Вдруг Эва поняла, что статью сопровождает фотография молодой женщины, напечатанная на правой стороне страницы. Пока вода закипала на плите, она пристально рассматривала стройную блондинку с пухлыми губами.
22
Оставив Кори в колыбели, Эва поднялась на второй этаж и, зажав в руке газету, постучала в дверь спальни Мэриэн. Она услышала сбивчивое дыхание, затем шелест одеяла. Через минуту Мэриэн в ночной рубашке, с косо сидящими на носу очками распахнула дверь.
Эва замахала перед ней газетой.
– Как вы могли скрыть это от меня? – спросила она.
– Ох, – сказала Мэриэн, поняв причину вторжения. – Извини меня, Эва. – Ее голос звучал устало. – Я… просто я хотела избавить тебя от этого. Но, может быть, в конце концов, к лучшему, что ты нашла ее.
– Вы что-нибудь знаете об этой… ситуации? – спросила Эва. – Вы что-то скрываете от меня? Вы состоите в ОСКП. Вам известно, что…
– Ш-ш-ш. – Мэриэн коснулась ее руки.
– Что вам известно? – спросила Эва. Внизу заплакала Кори.
– Мне ничего не известно, Эва. Честно, я не знаю. Я уже говорила тебе. Все мы держим друг друга в неведении.
Внезапно обессилев, Эва опустила руку с газетой.
– Я больше не могу молчать, – сказала она. – Я должна… Мне нужно, чтобы кто-нибудь помог понять, что происходит. – Девушка потерла висок и прикрыла глаза. – Мне кажется, я схожу с ума.
– Хорошо, – сказала Мэриэн. – Позволь я надену тапочки и спущусь вниз.
Обе они молчали, пока Мэриэн заваривала чай, а Эва кормила Кори. Она понимала, что должна дождаться, пока Мэриэн не начнет разговор. Все, что она могла бы сказать, было бы замешено на эмоциях, а это лишь помешало бы.
Налив им обеим чая, Мэриэн села за стол напротив нее.
– Ты можешь поговорить со мной об этом, – сказала она, словно устанавливая правила игры, – но я разрешаю тебе это только потому, что хочу, чтобы ты выговорилась и не стала бы рассказывать об этом кому-то другому. Согласна?
Эва кивнула.
– Меня это немного касается, Эва, – продолжала она. – Ты должна владеть собой лучше, чем теперь. Ты не должна быть такой импульсивной, ты не должна подниматься наверх и вот так колотить в мою дверь. Я понимаю, что ты расстроена и моя дверь для тебя безопасна, но другие – нет.
Эве казалось, что ее отчитывают. Сколько раз ей говорили, что она ни словом не должна обмолвиться о том, что случилось.
– Я знаю, – сказала она, – но я…
– Вот что я знаю, – перебила ее Мэриэн. – Мне позвонила по телефону женщина, не назвавшая себя по имени. Они никогда не представляются. Ей были известны некоторые… некоторые факты, по которым я поняла, что она – член ОСКП. Она сказала мне, что одной девушке из Чарльстона с новорожденным ребенком – что, признаюсь, показалось мне ложью, но это было несущественно, – оказавшейся замешанной в деятельности ОСКП, членом которой она не является, необходимо затаиться. Не могла бы я помочь ей? Я ответила «да», не задавая больше вопросов. В таком деле вопросов не задают.
– Вы ничего не знаете о Тиме и этой девушке, о которой пишут в газете? – кивнула Эва в сторону лежащей на столе газеты.
Мэриэн покачала головой.
– Я вообще ничего не знала об этом до тех пор, пока не увидела, как на днях ты отреагировала на телепередачу. Если бы я слышала об этой истории с похищением губернаторской жены с целью избавления от смерти заключенной… ну, я бы подумала, что ОСКП имеет к ней какое-то отношение. По меньшей мере, я поддержала бы их усилия. Но это все.
Кори уснула, и Эва подняла ее, вынимая из слинга, чтобы она не срыгнула.
– Я совершенно сбита с толку, – сказала она. – Я знала эту девушку. То есть я знаю, кто она. Но все это бессмысленно.
Мэриэн колебалась.
– Кто же она? – наконец спросила она.
– Ее зовут Бетс, – сказала Эва. – Однажды она обслуживала нас с Тимом в ресторане… там, где мы жили. Было понятно, что она знает его, но… но не так. – Она замотала головой, все еще пытаясь осмыслить статью. – Она не ревновала его ко мне или что-нибудь в этом роде. Мы с Тимом даже держались за руки в ресторане.
Мэриэн, молча слушая ее, отхлебнула чай.
– Я просто не понимаю, – продолжала Эва. – Он что, встречался с нами двумя одновременно? Я имею в виду, что до того, как он исчез, она была его подружкой и я была его подружкой… думаю, это единственное объяснение.
– Возможно. – В голосе Мэриэн сквозило сомнение.
– Возможно, она считала себя его девушкой, но он – нет, – предположила Эва. – Возможно, это всего лишь ее буйная фантазия.
Мэриэн поставила чашку на блюдце.
– Сколько ему лет, милая? – спросила она.
– Двадцать два. – При мысли о том, что они с Бетс ровесники, она вздрогнула.
– Я думаю… может быть, он использовал тебя, – сказала Мэриэн. Эве показалось, что она тщательно выбирала слова. Правда, у нее это не слишком хорошо получалось.
– Я не хочу этого слышать, – сказала Эва. Вплоть до этого момента она не вспоминала о том, что Женевьева предупреждала ее о том, что Тим – сердцеед.
