- Да. - Это я мог утверждать. - Я видел обломки самолета. Когда меня выбросило и я потерял сознание, был, наверное, еще один взрыв. Там все сгорело.
- Ты проводишь нас к месту падения?
Я чертовски устал, но проводник был прав - следовало еще раз и более тщательно осмотреть район катастрофы. Все равно, подумал я, скоро я окажусь среди людей…
Путь, на который у меня ушло более двух суток, катер проделал за одну ночь. Я спал, когда меня заставили встать. Светало. Ведя компадре по зарослям, я понял, что если бы, уходя от самолета, взял на север, то сразу наткнулся бы на реку - она протекала совсем рядом. Ядовито-зеленая плесень успела заплести груды обломков. Остановившись в тени, я следил за тем, как мои спутники обшаривали болото. Не знаю, что они искали, спрашивать не стал.
Когда поиски закончились, бородач сказал:.
- Только один еще похож на человека. Тот, что в болоте…
- Его звали Дерри, - пояснил я, вспомнив курчавого.
Больше они ни о чем не говорили. Катер стремительно шел вниз по течению, и я впервые реально представил себе, каким долгим могло оказаться мое путешествие - мы так ни разу и не вышли из-под полога леса…
Места были совершенно необитаемы, влага и духота, казалось, душили растительность, заставляя ее в каком-то жутком безумии давить и оплетать друг друга. Тем неожиданнее для меня оказался бетонный пирс, выдвинутый с берега почти на середину реки. Я поверил в то, что он существует, лишь когда катер ткнулся в него бортом.
- Иди, компадре, - сказал тот, кто встретил меня на реке. - Там люди.
- А вы? Где я найду вас?
- Иди, - повторил он.
Я протянул ему руку, но он уже оттолкнул катер от пирса и отвернулся.
Пожав плечами, я сел на теплый бетон и взглянул на свое отражение в темной, видимо, очень глубокой воде…
Странные люди… Но они помогли мне…
Плеснув в лицо водой, зачерпнутой из реки, я утерся рукавом куртки и встал. Бетонная полоса, начинавшаяся от пирса и нигде, видимо, не просматривающаяся с воздуха, вела прямо в гущу краснобагровых орхидей и белых огромных фуксий.
Обсерватория «Сумерки»
Полоса была так надежно укрыта лесом, что только легковые автомобили могли пройти по ней, не зацепив веток. Я с наслаждением ступал по бетону, радуясь тому, что после каждого шага не надо стряхивать с ног тяжелые комья грязи. Прежде всего, подумал я, потребую телефон и еду. И еще мне следует выспаться…
«Фольксваген», выкатившийся навстречу, ошеломил меня. За мной? Или это случайность?
Оказалось, за мной.
Человек за рулем, неразговорчивый, хмурый, с лицом, наполовину закрытым огромными темными очками, перегнулся через сиденье и открыл заднюю дверцу.
Невыразимо приятно пахнуло на меня запахом бензина, кожи, теплого металла. И, поддавшись приливу благодарности, я болтал всю дорогу, которая заняла минут десять при хорошей скорости. Дорожных знаков тут не было, и водитель не стеснялся - ветер так и выл за стеклом… Меня водитель слушал внимательно, однако, когда в порыве чувств я попытался похлопать его по плечу, то с изумлением заметил скользнувшую по его лицу тень брезгливости. Но даже это меня не отрезвило, ибо неожиданную неприязнь водителя я постарался отнести за счет своего неряшливого вида. Что делать, хотел я сказать, сельва… Но что-то меня удержало.
И почти сразу водитель сказал:
- Приехали.
Я вылез из машины и остановился перед гигантской каменной стеной, теряющейся в глухих зарослях. Водитель, наклонив голову, смотрел на меня.
- И куда мне идти?
Он равнодушно пожал плечами и нажал на акселератор. Я едва успел увернуться от угрожающе близко прошедшего мимо бампера.
Странные привычки…
Проводив взглядом машину, я пошел вдоль стены и сразу наткнулся на металлическую дверь. Она отворилась без скрипа.
Плоские бетонные стены, подпертые контрфорсами, уходили вверх. Нигде не видно было ни одного окна.
Искусственный свет изливался и сверху и с боков, но самих ламп я не видел. Зато прямо передо мной, в неглубокой нише, стоял телефон. Он ничем не отличался от тех, к каким я привык, но была в нем одна странность - трубка его была прижата пружиной, будто какая-то сила могла сдвинуть ее с места или даже сбросить.
Меня ждали. Добродушный мужской голос произнес:
- Поднимитесь в лифте на пятый этаж. Вы легко найдете приготовленную для вас комнату.
Положив трубку, я еще раз удивился пружине.
Лифт быстро вознес меня на пятый этаж, и оказалось, что в комнату войти можно было только из лифта. Других дверей не было.
То есть я сразу оказался закупоренным в комнате, так что, если бы, начался пожар, я мог бы уйти отсюда только по шахте лифта.
Кстати, дверь в шахту открывалась свободно, и я поразился ее глубине - здание явно имело несколько подземных этажей.
Сама комната мне понравилась. Тут стояли стол, стул, два кресла. В шкафу я нашел кофе и сыр. Кофейник прятался тут же, за горкой салфеток. Я включил его и побрел в ванную, на ходу срывая с себя обрывки грязного белья. Теплая вода усыпляла… Спать…
Спать… Но я крутнул вентиль, и меня обдало холодом. Рано спать!
