— Несерьезный? А подсаживаться к человеку и вести допрос за кружкой пива, серьезно? Кстати, откуда я знаю, следователь вы или не очень?
Поршев усмехнулся.
— Могу предъявить тебе документы. Но, думаю, раскрытая книжечка привлечет к нам слишком много внимания. Ни мне, ни тебе это ни к чему, верно?
Сергей согласился.
— Так что там с этим Бояриновым? — спросил он, безо всякого удовольствия делая новый глоток.
— Бояршиновым, — поправил следователь. — Так ты не был с ним знаком? Нет? А у тебя хорошая память на людей? Вот, скажем, своих одноклассников ты всех помнишь?
Сергей перебрал в уме бывших однокашников.
— У нас не было никакого Бояршинова.
— А я и не говорю, что был. Это я к примеру спросил. Часто бывает так, что один человек вроде бы и не помнит другого человека, а потом вдруг находит просветление: Ба, я ж с ним восемь лет на одних нарах!
Сергей посмотрел на следователя хмуро.
— Неудачный пример.
— Почему же? Я, например, имею все основания полагать, что ты с этим Бояршиновым общался и даже располагаешь информацией о нем, которая весьма интересует следствие, а ты тут открещиваешься ото всего.
Сергей хмыкнул.
— Мало ли кто с кем общается и как! Я может, и общался с ним по «аське» или «мылу», а он подписывался Наполеоном или Б. Гейтсом!
— Что за Аська? — насторожился Поршев.
— Ну, через Интернет я с ним мог общаться. Если вы так уверены, что я его знал, то остается только этот вариант. Вы вообще с компьютером как?
— Я, в основном, с печатающей машинкой.
— Понятно, — Сергей почувствовал заметное облегчение. Заманить опасного противника в электронные джунгли, намотать его извилины на золоченые шлицы и так оставить не составляло особого труда. — Короче, в сети все общаются не под нормальными именами, а под псевдонимами, «никами». Есть, конечно, официальные лица и всякие дауны, которые пишут настоящие имена, но это редкость. Это не принято. А так все придумывают себе «ники» и под ними вылезают в сеть. Кстати, если ты с кем-то поссорился, то можешь элементарно сменить ник, и концы — в воду. Можешь даже продолжать дружить с этим обиженным, и он будет думать, что ты — другой человек. Я, например, всем в сети известен как Нерон…
— Нерон? Историю любишь? Или диктатуру?
— Фамилия у меня Неровкин. НеРОвкиН, понятно? — Более или менее.
— Ну, так вот этот самый Боярышнов тоже может не знать, как меня зовут, хотя мы с ним переписывались пять лет. Такова специфика работы в сети.
— Так можно и деньги занимать, и информацию вытягивать… — задумчиво произнес следователь, сосредоточенно глядя в свой стакан.
— Так многие этим и живут! Собирают бабки неизвестно за что, толкают порнуху, рекламой пробавляются, стишки свои и картинки выкладывают! Жулья при этом — пароходы, и никаких следов не остается!
— Значит, ты с Бояршиновым общался по Интернету?
— Да не общался я с ним! — мимолетный глоточек пивка снова обрел вкус. Сергей плавно выскальзывал из расставленного силка. — То есть, мог общаться, но не знать, что это Бояршинов. Может, у него ник — Ростропович!
— Понятно, — бесцветным голосом сказал следователь. — А почему ты говоришь об этом Ротроповиче в прошедшем времени?
— Как в прошедшем?
— Ну, ты сказал, что общался с ним? Если ты не знаешь, о ком идет речь, то как ты узнал, что общался, а не продолжаешь общаться до сих пор?
Сергей посмотрел на собеседника, скажем так, без уважения.
— На слове меня ловите? Думаете, я набрался тут пива и…
Следователь вдруг резко подался вперед, совсем как Илья приблизившись к Сергею.
— Если бы я хотел поймать тебя на слове, то поймал бы, умник, не сомневайся!
— Я смотрю, вы чем-то расстроены, — то ли и впрямь хмель ударил в компьютерную голову, то ли что-то еще произошло, но Сергей почувствовал себя как-то увереннее, спокойнее, словно он не с настоящим ментом беседует, а с каким-нибудь монстром из «квеста».
— Да, расстроил ты меня, парень, — согласился следователь. — Мне тебя рекомендовали как хорошего человека, разумного и воспитанного, а ты, я вижу…
— Совсем не дурак и не рвусь в стукачи? — усмехнулся Сергей.
— Ты рвешься в подозреваемые, Нерон Неровкин, — тяжело произнес следователь. — Твой Ростропович убит. И не морально убит остряками вроде тебя, а физически убит специалистом в своем деле. — Он сделал символический глоток и продолжал еще тише, удивительно даже, как Сергей его слышал: — и ты что-то знаешь об этом, но держишь рот на замке. Держишь с трудом и время от времени рвешься рассказать кому-нибудь то, что знаешь. Большой для меня вопрос: почему? Полчаса назад я думал, что ты случайный свидетель и обоснованно дрожишь за свою шкуру. А теперь мое мнение быстро меняется с твоей помощью. Теперь мне кажется, что ты говнюк, который замешан в этой истории и пытаешься извлечь из ситуации какой-то барыш, — короткая пауза. — Так что? Будем разговаривать или мне пригласить тебя повесткой?
