Карта города Ярска была исполнена старательным и небесталанным художником: на ней не только указывались улицы и переулки, но и все дома обозначались квадратиками и прямоугольниками, а уж большие здания, такие как кафедральный собор, городская управа, Общественное собрание, торговый корпус и прочие, так и вовсе были нарисованы — точь-в-точь, только в уменьшенном виде. На кафедральном соборе художник даже кресты отобразил другой краской, золотистой, и поблескивали они на черно-белой карте, как настоящие.
Карту эту в свое время подарил полицмейстеру Полозову генерал-губернатор Делинов. Вручил презент и напутствие произнес:
— Уж постарайтесь, Константин Владимирович, чтобы на всем этом пространстве, даже в самом дальнем и глухом закоулке, законность и порядок соблюдались. За это вам городское общество искреннюю благодарность выразит. И я также буду признателен.
За время своей службы подаренную карту, а заодно и местность города Ярска полицмейстер Полозов изучил досконально — прошел, проехал, пробежал, а в иных местах даже и прополз, не на один раз. Поэтому он и удивился, когда узнал, что есть незнакомое ему название — Клюковка.
Узнать об этой Клюковке довелось недавно, вскоре после того, как показал управляющему Сибирским торговым банком баулы, в которых вместо денег лежали аккуратно нарезанные пачки чистой писчей бумаги. На господина Зельманова, когда он это увидел, напала обильная говорливость. Он охал, ахал, брал нарезанную бумагу в руки, подносил к лицу, разглядывал, только что не нюхал, и говорил, говорил, а суть многих слов сводилась лишь к одному — баулы в банке заменить невозможно. Есть контроль, есть кассиры, есть правила, есть инструкция и нарушить их никто не может. И быть такого, чтобы баулы заменили, тоже не может, потому что не может быть никогда. Полозов терпеливо выслушал, а затем предложил назвать поименно всех, кто был причастен к выдаче денег, давая понять таким образом, что горячие заверения управляющего банком для него, Полозова, абсолютно ничего не значат. Зельманов, осекшись, назвал фамилии служащих и начал было снова говорить, но Полозов, сославшись на нехватку времени, довольно холодно выпроводил его из кабинета.
Когда управляющий банком ушел, Полозов вызвал секретаря и строго приказал, чтобы к нему явились агенты Банниковы, или, как их все называли, Гриша-Миша. Банниковы были близнецами, совершенно неотличимыми друг от друга, как две капли воды. Оба невысокие, кряжистые, круглолицые и всегда улыбающиеся, Гриша-Миша будто для того и родились близнецами, чтобы стать сыщиками. Пользуясь своей похожестью, они умудрялись делать такие дела, что о них рассказывал легенды даже уголовный элемент. Сыскной нюх они имели природный, как у породистых охотничьих собак — никогда не подводил. Полозов очень ценил Гришу-Мишу, благоволил к ним и даже позволял себе, переступая через субординацию, разговаривать с ними почти на равных.
Вот и в этот раз, когда они, запыхавшись, предстали перед ним, он их усадил за стол и каждому дал по соленой сушке:
— Грызите и слушайте. Прямиком сейчас отправляетесь в Сибирский торговый банк и вынюхиваете там все, что можно. Вот список фамилий, кто был причастен или знал об отправке денег на Первый Парфеновский прииск. Когда закончите, начинайте следить за Зельмановым, за каждым его шагом.
Но ничего особого, что проливало бы свет на ограбление, Грише-Мише выяснить не удалось, однако вернулись они из банка все-таки не с пустыми руками. Увидели, что из кабинета управляющего выносят корзину с мусором, и не побрезговали, покопались в ней. Не зря старались. На обороте визитной карточки промышленника Павла Лаврентьевича Парфенова торопливым, летящим почерком было написано: «Нужно срочно встретиться. Адрес прежний — Клюковка». Ни даты, ни подписи под этой запиской не было, и кто ее написал, сам Парфенов или иной человек, оставалось неясным.
Сразу же, как только смятая визитная карточка легла ему на стол, Полозов вызвал Зельманова в полицейское управление.
— Что за название — Клюковка? Покажите — где? — подвел Зельманова к столу и карту, свернутую в рулон, раскатил перед ним, будто скатерть-самобранку, на полную длину.
— Понимаете, Константин Владимирович, некоторым образом… Это не улица и даже не переулок, это, как бы вам сказать…
— Да вы покажите! В чем затруднение?
— Затруднения, собственно, никакого нет, только вот…
— Сергей Львович, я вас не понимаю. Вы что, не желаете говорить?
— Желаю, желаю, но некоторые обстоятельства, скажем так, щекотливого характера, вызывают у меня опасения, если только конфиденциально…
«Такими деньжищами ворочает и хватка у него в финансовых делах, как у матерого волка, а натянет маску сироты казанской — хоть рыдай от сострадания. Весьма любопытный субъект… Да только зря стараешься, любезный, я все твои причитания не воспринимаю, но терпения их слушать у меня хватит, до тех пор буду слушать, пока твоя сущность в полной мере не проявится», — холодно, даже отстранение» думал Полозов, и лицо его оставалось непроницаемым.
