Выйдя из агентства, Михаил испытывал досаду. Но что сделано, то сделано, оставалось ждать результата. Визит к «распространителю печати», по крайней мере, в одном отношении оказался полезным: удалось нащупать нить к Гофману. Гофмана знает Гейзельс. Гейзельса знает Карл Брокман.
Ситуация складывалась таким образом, что, разыскав Брокмана, Михаил мог выполнить задание и достичь личной, страстно желанной цели.
Через день он явился в агентство, и ему дали подписать обязательство, похожее на клятву или на присягу, и осведомились, куда бы он хотел отправиться. Михаил, естественно, выбрал колонию, где воевал Брокман, и через неделю в обществе пятидесяти себе подобных (правда, все были гораздо моложе) высадился с транспортного судна на Африканском побережье.
Их поселили в военном лагере, где перед воротами возвышался железный мальтийский крест - символ Лузитании, как называлась когда-то Португалия, разместили в длинном белом бараке по двое в комнате: две кровати с матрацами из морских водорослей, две тумбочки и вешалка, одновременно способная служить пирамидой для карабинов.
Ему относительно повезло: с ним поселился бывший капрал английской армии из гвардейского шотландского батальона, парень лет двадцати пяти. Капрал искал приключений - и денег, разумеется, тоже. Большинство остальных были подонки из уголовников. Капрал Бобби обладал бесценным в общежитии качеством - никогда не заговаривал первым.
На следующий день была произведена сортировка вновь прибывших. Лагерное начальство проверяло новобранцев по двум статьям: интеллектуальной, если можно так выразиться, имея в виду тесты на сообразительность (вроде умения отличать квадрат от треугольника), и физической, имевшей преимущественное значение. Но главным все же считался опыт военных действий. Михаил попал в число шести особо выделенных. Этому следовало порадоваться, ибо таким образом он прошел экзамен на зачисление в категорию существ мыслящих, а не человекоподобных ублюдков. Среди остальных были и карманники, и неудавшиеся сутенеры, и бандиты, скрывавшиеся от суда, и даже один брачный аферист по имени Езар, который выдавал себя за тайного агента какой-то тайной службы (вскоре выяснилось, что он просто шизофреник, но его за это не отчислили).
Они ходили на стрельбище, где проводили два утренних часа, затем с ними занимался инструктор по дзюдо, после обеда специалист по борьбе с партизанами читал им лекции, а после лекций они отрабатывали на местности практические действия. Гоняли так, что к концу дня эти здоровенные парни еле волочили ноги. За две недели каждому пришлось прыгнуть четыре раза с парашютом - дважды ночью, группой, причем оба раза прыгали на лес. Один из новобранцев разорвал себе о сук сонную артерию и умер на руках у капрала Бобби, не дождавшись врачебной помощи. Кое на кого этот случай произвел угнетающее впечатление, но наутро после отпевания, совершенного гарнизонным священником, с новобранцами беседовал самый главный начальник, который вслед за священником произнес высокие слова о благородной миссии цивилизованных народов на земле Черной Африки, об опасности распространения коммунистических идей и так далее, а самое главное - пообещал всем прибавку жалованья…
Михаилу нетрудно было выделиться. Уже к концу первой недели он подружился с инструктором по противопартизанским действиям, к чему, собственно, и стремился. Они были почти одногодки. Инструктор, которого звали Фернанду Рош, сам предложил ему однажды вечером распить бутылочку, а у Михаила имелся привезенный из Франции коньяк. Они его и распили дома у инструктора, занимавшего однокомнатную квартиру в коттедже за пределами лагеря.
Дружба эта способствовала тому, что Михаилу предложили на время заменить одного из инструкторов по стрелковой подготовке, которого отправили в Лиссабон на операцию по поводу гнойного аппендицита.
С того дня Михаил и Фернанду Рош выпивали каждый вечер, благо они стали соседями, так как Михаил занял квартиру заболевшего инструктора, а в гарнизонном магазине было все, что душе угодно.
Фернанду Рош оказался не таким уж циником, как думал поначалу Михаил. Он исправно нес свою службу, но расистом не был, а почившего в бозе Салазара и его преемника Каэтану великими деятелями и вождями португальской нации не считал. Он даже обмолвился как-то, что то, чем они тут занимаются, то есть война против законных владельцев африканской земли, дерьмо, недостойное даже быть темой разговора между двумя нормальными людьми, когда они сидят за столом и попивают неплохое винцо.
- Это портит букет вина, - улыбнувшись, докончил Фернанду свою речь.
Момент был благоприятным для разговора по душам, и Михаил решил им воспользоваться.
- Да мне-то тем более наплевать на вашу политику, - сказал он.
- Зачем же ты сюда приехал? Для любителя экзотики ты в такой упаковке староват… Только деньги?
- Конечно.
- Но ты не похож на всех этих подлецов, которые за три доллара мать родную зарежут.
Михаил вздохнул.
- Что делать? В Европе такому, как я, не прокормиться.
Фернанду подмигнул ему.
- Ничего, старина, пока существуют на свете паршивые политиканы, нам с тобой работы хватит.
