— Ты утрируешь, — говорила меж тем Галина. — И даже если взять палача, то при определенных условиях даже его труд окажется востребован. При условии, что сам этот человек будет видеть в своем деле суровую необходимость, но никак не источник вдохновения, и уж тем более удовольствия. Палач — крайняя ступень государственного аппарата подавления, самая крайняя. А между тем он лишь исполнитель решений, принятых на иных уровнях: судьи, прокурор, следователь…
«Опель» осторожно объехал торчащий из асфальта люк, не превышая черепашьей скорости и не опуская левых колес с тротуара, двинулся к ним. Фары слепили, и Сергей никак не мог разглядеть не то что лица водителя, но даже числа сидящих в иномарке.
«Что ж он с дальним светом по дворам катается?» — подумал программист, прикладывая руку козырьком ко лбу.
Примерно в тридцати метрах от них «Опель» вдруг притормозил, остановился, урча мотором, а потом снова поехал, набирая ход. Как-то уж очень резво начал он набирать скорость, словно вспомнил о неотложном деле или решил вылететь на широкую дорогу в достойном темпе.
— А все эти чиновники действуют на основании принятого в государстве закона, — развивала мысль Галина, все больше умничая и наглядно демонстрируя, что, скорее, пересказывает чужие умные мысли, нежели делится собственными. Однако ловко она нашлась с палачом! Или это Сергей попал пальцем в небо?
«Опель» продолжал разгоняться, надвигаясь ослепительным облаком света своих пучеглазых фар, грозно урча, как хищник, начинающий разбег для атаки. Странный стиль вождения даже для гонщика, даже для пьяного…
— Вся проблема даже не в том, чтобы ассимилироваться в существующий социум…
— Шухер! — гаркнул Сергей давно уже не использовавшийся им клич и всем телом толкнул девушку, отбрасывая ее с дороги за дерево.
— Мать!..
Галина зацепилась за что-то, рухнула, успела схватиться за ворот программиста, увлекая его за собой вниз, и оба покатились по траве, эффектно чавкнув спинами по небольшой дождевой лужице.
«Опель» дал по тормозам, дверцы откинулись в стороны, как крылья огромного жука, из салона выпрыгнули трое мужиков, в одном из которых можно было не напрягаясь узнать Витька. Собственно, у Сергея не осталось времени напрягаться и узнавать, он шестым чувством, горящими пятками и вмиг похолодевшей мошонкой ощутил опасность. Даже проявлять галантность и товарищеские чувства к Галине не осталось времени.
— Стоять! — рявкнул один из бандитов.
От этой команды, по-военному сухой, повеяло чем-то скорее горизонтальным, и искушение ослушаться ее, припустить вдоль гаражей и помойных баков, поставить какой-нибудь рекорд по бегу: не мировой, хватит республиканского. И Сергей рванулся вперед, оттолкнувшись от чего-то мягкого и неустойчивого, до обидного напоминающего человеческий ребристый бок. Чей бы это бок мог попасть под ногу?
Сергей побежал, по какому-то наитию слегка петляя и втягивая голову в плечи. Проснувшийся в момент опасности первобытный инстинкт гнал его вперед мудреными заячьими петлями, бросая то в одну сторону, то в другую, то между гаражей, то сквозь кусты. Шагов погони он не слышал из-за свистящего в ушах ветра, но даже сквозь этот свист донеслось яростное: «Стреляй! Стреляй, уйдет!»
Оглушительно бабахнуло; взвыли нестройным хором автомобильные сигнализации.
Предприняв какой-то немыслимый финт, программист обогнул припаркованый на газоне микроавтобус, ссыпался по склону к подножию пятиэтажки, сдирая ногти взлетел на каменный забор, спрыгнул, с треском порвав штаны, и вложил все оставшиеся силы, все оставшееся в резерве дыхание в финишный рывок.
Метров через триста бег его начал сам собой исходить. Здравый смысл подсказывал, что погони быть не может, что враг неминуемо отстал, сдался, застрял на полосе естественных препятствий, и когда Сергей, уже переходя на тяжелую иноходь, обернулся на всякий случай, то едва не умер от страха, увидев прямо за собой семенящую тень.
У программиста перехватило дыхание, занеси эта проклятая тень косу, он не смог бы увернуться, но, к счастью, тень ничего заносить не стала. Тяжело, с громким свистом дыша, тень остановилась, уперев руки в колени и уронив голову на грудь, и сказала голосом Галины:
— Здоров ты бегать, гад.
Сергей тотчас вспомнил, как неинтеллигентно, не по-рыцарски поступил минутами раньше, не просто бросив свою подругу в беде, но и использовав ее ребра в качестве подкидной доски. Вспомнил и устыдился. Немного.
Немного отдышавшись Галина выпрямилась и подошла ближе, по ходу развернувшись правым боком, где красовался во весь сорок четвертый размер след Серегиного кроссовка.
— Я поскользнулся, — компьютерщик произнес первое пришедшее на ум оправдание.
— Поскользнулся! — передразнила девушка. — Россинант дышлом деланный! Вместо того чтобы вступить в бой за свою даму, он ее копытом своим лягает! Вместо того чтобы… он тут… — от возмущения она не находила достойных своего недостойного кавалера слов.
