— садись, дорогой, гостем будешь, семьдесят мне исполнилось. Что делать? Надо садиться. Сели. Я тост сказал, хороший тост, всем понравилось, все выпили. Еще тост, еще выпили. Пора уходить. Ушли. Я проводил женщину домой, потом сел в такси и поехал к Жигунову. Подумал, что гостей уже нет и мы можем поговорить…
— Значит, вы все-таки вернулись?
— Совершенно верно. Расплатился с таксистом, подхожу к двери и вижу — в окнах огонь. Бросаюсь в дом, затаптываю…
— Что горело?
— Газеты на полу. Большая куча бумаги, тряпок… Такое впечатление, что кто-то стащил в кучу… Потом вижу — лежат люди в крови. Я оттащил в сторону старика, Свирина, а потом испугался… Зайдет человек — что подумает? Подумает — Тетрадзе преступник. И я поступил не как мужчина… Убежал. И вот мне наказание.
— В котором часу это было?
— Стемнело уже. Март, рано темнеет.
— Вы загасили огонь полностью? Он не мог снова разгореться?
— Разгореться? — Тетрадзе потер щетину.— Нет, не мог.
— Вы ушли в калитку?
— Конечно. Куда же еще? Я не знаю другой дороги.
— Вас кто-нибудь видел?
— Думаю, что нет. Когда выходил, подождал, пока пройдут люди, сразу свернул в переулок. Старался, чтобы меня не видели. Ну что, верите, Валентин Сергеевич?
Демин вздохнул, прошелся по кабинету, снова сел. Ему хотелось верить Тетрадзе. В его голосе было что-то такое, что вызывало доверие, даже в выражении лица чувствовалась горькая искренность. Возможно, за ней стояло сожаление в содеянном…
— Неважно, верю ли я вам, Тетрадзе… Ну верю, ну не верю… Следствие идет, улики против вас никто не отменил. Терпение. Будем работать. Помогайте. Я с радостью отпущу вас, но мне нужны основания. Преступник нужен, Тетрадзе. Только он спасет вас. Скажите, когда вы вернулись в дом, там никого не было в полном здравии?
— Нет,— подумав, ответил Тетрадзе.— Я обошел весь дом, да что там обошел, я его обежал не один раз… Когда я увидел этих людей, среди них женщина… Они так веселились за столом, и вдруг… Я растерялся…
— Значит, только эти четверо?
— Да, хозяин, Дергачевы и этот маленький мужичок.
— А когда вы приходили к Жигунову в первый раз, кто был за столом?
— Я уже рассказывал… Рассказывал правду, поэтому смогу только повторить. Если бы я врал, то кто знает, сейчас бы сказал что-то другое…
— Нет.— Демин покачал головой.— Я сам предложил вам — спасайтесь. Помните за столом высокого молодого парня с длинными волосами?
— Помню.
— Вы его знаете?
— Первый раз видел.
— Опишите его.
— Вы сами, Валентин Сергеевич, описали его… Высокий, молодой, длинные волосы, усики…
— Стоп. Подробнее об усиках, слышу об этом впервые. Прошлый раз вы говорили, что усов у парня не было.
— Разве это усы?! Усики! Неважные, жидковатые. Концы вниз, по нынешней моде опущенные, их не мешало бы подровнять сверху, укоротить снизу. Хорошо подстриженные усы встретишь не часто… Вот и свои я уже не могу назвать хорошими.— Тетрадзе горестно потрогал пышные усы.
— Что еще можете сказать о том человеке?
— Он был с деньгами,— с неожиданной уверенностью сказал Тетрадзе.— Да. В тот день я вообще все, что касалось денег, замечал хорошо. Хотя сам о деньгах говорить не люблю, что-то в этом нехорошее, это все равно, что обсуждать женщин. Настоящий мужчина этого делать не будет, хотя может любить и то и другое.
— И что молодой человек?— Демин слегка подправил направление мыслей Тетразде.
— За столом возник разговор, что неплохо бы еще выпить… И тогда этот парень вынул из кармана двадцать пять рублей… Надо было видеть, как он это сделал… Последнюю четвертную так не отдают.
Демин представил эту маленькую сценку. Молодой парень почти швыряет деньги, уверенный, что их обязательно кто-то подхватит и тут же побежит исполнять поручение.
— За водкой бегал Свирин?
— Это получилось как-то само собой, словно заранее все знали, что бежать ему. Хотя и Дергачев, и Михаил Жигунов были моложе,— произнес Тетрадзе с осуждением.
— За столом как-то отметили щедрость парня?
— Старик сказал, что, мол, заходи почаще, жаль, не знали тебя раньше. Парень ответил, что не огорчайтесь, еще узнаете.
— Это была угроза или похвальба?
— Скорее похвальба.
— Не возникло никакой напряженности, взаимного недовольства?
— Нет, все смеялись над молодой женщиной, она быстро опьянела, ее увели в другую комнату, потом за ней пришел муж, ругался, ему не хотели отдавать жену, предлагали выпить…
15
Позвонил Пичугин и пожаловался, что ему не удалось найти никого, кто купил золото у Дергачева. Он обошел все квартиры, многие утверждали, что слышали, будто Дергачев якобы продавал кому-то золото, но кому — неизвестно.
— Костя, ты не нашел такого человека или же его нет вообще? Продавал Дергачев золото или не продавал? Покупателей нет вообще или они не признаются?
— Таятся, Валя. Поняли, что золото придется вернуть. Милые такие тетушки, заботливые, чаем угощают, ужасаются, когда я им про пожар рассказываю, но как только заходит разговор о золоте — смыкаются уста, Валя! И ни звука. Глазами моргают и молчат.