У Сергея пересохло во рту. Двух секунд не понадобилось ему, чтобы просечь ситуацию, сообразить, что происходит, кто такой этот Бояршинов и почему следователь задает тут свои вопросы. Еще столько же времени потребовалось, чтобы выстроить линию защиты.
— Слушайте, я ничего не знаю ни о каком убийстве, — заговорил он быстро, шепотом. — Просто лицо показалось знакомым. Не помню, откуда. До сих пор не помню. Я решил позвонить. Не знаю почему. Какой-то импульс… Я помочь хотел… Вот, — выговорившись, Сергей выпрямился и жадно высосал из тяжелой бутылки остатки пива.
— А про сон зачем придумал? — небрежно как-то спросил Поршев.
— Про что?! Какой сон? Ах, сон… — Сергей понимающе закивал. Так его не вычислили по номеру телефона! Его элементарнейшим образом заложила Галина, провинциальная умница, перспективный дизайнер, змеюка подколодная! Она заложила своего учителя, и менты пришли именно к тем выводам, каких ожидал от них Сергей: решили, что Сергей что-то знает, а видения — это все антураж. Что ж, теперь его повезут в темницу, посадят на стул и станут стучать по голове свежим номером «Желтых страниц», требуя рассказать то, чего он не знает, и заодно признаться в паре-тройке нераскрытых преступлений за прошлый год, тянущих по совокупности на восемнадцать лет строго режима. Его просто заложили, а он пытается разыгрывать психологические этюды, отвирается, как мальчик, попавшийся со шпаргалкой, юлит на потеху следователю, который знает гораздо больше, чем можно себе представить.
— Ты зря так напрягся, — без труда перехватив ход мыслей парня, сказал следователь. — Галка тут ни при чем. Почти. Просто мы с ее отцом старые приятели. Она пошла к папе рассказать о великом ясновидящем, перед которым открываются глубины грядущего, испросить, так сказать, отеческого совета. Ну, а мы, люди не столь наивные, быстро вытянули из нее все о тебе. Расслабься. Обвинение против тебя пока не выдвигается. С одной стороны, я обещал это Галке, но, главное, мне нечего тебе предъявить. Ты слишком мелкая сошка, чтобы участвовать в убийстве. Ты что-то знаешь — факт, но вытянуть из тебя клещами неизвестно что… — Поршев разочарованно цыкнул зубом. — Я только хочу тебя предупредить, парень, что ты вляпался в серьезное дело. Вляпался, наверное, неглубоко, но любой неверный шаг может стоить тебе жизни. Даже если будешь сидеть на месте: не факт, что уцелеешь. Тебя, скорее всего, вычислят и уберут. Так что ты подумай хорошенько. Еще не поздно рассказать мне все, и тогда, возможно, я тебе помогу сохранить твою компьютерную голову. А нет — составишь компанию Бояршинову. Будете общаться по загробному Интернету и являться на земных экранах в виде демонов и вирусов. Подумай, парень, пошевели своими электронными мозгами.
Он встал, не положив даже, а припечатав к столу сложенный листок бумаги, на котором, надо полагать, значились его координаты. Встал и, не прощаясь, чтобы не осквернять театральности своего ухода, зашагал к выходу. Если бы не в дым обкуренная девица в кислотном мини, налетевшая на следователя у самых дверей и с глупым смехом обсыпавшая его конфетти, Поршев ушел бы не менее драматично, чем тень отца Гамлета из одноименного блокбастера Шекспира. Обсыпанный разноцветными бумажками, старший следователь Поршев смотрелся не столь значительно, но это слабо утешало Нерона.
Глава 7
Грохот автоматной очереди заставлял трепетать стекла серванта и мерзко звенел, отражаясь от стен. Можно было бы пощадить соседей и надеть наушники, но Нерону хотелось создать побольше шума. Побольше шума, побольше треска, разрушений и крови. Он лупил компьютерных противников, разряжая оставшиеся в обойме пули в уже распростертые и даже исчезающие с экрана тела. Пальцы сжимали мышку, как рукоятку боевого оружия, указательный палец буквально влип в клавишу, посылая беспрерывные очереди во все, что казалось движущимся объектом. Десятки уровней, сотни измочаленных трупов, три часа беспрерывной игры, а злость все не выветривалась.
Добраться бы до этой серой мышки Галины! Нет, он, конечно, не поднимет руку на девушку, но ему есть, что сказать. Наплевать на ее папашу, тем паче плевать на протекции Ильи, Сергей выдаст этой стукачке такую трель, покажет такие глубины великого языка, что у девочки уши свернутся в бутоны и втянутся в голову! А еще он безо всяких сантиментов и дипломатичных формулировок объяснит ей, какой из нее дизайнер, расскажет, откуда растут ее тонкие кривенькие ручки, и на сколько (в штуках) извилин тянет ее причесанная раскрашенная головка, забитая мусором.
Понятное дело, в этот день Галина на горизонте не появилась. Надо полагать, догадывается о готовящемся приеме. И поделом! Поделом! Стукачей никто никогда не жаловал.
Игра неожиданно закончилась. На фоне последнего скрючившегося на каменном полу врага загорелись строчки статистики игры. Блестящие, надо сказать, результаты, если не считать явного перерасхода боеприпасов и потерь среди союзников. Союзников Нерон сам и перебил — чем не мишень?