Маша
Маша тихо прикрыла дверь палаты. Андрей, бледный, с темными кругами под глазами, лежал под капельницей. Но дышал. «Скорая» приехала мгновенно, и Маша, держа громко лающего Раневскую за шкирятник, потерянно смотрела, как Андрея аккуратно перекладывают на носилки, делают внутривенную инъекцию, накладывают на голову повязку… Какое-то дежавю. Она отвезла пса домой, заехала в больницу, где, бессмысленно подержав Андрея за вялую холодную ладонь, выслушала туманные прогнозы лечащего врача: «Черепно-мозговая, сами понимаете. Последствия могут быть разными…» Маша кивала, опустив глаза и судорожно размышляя.
Кто-то охотится за младшей Шварц: кто-то, оказавшийся на даче у профессора, кто-то, кого спугнул Андрей. Ей надо найти Надю. Найдет Надю, а на нее, как на живца, сможет поймать убийцу. Не слишком гуманная мысль по отношению к рыжеволосой красавице, но Маша ничего не могла с собой поделать – она чувствовала к ней стойкую неприязнь. Человеческая жизнь, несомненно, священна. Но трогать Андрея – ЕЕ Андрея! – она никому не позволит.
Итак, думала она, выйдя на шумную улицу из ворот больницы, Надя Шварц знает, что ее ищут, чтобы убить. Возможно, даже знает – кто. Ей нужно найти заимку: к сестре она обратиться за помощью не может, к приятелям по ролевым играм – тоже, остаются лишь подружки по университетскому общежитию… Стоп. – Маша поморщилась. Что-то она упустила, что-то только что дернулось, как больной зуб, в памяти. Федя-ассасин. Добродушный убийца, неудавшийся Надин выбор в возлюбленные и сообщники. Они шли по сосновому лесу и беседовали о сути игр. Он сказал ей тогда, что зима – тоскливое время года. Встречаются игроки только в одном кафе, оформленном под Средневековье, да еще экскурсии организуют иногда в разные интересные места… Маша уже вынимала мобильник из кармана.
– Федя, здравствуйте! Вас беспокоит Мария Каравай. Мне нужна ваша помощь…
И почти увидела, как тот почесал, по привычке, затылок.
– Конечно. Что делать-то надо?
Они встретились прямо на станции метро. К этому моменту Маше удалось получить от оператора Надиной мобильной связи информацию – она в Москве. Перемещается с одного места на другое бодро, что в условиях столичных пробок можно делать только с помощью метрополитена. Таким образом, все возможные версии о десанте Шварц куда-нибудь за город в подвал заброшенной церкви или пещеры отметались, и, напротив, шансы на то, что Надя прячется именно в «потайном метровском месте», как его назвал Федя, увеличивались.
– Но там и дышать-то особенно нечем, – объяснял ей Федя, пока они спускались на эскалаторе.
– Поэтому днем она, очевидно, выходит на более свежий воздух, – кивнула Маша своим мыслям. – Тут все-таки вентиляторы. А на поверхность – боится.
– Бедолага, – жалостливо поморщился Федя. – Она ж ненавидела метро. Всегда на такси ездила. А тут – прямо как загнанная… Крыса.
– Будем надеяться, что в вашем «потайном месте» крыс как раз таки нет, – ободряюще улыбнулась ему Маша, думая явно о своем. А именно – о лице Андрея на больничной подушке с зеленоватой наволочкой, придающей ему еще большую, совсем уж неживую, бледность. Маша тряхнула головой. Нельзя сейчас думать об Андрее, надо сосредоточиться, найти Надю, найти убийцу, а потом уже садиться рядом с Андреевой кроватью – держать его за руку. Анютин сказал, что предупредил мать Андрея, но той требовалось время, чтобы доехать до московской больницы, да и близки они, похоже, не были. Маша вздохнула – про Андрееву мать она почти ничего не знала. Ни фотографиями, ни детскими воспоминаниями тот с ней не делился.
– Вы – Мария Каравай? – Маша вздрогнула. Внизу у эскалатора их уже ждал полицейский. Рядом стояла полная дама лет пятидесяти в форме работника метрополитена.
– Я, – кивнула Маша.
– Дежурный по станции старший лейтенант Протопенко. Это вы со мной разго…
– Я электричку задержу, но максимум на пять минут, – хмуро перебила его дама в форме. Электричка она произносила как «електричка».
Маша извиняюще улыбнулась:
– Думаю, пяти минут нам должно хватить. Верно, Федор?
Федя, замерев от официального обращения, мог только кивнуть. Дама отошла, всей полной спиной выражая явное неудовольствие. А они втроем быстро пошли к дальнему краю открытой платформы.
«Не подходите к краю, электричка задерживается на пять минут!» – объявил знакомый голос по громкоговорителю. Пассажиры на платформе хором помрачнели – но не сильно. Пять минут – не тридцать. Да и до часа пик оставалось еще немало времени. Некоторые с любопытством проводили их странную троицу глазами.
– Нет, это черт знает что такое! – Возмущение старлея не знало предела. Только что, толкнув тяжелую, плотно пригнанную дверь, они вдохнули пыльного, душного воздуха. Темная дыра.
– Он глубокий? – спросила Маша, вглядываясь в темноту.
– Туннель-то? Не. – Федя вынул из кармана фонарик, – да и не туннель это вовсе. Был да и сплыл – заложили.
Луч фонарика пробежал вдоль округлых стен, перекинулся на потолок – серый.
– Надя? – крикнула Маша в глубину. Тишина.
Они медленно обошли на самом деле небольшое помещение.
