емя забирает к себе в дом всю семью Лунеговых, поселив их на первом этаже. Сейчас в этом помещении размещается библиотечный абонемент.
Жили неплохо, и все работали в хозяйстве Рыжикова, помогая друг другу. Олимпиада вместе с Ниной и Митей помогали приказчику Ивану Михайловичу Субботину отпускать керосин покупателям и развозить его по домам заказчиков. Вместе с ними работала дочка приказчика Нюра. Работал рыбокоптильный завод. За рыбой ходили по рекам Каме и Белой, в которых в изобилии водились судак, вобла, стерлядь, белорыбица, белуга и другие. Раз в год Рыжиков ходил в Астрахань и возвращался оттуда с трюмами, наполненными керосином и ценной рыбой (солёной в бочках, вяленой и копчёной). На палубе привозил арбузы. Их хватало до Нового года.
В 1914 году, накануне Первой мировой войны, благополучной экономике семейства Рыжиковых был нанесён первый тяжёлый удар: затонула баржа с керосином. Сразу же стала ощущаться нехватка средств. Иван Иванович обвинял в постигшем несчастье всех. Он почти не бывал дома, стараясь как-то найти выход из создавшегося положения. Домочадцы были настолько подавлены, что ничего не могли делать. В доме был беспорядок, порой не было даже обеда. Началась война. Основной помощник и опора Рыжикова, Иван Лунегов, был мобилизован и отбыл на фронт в действующую армию. Олимпиада, чтобы не быть обузой в доме Рыжиковых, со своими детьми, невесткой Елизаветой и внучкой Лидией возвращается в свой лунеговский дом.
Революция
В 1917 году, после Февральской, а особенно после Октябрьской революции, волна народного бунта, сметая остатки царского режима, докатилась и до Урала. Одновременно начались разброд, анархия и погромы. В окрестностях Осы промышляли самые настоящие банды, состоящие из дезертиров и беглых преступников, которые грабили одиноких путников. Особенно доставалось богатым. Новоявленные революционеры считали, что имеют право отбирать всё у буржуйского класса. В это время семейству Рыжиковых был нанесён второй сокрушительный удар. Работников в хозяйстве было немного ввиду жёсткой экономии средств. По-прежнему работал верный своему хозяину приказчик Иван Михайлович Субботин. Приёмного сына Сергея купец пытался приучить к торговому делу, назначил управляющим в магазин на Пермской улице, но он оказался плохим помощником. Сергей любил погулять и увлёкся игрой в карты. Он неоднократно проигрывал товар, который Иван Иванович завозил к нему в магазин. Поэтому Рыжикову многое приходилось делать самому, несмотря на возраст. В 1917 году ему было уже 66 лет. Однажды он отправился с товаром в дальнюю поездку, возможно, в свой магазин, в Бикбардинском заводе Аряжской волости. Дорога неблизкая, 105 вёрст. Во время этой поездки он был похищен, а семье предложили заплатить выкуп. Сумма была очень большая. Её с трудом, с помощью родственников, собрали и выплатили. Вернулся домой Иван Иванович совсем больным. Новая власть приступила к конфискации имущества. Это было последним ударом для процветающего когда-то семейства. Конфискация коснулась всех состоятельных родственников, и они разъехались кто куда. В 1918 году началась принудительная конфискация золота и платины. Начались расстрелы, аресты заложников, пытки. Большевики отбирали у зажиточных всё, что можно, затем расстреливали. Осинская чрезвычайная комиссия устроила настоящую кровавую вакханалию. Расстреливали целыми семьями. Было убито и зверски замучено более 2500 осинцев и жителей Осинского уезда. В одну из ночей Иван Иванович с Елизаветой Прокопьевной погрузили всё, что вошло на одну телегу, и сбежали из Осы. С собой они взяли запас золотых царских червонцев, которые зашили в специальные пояса. Эти пояса носили под одеждой. Часть золота Рыжиков спрятал на территории усадьбы, в надежде вернуться. Никто не верил, что этот безумный большевистский режим долго продержится. Клад до сих пор не найден. В те страшные годы многие старались уехать в Китай, в Харбин. Туда и направились Рыжиковы. Во многих районах России и Китая свирепствовал тиф. В Харбине в 1920 и 1921 годах была эпидемия чумы. Иван Иванович заболел и умер. Точный год смерти неизвестен. Примерно 1920 или 1921 год. Похоронен, возможно, на Новом (Успенском) кладбище, которого сегодня уже нет. В те годы русских обычно хоронили там. В годы культурной революции кладбище было уничтожено и срезано бульдозерами. После смерти мужа Елизавета Прокопьевна поселилась у приятельницы Осипова, которая держала кинотеатр в Харбине. У неё ещё оставался небольшой запас золотых червонцев, которые они с мужем вывезли из России. Монеты были зашиты в пояс. Однажды Елизавета обнаружила, что вместо золотых монет в поясе оказались монеты медные, которые ничего не стоили. Доказать, что её обворовала подружка Осипова, и добиться справедливости было невозможно. Наступила крайняя нищета. В 1925 году она обратилась в Генеральное консульство СССР в Харбине. Начала хлопотать о возвращении на Родину. По законам того времени требовалось, чтобы кто-нибудь из родственников взялся её содержать. Она пишет в Петроград (Ленинград) приёмной дочери Ираиде с просьбой об этом. Но Ираида сама нигде не работала и находилась на иждивении у мужа. Поэтом просьбу матери она переадресовала брату Ивану, жившему в то время в Перми. Иван согласился. Осенью 1926 года Елизавета Прокопьевна приехала в Пермь к сыну Ивану Лунегову. Там ей выдали временное удостоверение личности сроком на три года, которое потом продлили до 23 апреля 1930 года. В это время Ираида уже нашла работу и позвала Елизавету Прокопьевну к себе. Она переехала в Ленинград и 14 июня 1930 года получила там постоянную прописку. Но прожила недолго. Умерла 1 июня 1931 года. Похоронена на Новодевичьем кладбище, но после войны и блокады Ленинграда могила не сохранилась[17].
