь, работаешь, поджелудочная вон на хрен уже не годится, а тут еще и товарищи под… Словом, ты не прав.
– В корне или в частностях?
– В частностях. В том смысле, что все получается не так-то просто.
– А я и не говорю, что просто. Но имей в виду: время работает на них. Если они упрячут Генерала на десять метров под землю, у нас серьезные выходы на Осину провалятся… Имей в виду, сейчас в полной готовности, при табельном оружии сидят: мой отдел специальных операций, группа полковника Петруничева из МУРа, группа ОМОНа от генерала Хаустова… Сидят и ждут, когда знаменитый генерал Тропин проинтуичит ситуацию.