– Она тут вообще была? – спросил почему-то шепотом Федя.
– Да. – Маша кивнула вниз, на пол, где только что гулял кругляшок света. Федя вновь полоснул лучом по низу стены. Темное пятно. Маша присела, дотронулась ладонью и почувствовала под рукой плотную ткань. – Посветите, пожалуйста, Федя…
Луч уперся в мятую джинсу, блеснули медные пуговицы.
– Это ее куртка, – прошептал Федя и, прочистив горло, добавил уже нормальным голосом: – Я ее узнал.
– Так, и что делать будем? – Лейтенант, оставшийся стоять на пороге, явно заскучал.
Маша подошла и как можно обаятельнее улыбнулась:
– Мне нужно, чтобы вы ее ко мне пропустили.
– Сюда? – лейтенант посмотрел на Машу с сомнением: она вообще как, здорова?
– Да, – твердо сказала Маша. – Я останусь тут, а молодой человек уйдет с вами.
– Я могу и… – начал Федя, но Маша легко дотронулась до его руки, прерывая.
– Не надо, Федя. Нам с Надей необходимо поговорить по душам, а при вас, боюсь, не получится. – Маша повернулась обратно к лейтенанту: – Ни в коем случае нельзя дать ей заподозрить, что я тут.
– А если она будет не одна? – Лейтенант задумчиво смерил взглядом Машину фигуру – не с точки зрения мужского интереса, а исключительно прикидывая: потянет – не потянет?
Маша усмехнулась:
– Если за Надеждой Шварц будет идти преступник с пистолетом, то, наверное, стоит меня предупредить.
Старлей кивнул, Федя нерешительно замер на пороге.
– Идите, Федя, – улыбнулась Маша. – Сами видите: Надя сейчас уже не убийца, а жертва.
– Фонарик, – сказал Федя и протянул ей фонарь. Маша благодарно кивнула. Из туннеля дыхнуло теплым воздухом, раздался приближающийся гул. Задержанная электричка.
– Вам пора. Спасибо, Федя. Я отдам. – Маша взяла фонарик и дала возможность мужчинам закрыть дверь снаружи.
Еще через несколько минут она услышала за железной дверью рев поезда и скрежет тормозных колодок. Маша вздрогнула и, повернувшись в полной темноте, сделала несколько шагов вперед. Затем, вспомнив про фонарик, посветила себе – совсем недолго, только чтобы добраться до оставленной Надей куртки. Села, прислонившись к единственной тут прямой, заложенной кирпичом стене. Камень казался приятно прохладным. Но вот воздуха, свежего воздуха, решительно не хватало. Она поймала себя на том, что пытается вдыхать его, душного и пыльного, совсем понемногу, будто экономит. Как Надя умудряется проводить здесь целую ночь? Маша выключила фонарик, осторожно положила его рядом – неизвестно, насколько в нем хватит батарейки, лучше не рисковать. И приготовилась ждать.
Надя
Бронислава была похожа на корову, покорно ждущую на лугу хозяина. Тяжелая, с каким-то уставшим, но смешно-решительным некрасивым лицом. То и дело смотрит на маленькие часики на тонком черном ремешке, выглядящие нелепо на ее крупном запястье. Теперь такие никто не носит. Впрочем, она вся была эдакая… винтажная, – определила про себя Надя. Эти косы и шерстяные юбки даже летом. Юбки, закрывающие колени, – тут, впрочем, правильно. Коленки у Брони – округлые, с ямочками, и локти такие же, как у купчих на картинах Кустодиева. На это, видать, и запал Шаромыжкин, сиречь Калужкин. Интересно, эта дура хоть знает, что очаровала нынешнего директора Института генетики? И то, нечего сказать, – видный поклонник. Надя хихикнула под капюшоном спортивной кофты. Но некая досада осталась – Калужкин, престарелый, скучный, был по сию пору единственным мужчиной, никак не отреагировавшим на ее писаную красу. Что ж, пусть будут счастливы. Надя состроила было обиженную гримаску, но мысль оборвалась – повернувшись, Бронислава явила взору огромный рюкзак за спиной. Судя по всему, серьезно отнеслась к Надиной просьбе. Ассистенточка. Не зря ее отец нанял, старательна. Тень отца, а точнее, отсвет гения, позволял дочери пользоваться Брониной лояльностью и после его смерти. Очевидно, до сих пор не верит, что кто-то из семьи Шварца способен на убийство. Клеймит Никитку-шизофреника. Надю вдруг охватило безудержное веселье: убить, что ли, эту дурочку? Можно задушить прямо в подземелье, и кто ее потом обнаружит? Понять бы только, когда она сама оттуда выйдет? Будет глуповато спать рядом с разлагающимся трупом – место-то для ночевки и так не ах! Да и пригодиться может эта – как ее папа называл? Бронислава – основа бронесостава? Надя быстро набрала еще одно СМС: это было уже третье место, куда она вызвала бывшую отцовскую аспирантку, и теперь Надя полностью уверилась: никто не шел темным татем за доблестной Броней, не привела она за собой никаких «хвостов». Чиста от подозрений.
Бронислава вздрогнула, получив ее сообщение, – вынула мобильник, явно поставленный на виброрежим, из кармана летней куртки. Нахмурив соболиные брови, прочла сообщение, подтянула лямку рюкзака чуть повыше и послушно потопала к эскалатору, ведущему вниз – к следующему переходу. Надя, усмехнувшись, испытала к дурочке даже нечто вроде жалостливой нежности. Время уже позднее – она так подгадала – несколько последних электричек, Броня передаст ей рюкзак на платформе и уедет на одной из них.