– Ах, это у меня оно горит, – притворно возмутилась я, едва сдерживая улыбку.
– А ты не чувствуешь? – усмехнулся Мишка. – Сейчас я это исправлю.
И он, подхватив меня на руки, направился к спальне.
– Нам отдохнуть надо, – нравоучительно произнесла я, склоняя голову ему на плечо. – Федор Матвеевич просил завтра подъехать в полицию – дать показания, и все такое. Как думаешь, братик приедет за Самойловой?
– Однозначно. Хотя бы для того, чтобы нас позлить. – Любимый опустил меня на постель. – На него мы так ничего и не смогли нарыть.
– Вы просто не там искали. Мне кажется, я знаю, как вывести его на чистую воду.
– Почему ты в нашей спальне говоришь о посторонних мужиках? – неожиданно сменил тему Мишка, склонившись к моему лицу. Его медовые глаза завораживающе блестели. – Придется тебя перевоспитывать.
С тихим рыком он накрыл мои губы яростным поцелуем. Потом стал спускаться к груди, в то время как его руки неспеша задирали мою кофту вверх. Когда влажный язык очертил окружность соска, я тихонько застонала, а пальцы зарылись в темные волосы, не давая отстраниться.
– Весь вечер об этом мечтал, – промурлыкал любимый и слегка сжал кожу зубами, вырывая у меня сладкий стон. – Сегодня у нас мало времени, но завтра ты мне ответишь за каждую минуту томительного ожидания.
Говорил он это, продолжая выкладывать дорожку из поцелуев к животу, а потом и ниже… Туда, где все уже горело в ожидании сладких ласк.
– Пора бы уже подумать о продолжении рода Морозовых, – с предвкушением произнес Мишка, но мой затуманенный страстью разум плохо понимал слова. Сейчас я предпочитала говорить языком тела.
Я хотела этого мужчину со всеми его недостатками. Хотела владеть им единолично и безраздельно. Чувствовать биение сердца, слышать, как срывается голос от страсти, видеть, как сотрясаются плечи в момент наивысшего наслаждения. И сейчас мои желания сбывались.
Я стану его продолжением, а он моим. И никто не сможет нам помешать.
Эпилог
После бессонной ночи, которая плавно перетекла в поспешные сборы, давать показания в следственном комитете оказалось особенно тяжело. Периодически я кидала укоризненные взгляды на Мишу, который расположился напротив с довольным лицом, постоянно позевывая. Филька с Андреем выглядели не в пример бодрее, но они и приехали на час позже нас.
Следователь сначала нас допросил, потом предложил провести очную ставку с Ангелиной Самойловой.
– А что, ее уже выпустили из сумасшедшего дома? – не удержалась я от язвительного замечания.
– Выпустили? – переспросил следователь. – Ах, вы о том, что вчера ее доставили в медицинское учреждение. Психиатрической комиссии еще не было. Конечно же, мы ее назначим, но пока работаем с обвиняемой в рамках содержания под стражей.
– А вы ее уже допросили? – поинтересовался Михаил.
– Утром я пытался взять у нее показания, – поделился следователь. – Она вела себя спокойно, но на вопросы отвечать отказалась.
Немного успокоившись, я согласилась на очную ставку. Но словно предчувствуя опасность, попросила, чтобы Ангелину держали от нас с Мишей подальше. Желательно, чтобы нас разделяла решетка!
– Ну что вы, – рассмеялся следователь. – Она будет под конвоем. В моем кабинете вам ничего не угрожает.
Когда эту ненормальную привели – она молчала. Когда следователь зачитывал наши права – она изучала свой маникюр. Однако, стоило ей услышать вопрос – знаете ли вы этих людей – Самойлова сорвалась.
Ее визг походил на ультразвук. Она обвиняла меня в присвоении чужого. Михаила обвиняла в изменах. Брата обвинила в слабохарактерности. Следователя в скудоумии. На этом представитель власти решил все-таки вмешаться, но Самойлову было не заткнуть. Она попробовала кинуться на меня, но не дотянулась, а потом уже подоспел конвой.
