Я наклонился вперед, задул свечи с осами, потом дунул через глазницу и загасил свечу внутри черепа. Все еще ослепленный, я нащупал свой путь к выходу через темноту и дым. Я вышел, выпустив дым во влажный воздух; кольца голубого и серого поднялись от моей одежды, когда я стоял и глубоко дышал. Я ненадолго закрыл глаза, а потом пошел прибрать в Бункере.
Я закрыл дверь и замкнул ее. Вернулся домой на ленч и увидел своего отца, который рубил плавник на заднем дворе.
— Доброе утро, — сказал он, вытирая лоб. Было не жарко, но влажно, и он был раздет до майки.
— Привет, — сказал я.
— Ну, как ты вчера?
— Хорошо.
— Я вернулся поздно.
— Я уже спал.
— Я так и подумал. Ты скоро захочешь есть.
— Я могу приготовить сегодня ленч, если хочешь.
— Нет, не нужно. Можешь рубить дрова, если ты не против. Я сделаю ленч на двоих. — Он положил топор и вытер руки о штаны, смотря на меня. — Все ли было спокойно вчера?
— О, да, — я кивнул и остался стоять.
— Ничего не случилось?
— Ничего важного, — заверил его я, складывая мое снаряжение и снимая свитер. Я взял топор. — На самом деле было очень спокойно.
— Хорошо, — сказал он, убежденный, и пошел в дом. Я замахнулся топором на куски плавника.
После ленча я направился в город на Щебне, моем велосипеде, взяв с собой немного денег. Я сказал своему отцу, что вернусь до ужина. На полпути к Портнейлу начался дождь, я остановился надеть плащ. Ехать было тяжело, но я добрался без происшествий. Город был серый и пустой в скучном дневном свете, по дороге на север мелькали машины, некоторые были с включенными фарами, которые делали все окружающее еще более тусклым. Сначала я пошел в магазин Охота и рыбалка, взять американскую охотничью катапульту и пульки для духового ружья у старого Макензи.
— Как ты сегодня, молодой человек?
— Хорошо, а вы?
— Ох, знаешь, неплохо, — сказал он, медленно качая седой головой, его пожелтевшие глаза и волосы выглядели болезненно в электрическом свете магазина. Мы всегда говорим друг другу одно и тоже. Иногда я задерживаюсь в магазине дольше, чем нужно, потому что люблю запах внутри.
— И как здоровье твоего дяди? Я не видел его с…давно.
— С ним все в порядке.
— О, хорошо, хорошо, — сказал мистер Макензи, скосив глаза, как будто у него что-то болело и медленно кивая. Я тоже кивнул и посмотрел на свои часы.
— Ну, мне пора, — сказал я и начал собираться, положил мою новую катапульту в рюкзак на спине и засунул пули, завернутые в коричневую бумагу в карманы моего армейского свитера.
— Ох, ну иди, иди, если нужно, — сказал Макензи, кивая за стеклянной витриной и будто бы проверяя мушки, катушки с леской и утиные манки, которые были внутри. Он взял тряпку около кассового аппарата и начал медленно двигать ей по поверхности, только однажды подняв голову, когда я выходил из магазина, сказав:
— До свидания.
— Да, до свидания.
В кафе “Вид на залив”, которое определенно попало после того, как его так назвали, в ужасное точечное оседание почвы, потому что оно должно бы быть как минимум на этаж выше, чтобы из него можно было видеть воду, я выпил чашку кофе и сыграл в “Захватчиков из космоса”. В кафе купили новый автомат, но после фунта-другого я осилил игру и выиграл космический корабль. Мне стало скучно и я сел со своей чашкой кофе.
Я изучил плакаты на стенах кафе, чтобы узнать, не будет ли тут чего-то интересного в ближайшее время, но кроме Киноклуба ничего особенного не было. Следующим был показ: Жестяного барабана, но эту книгу отец купил для меня несколько лет назад, это был один из немногочисленных подарков, которые он мне когда-то сделал, и поэтому я упорно избегаю читать ее, так же как и Майру Брекенридж, другой из его редких подарков. Чаще всего отец дает мне деньги, когда я о них прошу, и разрешает купить все, что мне хочется. Не думаю, что я ему на самом деле интересен, с другой стороны, он ни в чем мне не отказывает. Насколько я знаю, у нас с ним что-то вроде негласного соглашения: я молчу о своем официальном не-существовании, за это я могу делать почти что угодно на острове и покупать почти что угодно в городе. Единственное, о чем мы недавно спорили, был мотоцикл, который как он сказал купит мне, когда я буду немного старше. Я сказал, было бы неплохо купить его в середине лета, тогда я смогу хорошо натренироваться до того, как дороги размокнут и станут скользкими, но он ответил, будто в середине лета здесь будет слишком много туристов, едущих через город и вокруг него. Думаю, он просто хочет отложить покупку, он может бояться моей увеличившийся независимости или просто он опасается, что я разобьюсь, как делают множество подростков, получивших мотоцикл. Я не знаю, я никогда точно не знал, какие у него чувства относительно меня. С другой стороны, я никогда точно не знал какие у меня чувства относительно его.
