— Разумеется! Я видел его совсем недавно.
Демину захотелось попросить начальника пригласить Свирина к телефону, но он удержался. Все-таки в этом было что-то нехорошее — человек лежит в больнице, а он его именем пользуется… А впрочем, действительно ли в больнице Свирин? Может, он в своем цеху и спесивый начальник не врет?
— Вы не ошиблись, вы в самом деле видели сегодня Свирина на работе?
— Конечно! — воскликнул начальник, решив, что опасность миновала и все налаживается.
— В таком случае, я прошу пригласить его к телефону. Я позвоню через десять минут.
— Видите ли… Деревообрабатывающий цех не рядом… И за десять минут не удастся…
— Часа вам хватит?
— Вполне!
«За час он его из-под земли достанет, — подумал Демин. — Но из больницы вытащить не сможет».
5
Гольцов и Пичугин вошли в кабинет, уселись у стены и смиренно уставились на следователя, ожидая вопросов. Едва только взглянув на них, Демин понял, что им есть что рассказать.
— Ну ладно, показывайте свой улов, — сказал Демин, улыбаясь.
— Кое-что удалось выяснить, — нудным голосом протянул Гольцов. — Не знаю вот только, покажется ли тебе это интересным. Во всяком случае, если уж говорить всерьез, то надо признать, что никаких, собственно…
— Юра! — остановил его Демин. — Хватит. Я все понял. Слушаю тебя внимательно.
Гольцов рассмеялся.
— А я думал, сколько же у Демина терпения, сколько сможет слушать эту белиберду. Если сразу оборвет, гиблое дело, на мели сидим, если даст минуту — все не так уж плохо… Докладываю. По предварительным данным, вчера у Жигунова веселье продолжалось почти весь день. Чуть ли не с утра в доме был некий Свирин, работник РСУ. После обеда дом посетил кавказский гражданин с белокурой красоткой, которая работает в какой-то парикмахерской. Найдем. И кавказца, и его даму.
— Долго они были у старика?
— Около часа.
— Отпадает, — вздохнул Демин. — Пожар начался ночью.
— Нет, не отпадает, — невозмутимо вмешался Пичугин. — Кавказец через некоторое время снова вернулся в дом. Но без дамы. Когда ушел — не установлено.
— Установим, — заверил Гольцов.
— Договорились, — кивнул Демин, как бы застолбив это обещание. — Буду ждать с нетерпением. Дальше?
Пичугин вынул из кармана лист бумаги, развернул его, долго вчитывался в записи.
— Сын старика, молодой Жигунов… Был весь день в доме, выходил в магазин, снова возвращался, когда ушел — не установлено.
— Что они все, как подпольщики, расходились! — проворчал Демин. — Прятались?
— Нет, все проще. Они выбегали в магазин, снова возвращались… Некоторые выходы можно назвать точно, но когда кто ушел в последний раз, когда ушел и не вернулся — темнота.
— В каком смысле?
— В прямом. Наступила темнота.
— Что еще?
— Есть местная красотка по фамилии Борисихина. Да, именно так, — сказал Пичугин, сверившись с записью. — Какие у нее дела в этом доме, сказать трудно. Однако она там бывала. Изредка. Иногда уходит сама, иногда с помощью других людей. Вчера пришла часа в три, ушла около семи. На этот раз с помощью мужа и еще одного неустановленного гражданина.
— Знаю, это был отец мужа. Они вдвоем и пришли за ней, — заметил Демин.
— Валя, ты думай, конечно, как хочешь, но у мужа есть веские основания наказать всю эту компанию. Девку с толку сбивают. А если он ходит за ней по злачным местам, значит, ему не все равно, с кем она проводит свободное время.
— Выясню, доложу. — заверил Демин. — Все?
— Вот это, — Гольцов положил на стол лист бумаги, — описание прошлой ночи Борисихиной. Очень, на мой взгляд, показательная ночка у нее была. Наводит на размышления.
— Кстати, — скромно добавил Пичугин, — она сидит в коридоре. Ждет, пока ее примет товарищ следователь.
— Неужели доставили? — обрадовался Демин. — Ну, вы даете! Задолжал я вам, ребята, задолжал.
— Мы тоже так считаем, — сказал Гольцов, поднимаясь. — Ты пока побеседуй с девушкой, с ней приятно беседовать. У нее все в порядке за небольшим исключением…
— Каким?
— Выпить ей хочется, время опохмелки наступило. Ты не очень задерживай ее, мается девочка. Если нам повезет, ты сегодня и с ее мужем потолкуешь. Не против?
— Но тогда мне с вами вообще не расплатиться!
— Об этом поговорим в неофициальной обстановке, — ухмыльнулся тощий, с резкими движениями Гольцов и вышел из кабинета.
Вслед за ним вышел и Пичугин. В дверях он оглянулся и показал глазами в коридор, дескать, там есть кое-что для тебя.
Демин внимательно прочитал рапорт о ночных похождениях Борисихиной и, подколов его в дело, выглянул в коридор. Прямо у его двери сидела красивая молодая женщина со светлыми волосами и твердым взглядом, сидела, закинув ногу на ногу и перебросив через плечо сумку на длинном ремне.
— Заставляете ждать, товарищ начальник, — сказала она. — Нехорошо. Журнальчик бы какой дали из следственной практики… И время бы скоротала, и образование свое повысила, подковалась бы перед допросом.
— Виноват, — Демин развел руками. — Буду исправляться.