Глядя на это представление, я размышляла о том, что покажи ее братик своевременно медикам, сколько трагедий удалось бы избежать. Но время нельзя повернуть вспять. И правосудие еще не изобрело способа «отмотать» преступление, в случае признания обвиняемым вины. Поэтому вместо сожалений об ушедших следовало сделать выводы и жить дальше.
Нас попросили подождать в коридоре, пока показания давали Андрей и Альфия. Чтобы не уснуть, я подошла к автомату за кофе и неожиданно почувствовала на себе чужой пристальный взгляд. Повернувшись, наткнулась на пару черных глаз. Мужчина со смутно знакомым лицом подпирал противоположную стену и внимательно рассматривал меня. Память отказывалась выдавать о нем какую-либо информацию. Поскольку странный мужик не выказывал желания общаться, я подхватила горячий стаканчик и вернулась к Мишке.
– Я подам на вас в суд! Как вы смеете?! – разнесся по коридору знакомый голос.
– Судья с удовольствием с тобой пообщается, – любимый произнес это таким тоном, что я вздрогнула.
Отчим резко повернулся в нашу сторону и покраснел от гнева.
– Вы! – Он указал на нас пальцем. – Это вы во всем виноваты!
– В чем например? – не удержалась я от вопроса.
– Хотела бизнес у меня отжать, маленькая су…
– Сам рот закроешь или тебе помочь! – прорычал Миша, делая шаг вперед.
Игорь Семенович заткнулся и бросил умоляющий взгляд на мужчину с черными глазами. Как только отчима завели в один из кабинетов, оттуда выглянул сотрудник и произнес:
– Самойлов, пройдите, пожалуйста.
– Уже иду, – равнодушно ответил черноглазый, не забыв посмотреть на мою реакцию, и скрылся за дверью.
– Надо же, не узнала его, – протянула я задумчиво. – Правда, я Самойлова последний раз еще в институте видела. Какие у него дела с моим отчимом?
– Надеюсь те, за которые сажают, – зло произнес любимый. – А то на эту скользкую гадину мы компромата не нашли.
– Главное, чтобы отчима не выпустили. – Вздохнув, я положила голову на плечо Мишке. – Я переживаю за маму.
– Будь спокойна, теперь мы его дожмем. – Наклонившись, он поцеловал меня в макушку.
Зазвонил мобильный. Некоторое время я смотрела на неизвестный номер, прежде чем принять вызов.
– Игоря Семеновича засадили? – раздался незнакомый голос.
– В процессе, – растерянно отозвалась я. – А вы кто?
– Рад, что смог помочь, – проигнорировал мой вопрос собеседник. – Если бы ты только знала, как сложно было провернуть все официально. Надеюсь, теперь ты встанешь во главе фирмы?
– Управление фирмой сугубо наше семейное дело, – возмущенно отчеканила я. – И вас оно – кем бы вы ни были – не касается!
– То-то и оно, лисенок, что семейное, – рассмеялись на том конце «провода». – А ты допустила к нему неизвестно кого.
От этого смеха у меня озноб по спине пробежал. Уж очень он был похож на…
– Еще раз спрашиваю, – уже прорычала я, – кто вы такой?!
Мишка напрягся, слушая мой разговор, и попытался отнять телефон, но я должна была сама во всем разобраться.
– Раньше ты была сообразительнее, Алиса.
– Господи…
– Не господи, родная, а всего лишь твой папа. Кстати, Сереже передавай привет и поблагодари за помощь. Это он придумал, как засадить твоего отчима. Я уже был готов просто убрать его без шума.
– Сереже Самойлову? – удивилась я.
– И не обижай мне мальчика, все-таки – родная кровь.
– Не может быть, – прошептала я пересохшим голосом. Теперь-то я поняла, кого он мне напоминал – погибшего, по словам матери, отца.
Кстати!
– Ты же умер! – не удержалась я от обвинительного тона.
– Боюсь, родная, слухи о моей смерти сильно преувеличены. Обязательно передай матери от меня привет и можешь сразу обрадовать её.
– Чем? – Я никак не могла переварить новости. Создавалось впечатление, будто беседую с потусторонним духом.
– Как чем? Я возвращаюсь домой! Так что, родная, ждите…