— Сработала система отбора. Дергачев ведь не всем подряд предлагал, не каждый купит ворованное. Он был неплохим психологом. А то, что оно ворованное, догадаться нетрудно — по дешевке сбывал. Ну что ж, вышлем официальные повестки.
— Думаешь, поможет?
— Попробуем. Составь списки наиболее вероятных покупателей. Слесарь назвал несколько квартир, сам пораскинь умишком. Повестки оформим по всей строгости, с печатями, с подписями, предупреждениями и так далее. Пусть распишутся в получении. Сегодня и провернем. Еще одно… Дергачев прожил у старика Жигунова что-то около года, так? Нужно срочно узнать, где он жил до этого. Понимаешь? Точный адрес. Это несложно. Договорились?
— Вас понял,— сказал Пичугин и повесил трубку. В кабинет вошел Рожнов и, не проронив ни слова, положил перед Деминым бланк с печатным текстом. Это был ответ из Рязанской области. «На ваш запрос,— прочитал Демин,— сообщаем, что второго марта сего года ограблен районный универмаг в Касимове. Похищено большое количество часов наручных, сувенирные товары, ювелирные изделия. Преступники скрылись, ведется расследование».
— Ровно десять дней назад,— сказал Рожнов.— И больше нигде ничего.
— Надо ехать, Иван Константинович. Ювелирные изделия… Понятие растяжимое. У них должны остаться документы, накладные, бирки, в конце концов… А у нас есть кулончик… Вдруг совпадет?
— Ну, что ж, поезжай. Дорога недальняя, обернешься быстро. Тебе ни о чем не говорит список похищенного? Смотри — ювелирные изделия, сувенирные товары, это совсем из другого отдела, часы наручные…
— Да что тут думать, Иван Константинович! Новички работали. Дорвались до витрин и давай сгребать все, что под руку попадется. Ошалели они там, в универмаге, что ли? Что такое сувениры? Кувшинчики, платочки, карты игральные, свистульки, рюмки… Выбор, слава богу, так беден, что все по пальцам можно перечислить.
— Ты забыл, еще сумки с портретом Пугачевой,— напомнил Рожнов.
— Что вы, это большая редкость! Завозить такой товар опасно — витрины снесут, продавцов затопчут! Жертвы будут, Иван Константинович!
— К жертвам нам не привыкать,— обронил Рожнов.— Как ты понимаешь эту зловещую находку при вскрытии? — Рожнов уселся верхом на стул, положил руки на спинку.
— Как понимаю… Глотают золото не часто и каждый раз делают это, чтобы вещь спрятать, когда нет времени, нет возможности спрятать иначе. Не исключено, что Дергачева попросту сперла этот кулончик или, взяв, не нашла в себе сил отдать. Или боялась, что отнимут. Нынче к золоту отношение… как бы это сказать… усугубилось. Обладание золотой вещью — признак достоинства. Мало быть красивой, умной, образованной — нужно золото. Человек может вести нищенский образ жизни, но золото нужно. Образование, успех, молодость не звучат без золота. Женская рука без кольца — вызов, брошенный общественному мнению, подругам, соседям, коллегам! Вызов!
Рожнов поставил стул к стене, направился к двери. Остановившись у самого выхода, обернулся.
— По-моему, тебя маленько занесло. Хочется выглядеть не хуже других, вот и все.
— В чем не хуже? Можно выглядеть очень ярко, кстати и некстати цитируя древнегреческих поэтов или средневековых монахов. Можно потрясать прыжками в высоту или поднятием тяжестей. Разве нет? Можно навсегда запомниться смелостью суждений, крамольным образом мыслей и даже ежедневными пробежками по пять километров.
— Видишь ли, Демин, нам с тобой приходится иметь дело с самыми заурядными представителями рода человеческого. И если уж они чем то отличаются от прочих, то своей нетерпеливостью в получении благ. Прыгнуть выше головы — это тяжелая работа, не каждому по плечу. Да не все и стремятся к подобным прыжкам. Большинству вполне достаточно выглядеть, а не быть. Но все дело в том,— Рожнов поднял указательный палец, стараясь придать значение своим словам,— что быть проще, нежели казаться. Понимаешь?
— Откровенно говоря — смутно.
— Ты просто не привык думать, все ищешь, ловишь… Если человек что-то собой представляет, если он художник, мастер, спортсмен из ряда вон, он уже есть. Он может обойтись и без золота, без джинсов, без машины. У него все тут! — Рожнов гулко постучал громадным кулаком по необъятной своей груди.— Если ничего собой не являешь — ты вынужден казаться. А это очень накладно, Демин, казаться. Ты уже не можешь позволить себе ходить как все люди, и ты вынужден обтягивать свой зад заморским брезентом, гоняться за кольцами и кулонами со знаками зодиака, копить деньги на машину, а если совсем дурак, вынужден ходить по улице с включенным магнитофоном, водить на поводке диковинную собаку… Вынужден. А эти синие портки дороговаты, машины не дешевле, золото тоже денег стоит… И человек теряет самообладание, его охватывает нетерпение. Он не видит усилий, которые затрачивают люди, чтобы добиться чего-нибудь. Усилия — они неприметны. А когда человек добивается результата… Вот результат видят. А у нее, у шелупони, нет результатов, и не будет, она это очень остро чувствует. Не будет. По молодости это раздражает, с годами наступает озлобление. И так хочется одним махом достичь всего, на что другие кладут годы. Одним махом. И все, ты на белом коне. И пусть другие догоняют. Вспомни, с ке