Вы хотите курить сигареты, и на улице всегда есть торговцы, продающие свои марки сигарет. Каждый говорит, что его марка — единственная и неповторимая, лучшие сигареты; и вот появляется Кришнамурти и говорит, что у него сигареты без никотина. А проблема не в гуру, а в вас. Если вы перестанете хотеть курить, все эти марки исчезнут. Эти самые гуру — худшие из всех эгоистов, которых только видел мир. Все гуру — это благотворительные организации, снабжающие своих последователей незначительными впечатлениями и опытами. Игра в гуру — это прибыльная индустрия: попробуйте зарабатывать два миллиона долларов в год каким-то другим способом. Даже Дж. К., который утверждает, что у него нет собственности, является президентом восьмидесятимиллионной империи.
Неизбирательная осознанность — это чушь. Кто является неизбирательно осознающим? Ты сначала должен проверить это для себя. Этот викторианский джентльмен собрал вокруг себя духовный сухостой двадцати, тридцати — и сорокалетнего клуба. Что в этом хорошего? Я жил с ним годами и могу сказать, что он великий актёр. «Джентльмены, мы вместе отправляемся в путешествие» (смех) — но вы никогда не сможете отправиться с ним в это путешествие. Что бы вы ни делали, будет одно и то же. С ним вы испытываете очищение мысли. Вы и есть эта мысль. Он — благодетель, которому уже давно бы стоило оставить это.
Вам придётся поверить мне на слово. Мне никогда не приходит в голову, что я отличаюсь от вас. И когда вы сидите здесь и задаёте вопросы — «Почему они задают мне эти вопросы?» На эти вопросы нет ответов. Никто в этом мире не может ответить на эти вопросы. Какие бы ответы вам ни давали, они вводят вас в заблуждение — в конце концов через сорок, пятьдесят лет окажется, что вас запутали, завели не туда и вы потратили свою жизнь не на то… Я знаю многих людей, которые следовали этим великим учителям, — многие из тех, кто был в окружении Кришнамурти пятьдесят, шестьдесят лет, приходят и спрашивают меня: «Я зря потратил сорок лет, слушая этого человека?» Надо ли мне отвечать на этот вопрос? Вы должны ответить; мне не обязательно на него отвечать. Вы потеряли пятьдесят лет и потеряете ещё пятьдесят. Вы можете приходить сюда — ничего не произойдёт, ничего не разовьётся — вы ничего от меня не получите. Вот почему я в безопасности — я живу своей собственной жизнью — если кто-то приходит, я говорю: «Скажите мне, что я могу сделать? Я не могу сделать ничего особенного. Спасибо. До свидания».
(Участники следующей беседы посетили Юджи, приехав для участия в ежегодном лагере Дж. Кришнамурти в Саанене, недалеко от швейцарского дома Юджи)
Вопрос: Мы хотим понять эту проблему страдания.
Юджи: Смотрите. Страдание — это неполучение желаемого; не важно, чего ты хочешь — счастья, хорошего здоровья, просветления — это меняется, знаете ли. В общем, неполучение того, что ты хочешь, это страдание.
В.: И это делает нас невротиками?
Ю.: Сама природа ума (если ум вообще есть) невротична, потому что он хочет двух вещей в одно и то же время, так что каждый человек — невротик. До тех пор пока ты хочешь двух вещей, ты в состоянии невроза. А когда ты не можешь получить этого, ты становишься психом, становишься буйным. Совсем не обязательно, что ты отправишься кого-то избивать; но ты разрушаешь сам себя, потому что это насилие внутри тебя.
Вас делает несчастными поиск того, чего не существует. Счастья вообще нет. Как нет и просветления. Вы можете сказать, что каждый учитель, все святые и спасители человечества на протяжении веков доказывают, что просветление существует и что они просветлённые. Выкиньте их всей кучей в реку! Мне плевать. Понять, что никакого просветления нет, это и есть просветление. (смех)
Мысль не останавливается. Мысли всегда будут, потому что мысль и жизнь — это не две разные вещи. Не воображайте себе, что вы будете свободны от мыслей; мысли могут быть или не быть, но вы вообще не отождествляете себя с мыслями — тут нет ничего, что отождествляло бы себя с определённым движением мысли. Они могут быть или не быть — они будут, потому что жизнь и мысль — это не две разные вещи — ты с этим ничего поделать не можешь. Когда ты видишь, что этот инструмент совсем не то, что можно использовать для понимания чего бы то ни было, тогда он каким-то образом замедляется и попадает в свой естественный ритм, и тогда он не становится проблемой или бременем для тебя.
Вы пытаетесь понять чьё-то учение посредством этого инструмента, который является продуктом мышления. Когда вы кого-то слушаете, вы не понимаете, что пользуетесь не тем инструментом. Через это вы не можете понять, что кто-то говорит, — это первое, что вы должны понять. Всё, что вы делаете, является барьером к тому, что вы хотите получить, не имеет значения, что вы хотите получить. Понимаете, всё, что бы вы ни делали, только добавляет топлива, придаёт этому движущую силу. Так как же оно может замедлиться или остановиться, и когда вы будете это делать? Завтра или послезавтра? Вы говорите: «Завтра я пойму». Завтра не существует: это не произойдёт завтра; оно должно случиться либо сейчас, либо никогда. И вот, «Я полон решимости увидеть, что мешает мне понять то, что я хочу понять». Что тебе мешает понять то, что ты хочешь понять, так это та самая штука, которую вы используете для понимания чего-то. Это не моё учение или чьё-то ещё учение, но это единственнаявещь: вы пытаетесь понять нечто посредством инструмента, который не является инструментом для понимания.