— Что-то больно охотно вы свою вину признали… Настораживает столь быстрое раскаяние, — она улыбнулась.
«Действительно, красивая девушка, и улыбка красивая, — подумал Демин. — Может, напутали ребята? Нет, не должны…» Пропустив Борисихину в кабинет, он плотно закрыл дверь.
— У нас тут жарко, раздевайтесь.
— Как вы сказали?
— Я предложил вам раздеться.
— Что?! — с преувеличенным ужасом спросила Борисихина. — И это вы предлагаете мне? Прямо здесь?!
Демин улыбнулся понимающе, прошел за стол, сел.
— Ну как? — спросил он. — Вы уже оправились от смущения?
— Знаете, я оправилась от смущения лет десять тому назад. К большому моему сожалению.
— Возможно, оно еще вернется к вам.
— Смущение? Дай Бог… Хотя поверить в это трудно. Я, например, не верю. А хотелось бы…
— Если есть желание, можно постараться вернуть, только потребуется…
— Стоп! — Борисихина подняла руку, останавливая Демина. — Не надо. Все, что вы мне сейчас скажете, я слышу каждый день от своего мужа. Давайте к делу.
— Ну что ж, будем считать, что разминка закончилась. Меня интересует ваш вчерашний день.
— Это, наверно, в связи с пожаром? Должна вас огорчить… Ничего не помню. О событиях в доме Жигунова особенно. Жестокая публика там собирается, скажу я вам… Как поднесли мне стаканчик, причем проследили, чтоб я не сачканула… Так я и с копыт… Поэтому сейчас единственное мое желание — для поправки здоровья… А?
— К сожалению, не держим. Запрещено.
— Жаль! — искренне огорчилась Борисихина. — Говорят, Дергачев сгорел, это верно?
— Да, Дергачев погиб.
— Последний раз, значит, выпивал… Жаль, что я ничего не помню. Хоть посмотреть, какая бывает последняя пьянка у человека.
— Ничего особенного, — сказал Демин. — Можете мне поверить.
— Да, наверно, вы правы… Но я в самом деле ничего не помню.
— Не будем торопиться. Вы были вчера в доме Жигунова? Были. Зачем вы туда ходили?
— Вас интересуют мои личные дела? Выпивала с ребятами. Похоже, перебрала маленько. Ошибка вышла.
— Ну, с ребятами — это, наверно, слишком смело сказано… Некоторым из этих ребят под семьдесят.
— Вы имеете в виду старого Жигунова? Возможно, ему под семьдесят. Но, знаете, как относиться к ребятам, чего от них хотеть… Старый Жигунов вполне годился для хорошего застолья. Похлеще молодых лакал.
— Кто был, кроме вас?
— Постараюсь восстановить… Сам Жигунов — это раз. Его сынок. Это два. Я была. Потом эти… Дергачевы. Квартиранты… Вот и все.
— Подумайте, Борисихина, подумайте.
— Да! Чуть не забыла, его и немудрено забыть — был какой-то хмырь с голубенькими глазками. Точно. Он сидел у печи, то ли промерз, то ли простуженный… А может, от скромности. Такое тоже бывает. Но когда стакан подносили, не отказывался. Даже в магазин помню, мотанулся. Справился, все принес. Путем.
— Кто еще?
— Вроде все. Не знаю, на кого вы намекаете.
— Я не намекаю. Я прошу вас еще раз подумать — не забыли ли вы кого-нибудь из участников застолья.
— Давайте вместе проверим… Жигуновы, Дерга-чевы… Уже четверо. Хмырь голубоглазый из РСУ…
— Свирин, — подсказал Демин.
— Да, кажется, так его фамилия… Потом этот длинный…
— Какой длинный?
— А черт его знает! Первый раз видела… Хотя нет. — Борисихина обхватила ладонью рот, задумалась, но тут же уронила беспомощно руки на колени, развела их в стороны. — Не помню. Вроде видела где-то, а где именно, с кем, в какой компашке… Красивый парень, молодой… Но у меня с ним ничего не было, не думайте.
— За вами пришел муж?
— Пришел, — скривилась Борисихина. — На кой — ума не приложу. Но пришел, батю своего привел…
— Наверно, вид у вас был не блестящий.
— Могу себе представить!
— Он увел вас из дома Жигунова. Знаете, похоже, что он вас тем самым от смерти спас.
— А кто его просил? — неожиданно резко спросила Борисихина. — Он все спасать меня стремится, а зачем это ему понадобилось, ума не приложу. Спасает от дурной жизни, от дурной компании… А зачем меня спасать? Ради чего? Для какой такой надобности я нужна кому-то трезвая, правильная, завитая да напомаженная? Таких и без меня хватает, а по мне, так даже многовато. Для хорошей жизни он меня спасает? Неужели он такой дурак, что не может понять — это невозможно! Не стремлюсь я к хорошей жизни! Если уж на то пошло, я даже не знаю, что это такое. Она идет по какому-то другому расписанию… Что делать, не увлекают меня ни производственные дела, ни общественная деятельность, да и санитарное состояние города тоже не очень тревожит… Наверно, это плохо. Вы уж простите…
— Может быть, он вас любит?
— Муж? С него станется… Но это у него пройдет. Меня нельзя любить слишком долго. Вредно для здоровья. — Борисихина невесело улыбнулась.
— Как вы думаете, ваш муж мог вернуться в дом Жигунова и отомстить за то, что вас напоили, довели до безобразного состояния… Уж коли он вас любит, а?