— Но я ведь оттолкнул тебя из-под колес! — вспомнил Сергей и тотчас испытал значительное улучшение самочувствия и моральный подъем. — Если бы не я, то тебя бы сбили машиной!
— Замечательно! Но если б не ты, я бы убежала, оставшись вполне чистой и без синяка на боку.
— Ну… — программист развел руками и предложил примирительно. — Не будем считаться! На сей раз оба Нерона схлопотали примерно поровну. Я вон ногти сорвал в мясо… А ты как же через забор?
— Рыбкой! — усмехнулась девушка. — Там рядом ворота открытые. В метре примерно.
— Ворота? — Сергей бросил беспокойный взгляд вдоль улицы.
— Да. Но мы оторвались. Странные люди.
— Кто странный?
— Книга так называлась: «Странные люди». Пришлось бросить.
— И что? — Сергей не понял.
— Я бросила книгу, они залегли. Думаю, секунд тридцать мы выиграли, а этого за глаза хватит. Скорее всего, они вернулись к машине и теперь попробуют прошвырнуться по дворам, поискать нас.
— И что будем делать? — Сергей снова посмотрел вдоль шоссе.
— Программа прежняя, — пожала плечами Галина. — В ресторан не идем, а жильем я обеспечу.
Глава 18
Попетляв немного для верности, молодые люди вышли на соседнюю улицу, где без помех остановили машину. Не торгуясь, поехали на Рязанку.
— Мы к тебе едем? — несколько смущаясь двусмысленности вопроса, спросил Сергей.
— Хуже, — Галина неопределенно качнула головой и пояснила: — Ко мне, наверное, опасно. Едем в один дом. Там, мягко говоря, проходной двор, но зато никто не интересуется твоей биографией и пропиской.
Остаток пути Сергей обдумывал услышанное, пытаясь представить себе жилище, подходящее под это описание. Он почти угадал: нечто среднее между богемной мансардой и наркоманским вертепом. Только в своих этюдах программист порядком сгустил краски, вспоминая кадры криминальных репортажей; воображению рисовались небритые землистые лица цвета пыльных окон, заплеванный и усеянный окурками пол, заставленная нестандартными бутылками кухня, адский букет запахов и вони, из которого ни единой составляющей невозможно выделить на безапперцепционной основе. На самом же деле квартира оказалась вполне приличной, публика весьма авангардного облика, но с румянцем на щеках, пол чистый, на кухне финский кафель и множество латиноамериканских вазочек и глиняных светильников. Единственный более-менее совпавший штрих — запах: густой колючий дух то ли горелых листьев, то ли дюжины паленых кур. Программисту не составило труда сообразить, что едкое амбре — маскировка для знакомого уже носу анашного дыма.
Их встретили и не встретили. Треш лет тридцати, открывший им дверь, окинул гостей взглядом и без комментариев удалился в глубь квартиры, так что Сергей остался в недоумении, знал ли он Галину или просто проводил фэйс-контроль всякого входящего. В последнем случае программист мог поздравить себя с тем, что прошел проверку даже в своем теперешнем плачевном состоянии.
Втянув носом воздух, Сергей вопросительно взглянул на Галину:
— И где это мы?
— У знакомых, — уклончиво молвила девушка.
— А знакомые это разве не те, кто при встрече снимает шляпу, скалится и говорит «здрасте»?
— На этом знакомом не было шляпы, — справедливо возразила Галина. — Подожди здесь, специалист по этикету и рыцарской доблести! Я разведаю обстановку…
В результате разведки Галина добыла две исполинские чашки чая, обнаружила торный путь в ванную, разжилась большим махровым полотенцем, а также ангажировала для Сергея апартаменты. Каждый из трофеев выпендривался по своему, лишний раз напоминая, что хозяева квартиры не так себе обыватели, а не хухры-мухры богема. Так, чашка, доставшаяся Сергею, представляла собой фарфоровое коровье вымя, стоящее на четырех сосках и с хвостом вместо ручки. Чашка Галины походила скорее на глиняную турку с кривыми стенками и кое-как присобаченной ручкой — стилизация. Сам чай был невозможно крепким и вдобавок отдавал какими-то специями. Такое варево хорошо глотать с похмелья, но не на сон грядущий.
Почти механически заглотив купленную по пути копченую птицу и залив все это чифирем из коровьего вымени, Сергей отправился в ванную, прихватив расшитое египетскими письменами полотенце, тонкое, но такое большое, что им без труда можно было завесить пару окон и часть балконной двери.
В итоге программиста под руки провели в его комнату. В большинстве квартир это именуется кладовкой, но кое-где это спальня. В этом пристанище также стояла кровать, на которую Сергей рухнул без сил, успев подумать, что поступает опрометчиво, так безоглядно доверяя девушке, у которой может быть на уме что угодно…
Проснувшись, Сергей чуть не испугался, обнаружив, что лежит непонятно где, в душном помещении, куда не просачивается ни единый фотон. Сказалась привычка просыпаться и видеть либо окно над головой, либо стену, на которой поблескивали в свете этого окна фотографии в рамках и пара дипломов за прежние заслуги.
Абсолютная темнота вызывала ощущение дискомфорта, и, кабы не удивительная ясность во вполне отдохнувшей голове, впору было огорчаться.