Так вот, единственное, что заставляет вас продолжать попытки, — это надежда: «Если я завтра обсужу эту тему с этим парнем, возможно, я смогу понять» — но это не способ. Если я не понимаю, то я не понимаю: «Я не знаю, у меня, кажется, нет способа разрешить эту проблему». Есть пример с собакой, которая гоняется за собственным хвостом, — это всё продолжается и продолжается, и у вас чувство, будто вы чего-то добились. Вот плачевная ситуация: вы ни к чему не приходите; это совсем не выход. Тогда в чём выход? Выхода нет. Всё, что я говорю, вы превращаете в выход и добавляете движущей силы. Это не выход, это не путь, оно должно быть твоим. Так что все пути должны исчезнуть. Пока ты следуешь чьему-то пути, этот путь является продуктом мысли, так что это на самом деле не новый путь; это тот же самый старый путь, и ты играешь новым способом в ту же самую старую игру. Это не новая игра; вы всё время играете в ту же самую старую игру, но думаете, что играете в новую. Когда вы увидите абсурд того, что вы делаете, может быть, вы осознаете: «Какого чёрта я делал тридцать лет, сорок лет, пятьдесят лет!»
Нужно ли мне двадцать лет смотреть на эту гору? Мне не нужно двадцать лет. Я не знаю, как смотреть на неё. (Кто-то объясняет естественное состояние его бытия, которое ваше, не моё.) Что происходит, когда ты стоишь перед этой штукой под названием «гора», ты не знаешь. (Я описываю это состояние, что на самом деле происходит — я говорю о действии.) Она действует на тебя. Каким образом это действие происходит в тебе и что происходит, когда это действует на тебя, ты никогда не поймёшь. Вы должны прожить это, чтобы понять, что я говорю. Если бы вы это прожили, вы бы тут не сидели и не задавали все эти вопросы. Ты смотришь на это либо сейчас, либо никогда. Но надежда: «Может быть, в следующее мгновение я смогу понять» заставляет вас продолжать попытки. Ты пытаешься сфокусировать глаза на том, на что ты смотришь и увидеть что-то с большей ясностью, чем ты видел вчера. И все эти трюки, которые ты применяешь — что если ты смотришь более тщательно, с полным вниманием, то в том, на что ты смотришь, больше ясности, — всё это обман, потому что всё, что ты делаешь, проясняет только твоё мышление; ты ни на что не смотришь. Вы не можете так смотреть ни на что; это не занимает времени. Итак, «Что же мне с этим делать?» Кто-то говорит: «Смотри на цветок», и вы смотрите на каждую линию, каждый лепесток, цвет, глубину, и так далее и тому подобное. Если это не тот способ, то тогда какой способ, и когда вы так будете смотреть на это? Вы должны дойти до того момента, когда вы можете сказать себе: «Я просто не могу смотреть на него так, как описывает этот парень. На самом деле я не знаю. На самом деле я, кажется, не могу смотреть на него иначе, чем я смотрю» — сначала вы должны прийти к этому. Это значит, что должно уйти то, о чём говорит этот другой парень, — всё, что он рассказал тебе о том, как смотреть на цветок, должно уйти — тогда ты сможешь иметь дело с тем, как ты смотришь на этот цветок. Тогда ты от этого не отвяжешься: ты на самом деле не знаешь, что с этим делать. Ты должен дойти до точки, где ты вообще ничего не можешь сделать: «Это невозможное задание!» Ты скорее должен иметь дело с этим, чем с тем, каким ты хочешь быть.
«Восприятие без воспринимающего» — это понятие, и единственное, что вы можете с ним делать, это думать о нём: «Что это означает — „восприятие без воспринимающего“? Или „видение без видящего“»?.. Я не употребляю этих слов. Я говорю, что нет переводчика, который переводил бы ощущения; они остаются чистыми и простыми ощущениями; нет даже знания, что это ощущения. Зрение, вкус, прикосновение, запах, слух — это все ощущения — эти пять чувств действуют. Что происходит, когда эти ощущения остаются ощущениями без перевода, вы никогда не узнаете. Вы переводите все эти ощущения. Ну и «Как перестать делать это?» Если вы спрашиваете: «Как мне прекратить этот перевод?», вы пропали. Вы не можете прекратить перевод; вы — продукт перевода. Не может быть никакой остановки. Если кто-то говорит, что есть остановка, «К чертям всё, что он говорит. Этот парень или чокнутый, или слетевший с катушек придурок. Он говорит о вещах, которые не являются реальными для меня». У вас нет на это мужества. Вы не хотите принимать реальность себя самих. То, что я говорю, не имеет никакого отношения к тому, как вы фу