Натянув толстый халат, висевший в шкафу, я подошел к окну.
Оно было густо затянуто решетчатым жалюзи, и рассмотреть что-либо было почти невозможно.
Я перенес телефон в кресло, отхлебнул кофе и нажал на сигнал.
- Да, - раздался все тот же добродушный голос.
Обладатель его, наверное, был неимоверно толст.
И добр.
- Где я нахожусь?
- Поселок Либейро. Обсерватория «Сумерки».
- Сумерки? Что это значит?
- Всего лишь геофизическое понятие.
- Прошу вас, соедините меня с редакцией «Газет бразиль», Бразилиа. Я - журналист, потерпевший аварию в районе вашего поселка, И будьте добры прислать человека с одеждой. Все, что необходимо мужчине при росте 187, весе 79. Платит банк Хента, - я назвал номер счета.
Прошло томительных полчаса. Телефон затрещал.
Я поднял трубку и сразу узнал голос шефа.
- Ну, - спросил он, - где ты находишься?
- Поселок Либейро, обсерватория «Сумерки». Это не моя инициатива, шеф. Мой самолет сгорел. Его пытались угнать. Много жертв. Завтра я попытаюсь добраться до Манауса, а еще сегодня дам материал для газеты. Кажется, это заинтересует всех.
- Поддерживаю, - сказал шеф. - Но если это гнилой орех, не теряй времени. Трансамазоника, вот что сейчас интересует Бразилию. - И повесил трубку.
«Ладно, - выругался я про себя, - не стоит нервничать. Шеф всегда был таким. Его время, разумеется, стоит дороже времени моего или еще кого-нибудь…» И все же осадок от разговора остался. Я был обижен и разозлен.
Либейро… Либейро… Карты под рукой не было. Это где-то на западной границе, вспоминал я. На западной границе или… Черт с ним, завтра все прояснится… И, едва коснувшись постели, я провалился в глубокий сон…
А когда проснулся, была ночь. Я сварил кофе и, освеженный, устроился на теплом каменном подоконнике.
Жалюзи были подняты, я видел смутные очертания веток под окном. И вдруг все это исчезло, как вырванное бесшумным взрывом.
Вместо глубокой тьмы лиственных сплетений я увидел звездное небо, увидел низкие, лежащие по всему горизонту звезды, будто я был в степи, а не в джунглях. Чашка выпала из моих рук и разбилась…
Звезды были яркие и пронзительные.
А потом все исчезло. Напрасно я всматривался в тьму. Ни единой звезды, ни единого огонька…
Торопливо я вызвал дежурного, и мой голос его, как видно, обеспокоил, потому что, наконец, он появился в моей комнате сам - крупный, добродушный, мускулистый. Странно было слышать от него слова «обсерватория», «звезды» - с такими обычно говорят о профессиональном боксе или, в крайнем случае, о лошадях…
- Вы переутомлены, - сочувственно сказал он. - Вам надо еще спать. Вы представить себе не можете, как много сил отнимает сельва у заблудившихся людей… Прислать вам вина?
- Нет, - замешкался я. - Что слышно у вас об угонах? Я имею в виду местную линию…
Он рассмеялся:
- Наша посадочная полоса похожа на царапину. У нас всего два самолета. Их водят пилоты, знающие каждую излучину реки, каждый ее перекат, каждое высокое дерево. Угоны - привилегия больших трасс.
- А чем занимается обсерватория?
- Звездами. Но об этом удобнее спрашивать других. Я всего лишь дежурный. Встречаю и провожаю гостей.
- И много их тут бывает?
- Когда как.
- Есть тут бар или клуб, в котором я мог бы встретиться с сотрудниками?
- К сожалению, нет. Персонал обсерватории невелик. Есть комната для гостей, ее можно было бы назвать клубом, но сейчас она на ремонте. Вы же знаете - климат… В здешнем климате сырость разъедает все - железо, дерево, камень… Но, любезно предупредил он, - билеты на самолет вам заказаны, и завтра вы сможете посетить театр в Манаусе.
- Спасибо, - поблагодарил я. - И… соедините меня с «Газет бразиль».
Пока шел вызов, я подошел к зеркалу. Лицо явно нуждалось в бритве. Но загар был великолепен! Загар?! Какого черта! Не обрел же я этот камуфляж в сельве?..
Я распахнул халат и удивился еще больше - все тело было покрыто ровным слоем необыкновенного золотистого загара.
Это открытие меня смутило. Я не мог его объяснить.
И когда затрещал телефон, я не успел сказать ни слова.
Шеф раздраженно спросил:
- В самом деле, где ты находишься?
- Я говорил - Либейро, обсерватория «Сумерки»!
- Какая дурная шутка, - сказал шеф. - В поселке Либейро сидит сейчас твой напарник - Фил Стивенс. Я попросил его разыскать тебя, и он утверждает, что в поселке Либейро нет никакой обсерватории, даже с таким дурацким названием! А значит нет в Либейро и тебя. Где же ты?
- Я встревожен, шеф… - начал я, и сразу же нас прервали.
Писк зуммера подействовал на меня угнетающе. Задумавшись, я положил трубку.
В дверь постучали.
- Да!
Это был дежурный. Но сейчас он держался официально, даже холодно. Наверное, потому, что вместе с ним в комнату вошел человек, которого я, кажется, где-то видел.