В слезах она разбудила Мэриэн.
– Я ничего не умею! – сказала она. – Я боюсь, что она умрет, потому что я такая глупая мать!
Эва понимала, что пожилая женщина пыталась сдержать смех, помогая ей вытирать молочную смесь. Мэриэн не знала, как велик был страх Эвы, как она лежала всю ночь без сна, вспоминая уроки первой помощи, которые дала ей Наоми, заглядывая в колыбель и прислушиваясь к дыханию Кори.
На следующий день Эва обмотала клейкой лентой крышки на всех бутылочках, из которых она кормила ребенка.
– Знаешь, – сказала Мэриэн, наблюдая за тем, как Эва кормит Кори из бутылочек, наполовину замотанных клейкой лентой, – почему бы тебе не перейти на бутылочки с одноразовыми вкладышами? У меня есть несколько штук, иногда я использую их для детей. – Она пошла на кухню и вернулась с пустыми пластмассовыми бутылочками и почти пустым свертком с вкладышами. – Ими легко пользоваться и проще для малышки, потому что она будет заглатывать меньше воздуха. Знаешь, иногда у нее бывают боли от этих воздушных пузырьков.
Эва кивнула.
Мэриэн вытряхнула из свертка последний вкладыш, показала, как открыть его, и вставила в бутылочку. Эва перелила смесь в новую бутылочку и плотно закрутила крышку. Она опрокинула бутылочку, и Кори легко начала сосать, хотя соска была совсем другой формы.
– Клянусь, – сказала Мэриэн, – этот ребенок такой обжора, каких я еще не видела.
– Она удивительная, – сказала Эва и посмотрела на пустой сверток с вкладышами. – Я сегодня куплю такие же.
– У меня есть в буфете, что стоит рядом с холодильником, их еще целая коробка, – сказала Мэриэн. – Ты можешь воспользоваться ими.
Мэриэн ушла за продуктами, когда пришло время снова кормить Кори. Эва нашла коробку, но не смогла сначала открыть вкладыш. Она попыталась вспомнить, как это делала Мэриэн, тогда ей показалось, что это очень просто. Она пыталась открыть второй вкладыш, потом третий, пока Кори вопя, лежала в колыбели в гостиной. К тому времени, когда Мэриэн вернулась из магазина, на столешнице валялась дюжина неоткрытых вкладышей, а Эва, размазывая слезы по щекам, снова прикручивала соску клейкой лентой к стеклянной бутылочке, которую привезла с собой.
– Что происходит? – Мэриэн поставила пакеты с продуктами на столешницу.
– Я даже не могу вставить эти дурацкие вкладыши! – сказала Эва. – И Кори до смерти проголодалась.
Мэриэн взяла один из вкладышей и, нахмурившись, попыталась открыть его.
– С ним что-то не так, – сказала она. Она взяла другой. – Они… они склеились. Наверное, это бракованная упаковка.
Эва пристально посмотрела на нее.
– То есть дело не во мне?
Мэриэн полезла в один из принесенных из магазина пакетов и вынула другую коробку с вкладышами.
– Попробуй эти, милая, – сказала она.
Эва открыла коробку, вынула один вкладыш, открыла его и вставила в бутылочку. Она посмотрела на созданный ею шедевр.
– Я думала, что снова все испорчу, – сказала она, вытирая щеки тыльной стороной ладони.
Мэриэн обняла ее за плечи.
– Ты прекрасно справляешься с малышкой, Эва, – нежно проговорила она.
Когда Эва ощутила тепло, исходившее от Мэриэн, ей захотелось склонить голову на плечо пожилой женщины, закрыть глаза и простоять так весь остаток дня.
В следующие две недели в доме Мэриэн ее закружил вихрь событий и эмоций. Мэриэн привлекала ее к работе с детьми, и, играя с ними, она переживала моменты неподдельного счастья. Занятая в течение дня, она могла забыть о Женевьеве и прекратить думать о том, как сильно ей не хватает Тима. Однако ночью оба они мучили ее. Когда Эве между кормлениями ребенка удавалось недолго поспать, ей снилась Женевьева. Женщина с испачканным кровью лицом пристально смотрела на нее с кровати в хижине. «Ты украла моего ребенка, – говорила она. – Ты убила меня, а потом украла моего ребенка».
Пытаясь уснуть, Эва тосковала о Тиме. Ей не хватало близости и разговоров с ним. Она сожалела о том, что воспоминание об их последней ночи было омрачено ее дурацким притворным оргазмом. Зачем она это сделала? Она также беспокоилась из-за того, что он винит ее в том, что случилось с Женевьевой, что, в свою очередь, лишило его возможности спасти сестру от смертного приговора.
Эва мечтала о том, чтобы Наоми рассказала ему, где она теперь живет, и чтобы он приехал за ней. Иногда, выходя из дома, она замечала белый фургон «Форд», и у нее начинало колотиться сердце, когда она пыталась разглядеть водителя. Вероятность того, что он все еще водит этот фургон, была ничтожной, но она ничего не могла с собой поделать и искала его глазами всякий раз, выходя за дверь дома Мэриэн.
Ей не хватало спокойной, целеустремленной жизни в Чапел-Хилле, своей работы в кофейне, где она изо дня в день видела лица одних и тех же студентов, комнатки, которую делила с Ронни, большой коробки, набитой письмами ее матери.
Даже если бы ничего не случилось и она по-прежнему жила бы в Чапел-Хилле, у нее не было бы Кори.