Приказчик – правая рука купца
Приказчиком у Рыжикова работал Иван Михайлович Субботин (1872–1952), родом из деревни Субботино. Распоряжался всем хозяйством, водил баржи до Астрахани, а жена его, Татьяна Фёдоровна (1876–1951), работала в доме купца стряпухой. Рыжиков в знак благодарности подарил им большой деревянный дом недалеко от пристани. И сказал тогда купец: «Живите и детей рожайте. Мне работники нужны…» У Субботиных было девять детей: Анна, Александр, Серафима, Антонина, Павел, Зинаида, Борис, Елизавета, Анатолий. Позже Татьяне Фёдоровне было присвоено звание «Мать-героиня». Внук приказчика, Геннадий Павлович, рассказывал о деде: «Плавать не умел и не удил рыбу. Один раз чуть не утонул, сорвавшись со сходней, но вытащили. Помню, были разговоры в семье об этом случае. Была у него ручка со штемпелем и с выдвигающимися, от кнопки, пером и карандашом, штемпель с гравировкой “Субботин Иван Михайлович”. Была чернильница с двумя герметичными крышками, которые открывались при нажатии на кнопку. Был небольшого роста. После Октябрьской революции работал на ГСМ, заправлял машины. В Осе долгое время жил и работал инспектором районного статистического управления его сын, Павел Иванович Субботин (1914–1990). После революции Иван Михайлович с новой властью поладил и добровольно передал свой дом Осинскому горсовету. На кладбище, недалеко от Казанской церкви, сохранились могилы Ивана и Татьяны, а родственники поддерживают там порядок[18].
Субботины – Иван Михайлович и Татьяна Фёдоровна. Мальчик слева – Александр. В центре – Анна (Нюра). На коленях мамы сидит Елизавета. Город Оса
Субботины – Иван Михайлович и Татьяна Фёдоровна. Город Оса, 1950 год
Скатерть с набивным рисунком. До революции и после висела вместо ковра в «керосинке». Находится в музее Рыжикова. Подарила Людмила Васильевна Уварова (Карташова) из г. Чайковского. Передала музею её дочь Нина Васильевна Шестакова, которой Субботин Иван Михайлович приходится прадедом
В сентябре 2018 года мне посчастливилось познакомиться с правнучкой и внучкой приказчика Ивана Михайловича Субботина. Внучка, Людмила Васильевна Уварова (Карташова), живёт в г. Чайковском. Её дочь, Нина Васильевна Шестакова, проживает в Осе. Мы долго беседовали, и я решил написать всё, как говорилось, без изменений.
Людмила Васильевна: «На берегу Камы стояли два лабаза. В одном хранилась соль, в другом размещались два бака для керосина. Один большой, другой поменьше. В народе этот лабаз называли “керосинка”, и он был огромный. Рядом с “керосинкой” стояла избушка, которая выполняла функцию конторки. В ней вместо ковра висела шаль с набивным рисунком, которую мы подарили музею. Дом Субботиных, который подарил Рыжиков, стоял близко к Каме, недалеко от пристани. Немного ниже устья Осинки и ближе к современной нефтебазе. Моя мама вышла замуж за Василия Карташова (погиб в ВОВ). А жили мы по адресу ул. Полевая, 1 (сейчас Комсомольская). Примерно в 1960 году к нам приходила женщина, которой на вид было лет 50–60. Одета была в добротную, богатую одежду тёмных цветов. Сказала, что специально приехала из Харбина, и попросила портрет Ивана Ивановича Рыжикова. Это был большой портрет в раме, который прятали в ящике. А ящик привезли после продажи дедушкиного дома. До прихода этой женщины мы ничего не знали про Рыжикова. Мама не рассказывала.
Субботины продолжали работать в “керосинке” и после революции. Когда Иван Михайлович “совсем занемог”, его сменила дочь Серафима. Рядом с домом, где они жили, на территории усадьбы Полевая, 2, стояла деревянная лавка, где торговал керосином Фока Карташов. В 1926 году он объелся пирожков и умер. Когда Рыжиков уезжал из Осы, то очень много разного добра оставил семье Субботиных. Огромный тюк шерстяной ткани остался от какого-то купца, которого уже не было в живых (возможно, Амирханова, т. к. Рыжиков состоял в “Мануфактурном товариществе Амирханов и К”). Тюк разделили на всех Субботиных. Когда девки выходили замуж, получали в приданое кровати «варшавские» и матрасы верблюжьи (дары Рыжикова). Венские стулья, на сидушках которых были выколоты звёздочки. Ковры с собаками. Лампы керосиновые: 10-линейные, 6-линейные, 3-линейные. До революции у самих Субботиных была своя прислуга. Жили очень хорошо, в достатке. Иван Иванович позаботился о том, чем занять молодых девок приказчика. Привёз швейцарскую чулковязальную машину. На ней вязали носки и чулки. Сейчас машина находится в Перми, у родственников.