В.: Это означает, что мы не переводим его в действие.
Ю.: Мы живём в несоответствии с нашими надеждами и ожиданиями нашей великой традиции или наследия, как бы мы это ни называли.
В.: Это не означает, что наше наследие фальшиво или что наши ценности ошибочны.
Ю.: Как это может утешить нас? Что в этом хорошего? Это как говорить: «Мой дед был очень богатым человеком, мультимиллионером», когда я не знаю, где взять пищу в следующий раз. Какой толк постоянно говорить себе, что мой дед был мультимиллионером? Точно так же, Индия произвела на свет великих святых, духовных гигантов, а среди нас нет ни одного, понимаешь, так что какой смысл всё время повторять, что наше наследие так велико и грандиозно, или восхвалять величие нашего наследия? Какой в этом прок? Оно должно помогать нашей стране. Так почему вы не ставите его под вопрос? Может быть, что-то не так во всём этом деле? Вот почему я так говорю: несмотря на тот факт, что культура Индии считается чем-то экстраординарным, великой культурой, несмотря на факт, что каждый говорит о духовности, дхарме, о том или о сём, Индия породила только горстку великих учителей, и они не произвели других подобных им учителей. Покажите мне ещё одного Рамануджачарью. Только один Рамануджачарья, только один Шанкарачарья и только один Мадхавачарья, только один Будда — а? — только один Махавира. Их всех по пальцам можно пересчитать.
Мы не берём в расчёт этих гуру, потому что гуру — это как священники на Западе. В Индии есть эта свобода, так что каждый устанавливает свою собственную крошечную лавчонку и торгует своим особым товаром. Вот почему в Индии так много гуру, так же как священников на Западе. На Западе организованная религия уничтожила все возможности индивидуального роста, понимаешь — они уничтожили любое инакомыслие, любую возможность для индивида вырасти в духовного учителя, как в Индии. Но, к счастью, у Индии была эта свобода, и она породила очень многих.
Но, несмотря на всё это, несмотря на тот факт, что вся атмосфера религиозна (что бы ни означало это слово; для меня религия, о которой вы говорите, не что иное, как суеверие; празднование всех этих постов, пиров, торжеств и хождение в храм не является религией, понимаешь), никто из этих учителей не произвёл ещё одного учителя. Не может быть ещё одного Будды в рамках буддизма. Не может быть другого Рамануджачарьи в рамках этой философской школы. Они оставили после себя — либо они оставили, либо их последователи создали — эти маленькие, крошечные колонии. И вот все эти колонии постоянно спорят — следует ли ставить «U» нама или «V» нама, спорят в судах, ставить ли слонам метку «V» или «U». Всё это деградировало до такой банальности в наши дни.
Итак, способна ли Индия произвести на свет выдающегося гиганта, подобного тем людям? — это вопрос, который должен задать себе каждый житель этой страны — это во-первых. Во-вторых: действует ли эта религия, наследие, о котором вы говорите, в жизнях людей? И третий вопрос: может оно каким-то образом помочь решению экономических и политических проблем этой страны? Мой ответ на все эти вопросы — нет.
В.: Но разве эти два аспекта не принадлежат двум разным планам бытия?
Ю.: Нет. К сожалению, мы разделили жизнь на материальную и духовную — это самый большой уход от реальности, который мы создали. Всё же едино, понимаешь; ты не можешь поделить жизнь на материальную и духовную. Вот где мы сбились с пути. Как на Западе: только по воскресеньям они все религиозны — по воскресеньям они ходят в церковь, а всю остальную неделю они чудовища.
Как ты думаешь? Какой толк читать эти книги, механически их повторяя? Люди повторяют, повторяют, повторяют — они даже не знают значения того, что они повторяют. Я каждое утро слушаю религиозную музыку — не то чтобы она меня интересовала; просто я здесь и тут есть радио, вот я и настраиваюсь. Эти религиозные песни — что это такое? Они понимают значение того, что они поют? Это порнография, прошу прощения — в самом деле, это порнография. Я пришёл к выводу, что сочинители этих стотр (стихов) испытывали сексуальный голод, и потому они облекли это во внешнюю форму, перенесли это на богиню. В этих стотрах они не упускают ни единой анатомической части женского тела. Я не осуждаю.
Всем этим вещам можно давать мистические объяснения — меня не интересуют мистические объяснения — это всего лишь прикрытие, политика неразглашения со стороны тех, кто хочет подавить вопрошающее отношение некоторых людей, желающих знать, почему присутствуют эти вещи.
Я только что говорил тут людям: поклонение быку в храме и поклонение Шиве — знаешь эту штуку с йони и лингамом — пришло по наследству от первобытного человека, для которого секс был высочайшим наслаждением, известным ему. Позднее человек испытал блаженство, благость, и всё это уступило свои позиции; но изначально секс был важнее всего. Даже крест — это фаллический символ.