— Видите ли, Константин Владимирович, город у нас, конечно, большой, губернский город, да только иногда так случается, что скажешь неосторожное слово, а оно погуляет, погуляет, да и вернется к тебе же, но в жутко искаженном виде…
— Я вас про Клюковку спрашиваю, Сергей Львович. Что это за название, где находится?
— Мне, право, неловко об этом говорить, но, если вы дадите мне гарантии, что это останется только между нами, сугубо между нами…
— Гарантий никаких давать не могу и не буду, я — лицо официальное и веду официальное расследование. И давайте внесем ясность: либо вы отвечаете на мои вопросы, либо отказываетесь отвечать, и середины тут быть не может.
Зельманов долго молчал, прервав свою невнятную скороговорку, топтался возле стола и смотрел на карту. Цепко смотрел, внимательно. Полозов, заметив это, терпеливо ждал. Он умел разбираться в людях и ясно понимал, что прежде, чем заговорить, управляющий банком старается продумать все возможные последствия. «Как я, когда на счетах считаю, — мысленно усмехнулся Полозов. — А ведь пора понять, господин Зельманов, что уловки ваши и невнятная говорильня на меня не действуют. Неужели с первого раза не поняли? Я думал, вы более догадливый. Итак, встреча с господином Парфеновым… Если бы собирались просто деловые вопросы решать, могли и в банке это сделать, — рассуждал Полозов. — Если же вопросы сугубо секретные и с глазу на глаз, значит, в другом месте, в данном случае — в Клюковке. Ну, господин Зельманов, решайся, сколько можно кота за хвост тянуть?!»
И господин Зельманов решился.
Ткнул коротким указательным пальцем в карту, в ровный прямоугольник на окраинной улице Озерной, получившей название от Светлого озера, к которому она выходила.
— Так это же дом, Сергей Львович, обычный дом…
— Ну, скажем так, не совсем обычный. В нашем узком кругу мы называем его Клюковкой. Этакое шутливое название, потому что владелицей дома является Клюквина Анна Матвеевна. Милая, очень гостеприимная дама, у нее всегда уютная атмосфера, хороший стол, приятные гости и есть отдельные комнаты, где можно приватно поговорить с нужным человеком. Приходят ее подруги, музицируют, поют — одним словом, там отдыхаешь душой в своем узком кругу…
— И насколько узок ваш круг? Сколько человек вхожи в дом?
— Человек десять-пятнадцать, не больше, впрочем, я не считал.
— Что же вы так упорно не хотели об этом говорить?
Зельманов помолчал и махнул пухлой ручкой:
— От вас, Константин Владимирович, ничего не скроешь, будто вы сквозь землю видите. Поэтому и признаюсь чистосердечно, как на духу — нас отношения связывают с Анной Матвеевной, давние и крепкие отношения. А я человек женатый, глава семейства, и поэтому всякое разглашение будет иметь для меня… Сами понимаете. Очень надеюсь на вашу порядочность, Константин Владимирович.
— Меня ваши личные тайны абсолютно не интересуют, можете не беспокоиться. Встреча, как я понял, завтра должна состояться? В какое время?
— Да, завтра. Мы обычно к восьми-девяти часам вечера собираемся.
— Как вы думаете, о чем может пойти разговор с господином Парфеновым?
— Откуда же я могу знать, о чем разговор пойдет?! Павел Лаврентьевич — человек оригинальный и часто непредсказуемый, может встречу назначить для того, чтобы анекдот рассказать. Бывало такое, бывало…
«Больше от него, пожалуй, ничего не добиться, да и не надо, хватит на сегодня, оставим до следующего раза, а пока — посмотрим и понаблюдаем», — Полозов скрутил карту города Ярска в рулон, положил на прежнее место и попрощался с Зельмановым, не забыв извиниться перед ним за доставленные неудобства.
Вновь же он раскатил карту минут через пятнадцать, когда появились у него в кабинете Гриша-Миша. Показал на прямоугольник на улице Озерной и пояснил:
— Живет здесь Анна Матвеевна Клюквина, собирается у нее избранная публика. Кто она такая, хозяйка дома, какие люди собираются, входы-выходы — все узнать! Хорошо бы в самом доме побывать. Под каким видом?
— Старьевщики, — в один голос сразу предложили Гриша-Миша.
— Дальше порога вас не пустят, а могут и вовсе не пустить.
— Мы постараемся — пустят… — заверили агенты полицмейстера.
— Ну, смотрите, если что — головы сниму.
Гриша-Миша согласно и дружно кивнули головами, которые еще оставались у них на плечах, и тихо, неслышно вышли из кабинета.
Другие агенты были отправлены следить за Зельмановым и за Парфеновым: куда поехали, где были, с кем встречались, если удастся услышать — о чем говорили…
На следующий день Полозов уже знал, что Парфенов из своего дома никуда не выезжал и даже за ограду не выходил. К нему в дом тоже никто не приезжал и не заходил. Только дворник с каким-то мальчишкой чистили снег, но и они, закончив работу, ушли, закрыв за собой калитку. А вот Зельманов, недолго пробыв в банке, направился в гостиницу «Эрмитаж», где пообедал в ресторане. Обедал в полном одиночестве, а разговаривал лишь с официантом, который ему что-то рассказал, и Зельманов долго смеялся. Из «Эрмитажа» вернулся в банк, а затем — домой. Выслушав доклад, Полозов отправил агентов с прежним приказом — следить и докладывать.