– Тебе всего семнадцать, – сказала Мэриэн. – Ты – слегка… как бы то ни было, по сравнению с двадцатидвухлетним мужчиной ты наивная.
– Мне всего шестнадцать, – сказала Эва.
– Тебе было шестнадцать, когда ты познакомилась с ним?
– Мне еще шестнадцать. – Внезапно Эва разозлилась, хотя не могла с уверенностью сказать на кого – на Мэриэн, на Тима или на весь мир. – Мне настоящей – шестнадцать лет. Эве Бейли – семнадцать.
Мэриэн откинулась на спинку стула.
– О боже, – сказала она. – Он знал, сколько тебе лет?
Эва кивнула.
– Что же, Эва. – Мэриэн тяжело вздохнула. – Я понимаю, что он – отец Кори и много значил для тебя, но я должна тебе сказать, что мне совсем не нравится этот мужчина.
– Он правда был очень добр ко мне, – возразила Эва. – Он ценил меня, любил. Однажды я получила по почте пять тысяч долларов, и я уверена, что это он послал их.
Глаза Мэриэн под очками широко раскрылись.
– Наличными? – спросила она.
Эва кивнула.
– Он хотел, чтобы я поступила в университет.
– Где теперь эти деньги?
– Мне пришлось оставить их, когда… все случилось.
– Почему ты так уверена, что это он послал их тебе?
– Потому что он богат.
Мэриэн что-то раздраженно проворчала.
– Тогда он в любом смысле купил тебя, – сказала она.
Эва положила Кори спать в слинг.
– Просто не могу в это поверить, – сказала она. Дотянувшись до своей нетронутой чашки чая на блюдце, она отнесла ее в раковину.
– Шестнадцать лет, – самой себе сказала Мэриэн. – Значит, ты даже не окончила среднюю школу.
– Нет, я окончила среднюю школу! – Эва помыла чашку и поставила ее в сушку. – Я очень хорошо окончила среднюю школу и набрала 1360 баллов на тестировании. – Определенно она разозлилась на весь мир. Пока она металась по комнате, чувствовала, как у нее в душе закипает ярость. – Это не имеет смысла! – сказала Эва. – Зачем все так осложнять, используя меня для секса, если он мог бы… – она показала на газету, – использовать ее?
– Люди используют друг друга не только ради секса, – сказала Мэриэн. – Возможно, он хотел добиться от тебя чего-то, когда решился на похищение.
Эва сердито посмотрела на нее. Слово «ненавижу» готово было сорваться с ее уст, но она заставила себя проглотить его. Она не испытывала ненависти к Мэриэн. Она ненавидела только сказанное ею.
– Я не понимаю, – снова повторила Эва. – Я не могу поверить, что он не любил меня.
– Ты заслуживаешь лучшего, Эва, – сказала Мэриэн. – Я хочу, чтобы ты сама в это поверила.
Раздался плач Кори, лежащей в слинге.
– Думаю, мой голос расстроил ее, – сказала Эва, беря ребенка на руки. Укачав и убаюкав Кори, она поцеловала ее в ушко и снова положила в слинг. Она всматривалась в крохотное личико, и Кори в ответ пристально смотрела на нее взглядом, который брал за душу. Эва склонила голову, чтобы поцеловать в щеку ребенка, которого так любила. Малышку, которую она украла.
Эва уже не была уверена в том, чего она заслуживает.
23
Лето 1978 года
Надев обрезанные джинсы и белую майку, Эва посмотрелась в зеркало в ванной комнате. Теперь ее волосы отросли почти до плеч, а от влажности они выглядели как темная кудрявая грива. Зачесав волосы назад, она прихватила их длинной заколкой на затылке.
Летом она прослушала всего один курс – психологию, но ее финансовое положение улучшилось, и осенью она собиралась прослушать еще несколько курсов с расчетом на следующий год специализироваться на психологии. Как оказалось, в Виргинском университете не было факультета социальной помощи, но эта новость не расстроила Эву так, как она могла бы ожидать. Смешанные чувства к Тиму умерили ее желание идти по его стопам.
Мэриэн достала ей не только аттестат зрелости орегонской средней школы, но и результаты тестирования, не хуже тех, что заслужила Кики Уилкс. Однажды утром документы появились как по волшебству, подобно тому, как в доме Наоми появилось ее свидетельство о рождении и водительские права. Эва воздержалась от вопросов. Она просто сняла копии с документов и заполнила заявление о поступлении в университет.
Поскольку ей нравилось учиться и она читала больше, чем требовала программа, жадно глотая книги Фрейда, Юнга и Эриксона, то к концу второй недели дочитала учебник. Эва читала утром за завтраком, в перерыве на обед, укачивая Кори. В аудитории ей хотелось стать невидимкой, у нее никогда в жизни не было желания выделиться, но скоро она стала явным любимчиком преподавателя. Казалось, ее однокурсников это не слишком задевало. Напротив, они относились к ней как к лидеру, спрашивая ее: «Что нам вчера задали?» или «Какая разница между сенсомоторной стадией и предоперационной стадией?».
О сенсомоторной стадии она знала все, поскольку ежедневно наблюдала ее. Кори пыталась схватить погремушку, подвешенную над кроваткой, и радовалась, включая и выключая верхний свет. Она могла бы часами играть в прятки. С другой стороны, она начала проявлять признаки страха потери матери, плакала, когда Эва уходила в университет или на работу. Эва из учебников знала, что это обычная стадия развития ребенка, но понимание того, что она стала главным и незаменимым человеком в жизни Кори – ее матерью, приводило ее ужас.