Я надеялся увидеть в городе кого-нибудь знакомого, но единственные люди, которых я встретил, были старый Макензи в магазине Охота и рыбалка и миссис Стюарт в кафе, толстая, зевающая за своими ламинированными прилавками, она читала женский журнал. Не то, чтобы я знал много народу, Джеми — мой единственный настоящий друг, хотя благодаря нему я встретил нескольких людей примерно моего возраста, которых я считаю своими знакомыми. Я не ходил в школу и делал вид, словно не живу все время на острове, это значит, я не вырос вместе с кем-нибудь моего возраста (если не считать Эрика, но даже он давно уехал) и примерно во время, когда я собирался выйти в большой мир и узнать побольше народу, Эрик сошел с ума, и в городе стало немного неприятно.
Матери говорили детям вести себя хорошо или придет Эрик Колдхейм и сделает с ними что-то ужасное, используя червей и опарышей. А как я и думал, история неизбежно стала такой, что Эрик подожжет неслухов, а не их собак и как вероятно было неизбежным, многие из них стали думать, это я был Эриком или я выкидываю те же штуки. Или может, их родители предположили о Блисе, Поле и Эсмерельде. Так или иначе, но дети убегали от меня или обзывали меня издалека. Поэтому я держался тихо и свел свои короткие визиты в город к минимуму. До сих пор иногда я ловлю на себе прежний оценивающий взгляд детей, подростков и взрослых и я знаю, что некоторые матери говорят своим детям вести себя хорошо или придет Придет Франк, но меня это не беспокоит. Я могу это выдержать.
Я сел на свой велосипед и вернулся домой, беспечно проносясь через лужи на дороге, и сделав Прыжок — там, где длинный склон дюны и потом короткий подъем на следующую, легко оторваться от земли — на скорости в хороших сорок километров в час, плюхнулся в грязь и почти попал в кусты дрока, и напоследок ушиб задницу. Но я добрался домой без происшествий. Я сказал моему отцу, все в порядке, и я приду к ужину примерно через час, потом пошел в сарай вытереть Щебень. После этого я сделал несколько бомб на замену использованных вчера и еще несколько лишних. Я включил старый электрокамин, не столько, чтобы согреться, сколько чтобы предотвратить впитывание влаги из воздуха высоко гигроскопической смесью.
Чего бы мне действительно хотелось, так это не возиться с килограммовыми мешками сахара и банками с пестицидами из города и наполнением труб для электрической проводки, которые Джеми-карлик достает для меня на стройке в Портнейле, где он работает. Имея винный погреб, полный кордита, которого достаточно чтобы взорвать половину острова, это кажется немного глупым, но отец не разрешает и близко подойти к нему.
Это его отец, Колин Колдхейм, достал кордит со свалки кораблей, которая раньше была на побережье. Один из его родственников работал там и нашел старый военный корабль, нагруженный взрывчаткой. Колин купил кордит и зажигал им огонь. Без взрывателя кордит очень хорошо зажигает огонь. Колин купил его столько, что кордита было бы достаточно на двести лет, если бы его сын продолжал использовать вещество, так что, вероятно, он собирался его продать. Как мне известно, отец применял его некоторое время, когда зажигал плиту, но уже давно этого не делает. Бог знает, сколько еще там осталось, я видел огромные штабеля и вязанки с клеймом Королевского Флота, но я не знаю как по-другому его достать, если не прорыть туннель от сарая и брать кордит из задней части, чтобы он выглядел нетронутым изнутри погреба. Отец проверяет погреб каждые две недели, нервно спускаясь с фонарем, считая штабеля и нюхая воздух, проверяя термометр и гигрометр.
В винном погребе прохладно и хорошо, совсем не влажно, хотя я предполагаю, что он вырыт только чуть выше водного горизонта, отец, кажется, знает, что делает и он уверен: взрывчатка не станет нестабильной, но наверное он стал и остался нервным после Кольца Мин. (Снова виновен, это тоже была моя вина. Мое второе убийство, когда мне кажется некоторые родственники начали подозревать правду). Хотя если он настолько испуган, я не знаю, почему он просто не выбросит его. Но, по-моему, у него есть собственные маленькие предрассудки относительно кордита. Какая-то связь с прошлым, или с злобным демоном, который прячется у нас, символ зла нашей семьи, ждущий дня, когда он нас удивит.
В любом случае, у меня нет доступа к кордиту, и я вынужден привозить из города метры черных металлических труб и потеть, и трудиться над ними, сгибая и разрезая, и сверля, и складывая, и снова сгибая, сражаясь с ними, пока скамья и сарай не начинают скрипеть от моих усилий. Полагаю, это мастерство, оно определенно требует некоторых навыков, но иногда мне становится скучно и только мысль о применении маленьких черных торпед заставляет меня продолжать переносить и сгибать.
Я все убрал и помыл сарай после изготовления бомб, а потом пошел ужинать.
— Они его ищут, — вдруг сказал отец между ложками капусты с кусками сои. Его темные глаза мерцали передо мной как коптящие язычки пламени, потом он опять посмотрел вниз. Я попробовал пиво, которое я открыл. В новом бочонке домашнее пиво бы