- Это верно… Да, вот еще что, Фернанду, - сказал Михаил, не стараясь притвориться, будто это вспомнилось ему между прочим. - Тебе не приходилось встречаться с человеком по фамилии Брокман? Говорят, он где-то здесь.
Фернанду посмотрел на него, прищурившись:
- Ты знаком с этим экземпляром?
- Я - нет. Но по твоему вопросу видно, что ты знаком.
- О да! - с брезгливой миной воскликнул Фернанду. - Даже очень хорошо: я его натаскивал.
- И давно это было?
- Не так давно… Не помню… А к чему ты о нем заговорил?
- Просили передать ему привет.
- Кто же это?
- Есть такой Гейзельс…
Фернанду присвистнул.
- Еще того чище! Так ты знаешь Гейзельса?
Похоже, Михаилу следовало оправдываться за свои знакомства.
- Случайно сошлись в Париже. У меня дела были скверные, он посочувствовал.
- Что, денег дал?
- Денег от первого встречного я не беру. Он шепнул мне адрес лиссабонского агентства по распространению печати.
- Значит, ты ему не очень приглянулся. Могло бы быть и похуже.
Фернанду все больше и больше начинал нравиться Михаилу.
Намек на принадлежность Гейзельса к темному миру был прозрачен, и Михаил спросил:
- По-твоему, я похож на овцу? Куда поведут, туда и пойду?
- Не думаю. Но такие, как Гейзельс… - Фернанду не договорил.
- А где сейчас Брокман? - спросил Михаил.
- Там, в джунглях.
- С такими же вояками, как наши?
- Э-э нет. Он по другим делам.
- Секрет?
Фернанду посмотрел на него совершенно трезвыми глазами.
- Знаешь, хотелось бы дать тебе маленький совет.
- Говори.
- Раз уж ты сюда попал, старайся не копаться в чужих делах. Спокойней будет.
- У меня вообще такой привычки нет.
Фернанду продолжал так, словно Михаил не дал ему закончить предыдущее:
- Но о Брокмане я тебе кое-что могу сообщить. Спецкоманда, в которой он работает, охотится за командирами партизан.
Они разошлись после полуночи.
- Все, что мы тут болтали, строго между нами, - сказал Фернанду на прощание.
- Мог бы и не предупреждать…
Улегшись в постель и перебрав в памяти по порядку их застольную беседу, Михаил не мог не подивиться откровенности Фернанду Роша. Ведь они были знакомы всего каких-то три недели, а Фернанду выложил ему столько, что, будь на месте Михаила подосланный провокатор, инструктора по борьбе против партизан поставили бы к стенке без суда и следствия.
Объяснять доверчивость Фернанду тем, что Михаил угощал его, было бы неверно: инструктор, насколько Михаил успел заметить, был не жаден и денег имел достаточно, да к тому же холостяк, копить не для кого. Скорее всего он слишком долго молчал, и вот при первом подходящем случае, сойдясь с человеком, непохожим на тех полулюдей, с которыми приходилось общаться много лет, Фернанду раскрылся, чтобы хоть один вечер отдохнуть душой. Других правдоподобных толкований Михаил не нашел…
У него уже набрались некоторые сведения, на основании которых можно было составить отчет для Монаха, отображающий истинное положение в колониальных войсках.
Дело же с Брокманом сильно усложнялось. По-видимому, встретиться с глазу на глаз им в ближайшее время не суждено, а затягивать пребывание в колонии не имело смысла. Но он еще не придумал, как отсюда выбраться.
Рассуждая о мести, Михаил приходил к выводу, что это действительно низменное чувство, но всякий раз возникал контрдовод: Брокмана необходимо обезвредить хотя бы уже потому, что он не человек, а опасный бешеный волк. Как еще можно назвать выродка, избравшего себе профессией убийство людей? Рассчитаться с убийцей необходимо. И если самосуд карается законом, то совестью своей Михаил его оправдывал. Правда, он не был твердо уверен, что рука его не дрогнет в решительный момент. Главным оставалось встретиться с Брокманом и через него выйти на след Гофмана. Но как это осуществить?
Михаил уже начинал изнывать от нетерпения: когда же наконец вернется оперированный инструктор, которого он подменял? Но тут произошло чрезвычайное событие.
Фернанду, забежав к нему во время дневного перерыва, сообщил, что срочно вылетает в джунгли, и что, по всей вероятности, вскоре Михаил будет иметь счастье видеть Брокмана - живого или мертвого.
Михаил привскочил с постели - он сидел, собираясь раздеться и лечь.
- Что произошло?
Но Фернанду выбежал, крикнув через плечо:
- Вертолеты ждут!
Надев белую панаму, Михаил вышел из дому, пересек под палящим полуденным солнцем пустынную кремнисто-твердую площадь, жегшую ноги даже через толстую кожаную подошву, и вошел в здание штаба.
Дежурный, с которым он был знаком, ничего толком объяснить не мог. Сказал, что с материка поступила на радио просьба о срочной помощи - кто-то там попал в беду, а кто именно и где, неизвестно. К радистам на второй этаж Михаил пойти не мог: туда нужен был особый пропуск.