В церкви дают вино и хлеб — что это значит на самом деле? Видишь ли, они переняли это от дикарей — когда умирал герой, они поедали его плоть и пили его кровь в надежде, что обретут его великие героические качества. И это передавалось из поколения в поколение.
Мы, сами того не зная, продолжаем все эти глупости. Понимаешь, я не виню никого, но о каком наследии ты говоришь: может оно на самом деле решить экономические проблемы этой страны?
Политические и экономические проблемы идут рука об руку. Ты не можешь разделить их; они едины. Это единое целое. Почему вы разделяете их? Можно ли изменить страну без политической революции? Невозможно. А политическая революция в этой стране тем более невозможна, потому как ваша конституция говорит, что если быть переменам, то они должны быть в рамках вашей конституции. Это кладёт конец возможности какого бы то ни было восстания против правительства у власти. И как ты полагаешь изменить это? Чтобы тебя избрали членом парламента, ты должен иметь миллионы рупий, ты должен делать там деньги. Они там не для того, чтобы служить стране — совсем нет, — так что не обвиняйте их.
Я говорю, что всеми этими социальными проблемами должно заниматься правительство; в этом мире нет места частной благотворительности. Если правительство не выполняет свой долг, выкиньте это правительство. Заставьте их делать это. Так что, если они не делают этого, вы в ответе. Зачем винить политиков? Вините себя.
В.: Но правительство, которое избирается, представляет определённый класс.
Ю.: Богачи, понимаешь — «Я хочу, чтобы мои пять акров земли были обеспечены». У меня нет ни одного, так что меня это не волнует — земельный потолок — ничто не влияет на меня. Даже если коммунисты придут к власти, мне терять нечего.
Не то чтобы коммунисты могли решить проблемы; никто, никакая партия не может решить проблемы Индии; только Бог, если он есть и если Он может. Но вот проблемы Индии он решить не может. (смеётся) Это отнюдь не пессимистическая оценка проблем Индии, но я не вижу такой возможности. Я не вижу никакой надежды для этой страны. Я хочу, чтобы эта страна играла очень важную роль в мировых событиях. Я был бы в полном восторге (смеётся), если бы Индия могла сыграть важную роль. Даже Бог не может этого сделать. Если всемогущий, всесильный Бог, если таковой есть — я не знаю, есть ли он — если он не может этого сделать, что можем я и ты?
Так что я думаю, однажды… Понимаешь, люди так слабы, они никак не взорвут всё это одним махом. Если бы всё взорвалось, возможно, была бы надежда… Видишь ли, проблема этой страны в том, что Индия получила свою свободу на золотом блюдце, тогда как все другие страны тяжело трудились и боролись за свою свободу, умирали за свободу, — это действительно проблема. Жаль, что британцы правили Индией; если бы ей правили французы или ещё кто-то, это была бы другая страна. В Китае были эти ужасающие военные предводители; Индия не может произвести на свет такого вождя, как Мао Цзэдун. Как может Индия породить такого человека, как Мао Цзэдун?
Но дело ещё в том, что нет смысла искать примеры для подражания в этих коммунистических странах; Индия должна развернуть свою собственную, присущую ей революцию. Мао Цзэдун бы здесь потерпел полный крах; она должна произвести местный продукт (если можно так сказать). Но, видимо, ещё не пришло время для этого. Видишь ли, если только это не произойдёт в Индии, нет шансов, нет надежды.
Понимаешь, времена порождают определённых личностей: в то время Индии нужен был такой человек, как Ганди, и он был готов; Англия нуждалась в человеке вроде Черчилля, и он появился; Франции нужен был такой человек, как де Голль, и он пришёл; Германии нужен был Гитлер, и он пришёл. Я совсем не поддерживаю его, но не один Гитлер был виновен; в то время за ним стояла вся нация. Если вы вините Гитлера, вы должны винить каждого немца — он был продуктом того времени. Сразу после войны англичане выкинули Черчилля. Это была великая нация — Англия была действительно великой нацией — они знали, что Черчилль не сможет ничем помочь решению проблем Англии. Я лично не верю, что Индия получила свободу благодаря Ганди. Ситуация в мире была такова, что британцам пришлось быть очень дружелюбными и выйти из Индии по-хорошему — и в этом была наша трагедия. И я не знаю, сколько это будет продолжаться.
Видишь ли, я не работаю на Индию, поэтому у меня нет никакого права критиковать её. Мы сидим тут и обсуждаем кабинетную политику. Но я не имею права выступать против кого-то в Индии, потому что я тут не работаю.
Если я найду выход, я буду первым, кто покажет его тебе. Я не верю в движение за возрождение этой мёртвой религии. Что вы хотите возродить в этой стране? — скажи мне. Возрождать нечего. Построить ещё больше храмов? Зачем? Их и так много тысяч. Зачем ещё один храм? Только для собственного самоутверждения, а вовсе не для религиозного благоденствия страны. Ещё один