Поскольку температура значительно поднялась и после обеда стало теплее, в солнечные дни она помогала Мэриэн прогуливать двухгодовалых близнецов в двухместной коляске, а Кори завертывала в одеяла и клала в коляску, которую дала ей Мэриэн. Потом они гуляли вместе со спокойной и серьезной четырехлетней девочкой по парку, где собирались пять матерей со своими маленькими детьми: они раскачивали их на качелях и болтали о подгузниках и сыпи, о первых словах и проблемах со сном. Три матери были женами аспирантов, остальные две сами были студентками. Эве казалось, что им, так же как Мэриэн, известно все, и хотя они были любезны с ней, ей казалось, что они судачат у нее за спиной. Эва была на несколько лет моложе их и знала, что выглядит еще моложе. Их, вероятно, интересовало, кто отец Кори, почему Эва не сделала аборт и, разумеется, почему она живет у Мэриэн.
– Какие красивые волосы, – сказала ей одна из женщин в день их первой встречи. – Жаль, если тебе придется их остричь.
Эва села на скамейку рядом с качелями, тихо покачивая коляску.
– Зачем мне стричь их? – спросила она.
Другие женщины усмехнулись, как будто знали какой-то материнский секрет.
– Знаешь, я бы на твоем месте остригла, – сказала одна из них. – Они лезут и путаются, и у тебя больше не будет времени заниматься ими.
Эва переводила взгляд с одной женщины на другую. У всех были короткие стрижки.
– У вас были длинные волосы до того, как родились дети? – спросила Эва.
– Да, – ответила одна.
– И у меня тоже, – сказала блондинка, сидевшая на скамейке.
– О, у тебя были роскошные волосы! – сказала другая блондинка.
Блондинка пожала плечами.
– После рождения ребенка приоритеты меняются, – ответила та.
– Ну, я думаю, Эва может оставить длинные волосы, если хочет, – сказала Мэриэн. Она раскачивала близнецов на качелях, не выпуская из виду четырехлетнюю малышку, которая играла на горке вместе с другой девчушкой.
Она должна была сохранить их. Ей хотелось, чтобы Тим, если он сможет вытащить ее отсюда, увидел ее с теми же волосами, которые он любил.
Однако на следующую ночь, когда еще не рассвело, она со слипающимися глазами бродила в темноте по комнате с Кори на плече. Малышка спала урывками, что случалось с ней редко, и Эва расстраивалась из-за того, что не могла найти этому объяснение. Кори давила ей на плечо, выгнув спину и уткнувшись головой в волосы. Вдруг она издала такой громкий крик, что оглушила Эву.
– Что случилось, Душистый горошек? – спросила Эва. – Ты дернула меня за волосы. Это я должна плакать. – Может быть, у нее снова промок подгузник? Она отнесла ребенка в детскую, положила на пеленальный столик, потом включила лампу в углу. Подгузник у Кори был сухой, но при свете лампы Эва увидела на тонкой коже большого и указательного пальцев малышки маленький порез, тонкую красную линию, как от ножа для бумаги. – Ты порезалась о мои волосы! – сказала она. – Бедная малышка. – Эва взяла малышку на руки и, прижав ее к себе, поднесла маленькую ручку к своим губам, чтобы поцеловать ее.
Снова уложив спать Кори, она пошла в ванную комнату в холле и посмотрела на себя в зеркало. В ящиках под раковиной она не нашла ничего, кроме маникюрных ножниц, но не колебалась и всего через четверть часа превратилась из подружки Тима в маму Кори.
20
– Что ты наделала? – На следующее утро Мэриэн сидела в гостиной и смотрела ежедневное шоу, но, увидев входящую в комнату с ребенком на руках Эву, открыла рот от удивления.
Эва бросила взгляд на телевизор, где актриса Джейн Поли брала интервью у эстрадного певца Барри Манилоу. Опускаясь на диван, она улыбнулась.
– Женщины в парке были правы, – сказала она.
Мэриэн онемела, прикрыв рот рукой.
– Неужели так плохо? – спросила Эва, засовывая соску в рот Кори.
– О… ну, я… – заикалась Мэриэн. – Просто это так неожиданно.
Утром это стало неожиданностью и для Эвы. Она не вспоминала о своей полуночной стрижке до тех пор, пока не вошла в ванную комнату и не увидела кучу темных волос на столешнице рядом с раковиной. Ей потребовалось набраться храбрости, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Ее когда-то длинная, волнистая и непослушная темная грива теперь превратилась в короткие, волнистые, непослушные и спутанные волосы. Ясно, что маникюрные ножницы были не лучшим выбором для стрижки. Она не отрываясь рассматривала себя, ожидая, что заплачет, но не заплакала. Теперь уже ничего нельзя было поделать.
– Прошлой ночью Кори порезала руку о мои волосы, поэтому я подрезала их, – сказала Эва.
Мэриэн рассмеялась.
– Она порезала руку о твои волосы?
Эва взяла пальцами ручку ребенка. Теперь порез был почти не виден.
– Как ножом для бумаги, – ответила Эва.
Мэриэн покачала головой.
– Нет слов. Не хочешь ли ты… – Она засмеялась. – Не пойми меня превратно, хорошо? Но позволь мне записать тебя к одной женщине, которая делает мне прическу. Просто чтобы… – Мэриэн прикоснулась рукой к своим безупречным белым волосам, подстриженным «под пажа». -…Ну, ты понимаешь. Слегка подправить их?