— Надеюсь селитру ты быстро найдешь, — не отставал Шайред, и я мысленно застонал.
Только его похвалил, а он мне уже работёнку повесил. Я и сам об этом думал, но тут выходит всё бросать надо и побережье обшаривать в поисках миллионов, гадящих на одну скалу, пернатых.
В общем, надо улепётывать со всех ног отсюда. Боюсь Найзирия сейчас о внуках заговорит.
— Моя Син трольда упервобоила! — вмешалась в разговор Аиша, почувствовав моё состояние.
Шайред недоверчиво глянул на неё, потом на меня, Найзирия хохотнула.
— А Джерк подержал, чтобы тот не вырывался.
Я остался спокоен. Так оно и было в принципе.
— Но… неужели и такое заклинание у тебя есть, — проговорила задумчиво Найзирия, взглянула на дочку и мигом раскрыла весь нехитрый заговор. — Нет! Нет! И нет! Ни в какое Жутколесье ты не пойдешь!
— Да я не собиралась, — выпятила губки принцесса, — я взрослая и ответственная. Так, захотелось прогуляться по Кургану на пару часов, вспомнить молодость.
Звучало забавно из её уст, но Аиша там уже с Шайредом Четвертым разок поотжигала.
Курган гноллов на том берегу Гирайна, километрах в тридцати от столицы, был неплохим местом для начинающих и средних авантюристов. Гноллы начинались с пятнадцатого уровня: не слишком быстрые, туповатые и слабые. Ходили кучкой, их было удобно бить АоЕшными навыками. Угроза была ниже средней: не было у них ни критических ударов, ни какой-то тактики на бой.
Если к боссу не заходить.
— Ну этих собак сутулых мы уже пинали, — пробормотал Шайред Четвертый. — Вроде ничего страшного.
Ответственность он все же не пожелал на себя брать полностью. Сказал в пустоту, взглядом ища поддержку королевы.
Найзирия нахмурилась, принцесса сузила глазки. Назревала Первая мировая война. Лучшее время для рекламной паузы.
— Я недавно список составлял, — вежливо озвучил дамам, прокашлялся. Что-то после холодного вина в горле запершило, — пятьдесят вещей перед смертью. Ничего еще не успел в жизнь претворить. А вы ваше величество пугаете до полусмерти. Как и вы, ваше высочество. Гибель моя неминуема.
— Лиломол в списке есть? — сварливо спросила Найзирия, успокаиваясь.
— Маленький, розовенький лиломольчик, — заверил я королеву. — Новорожденный, обсыпанный кокосовой стружкой и перевязанный красным бантом. С чеком и гарантией. Приучен к лотку и насвистыванию мелодии «Творец, храни королеву».
Забавный факт: была здесь такая из переделки гимна Великобритании. Хотя чек и гарантия для Найзирии были бессмысленным набором звуков, но я слегка задолбался. Пусть въезжает в мой юмор или я выезжаю из дворца. Сами себе лиломола ловите, технологии изобретайте — ваще до фени. Детишек принцессе заделаю и в лес уйду, отшельником стану. Будут потом дети-внуки Аишу спрашивать, где дедулька родимый, а она:
— Жил наш дедушка в лесу, поклонялся колесу.
Понимайте, как хотите. Я пытался.
Атласовый мир победи-и-ил, корсет оказался сильне-е-ей!
Интересно, когда Найзирия поняла, что со мной происходит, она как бы не больше Аиши испугалась. Та уже вскочила, тормошит меня, по щекам теребит, а королева руками за голову схватилась и смотрит с ужасом. Наверно лицо у меня пятнами пошло, глазки опухли. Все же любые яды некрасиво на людей действуют.
Про яд я понял, когда интерфейс свой жмякнул и иконку с отравлением увидел. «Отравление бузинной чилобухой». Шайред вскочил что-то орет, слышно плохо как через вату. Но я на себя сразу прокинул рассеивание заклинаний и залпом пару хрустальных фужеров воды приговорил.
Стало полегче и Найзирия не такой противной оказалась.
— Интересный опыт, — поделился своим мнением с окружающими, — когда тебя впервые травят.
Шайред суеты навел порядочно: гвардейцев вызвал, пажей уже поставили под охраной в углу зала, за поварами унеслись в отведенную им комнату. Впрочем, взглянув на мелкого, принцесскиного пажонка, я не стал ждать шоу детективов и появления исекайного прототипа Коломбо.
— Шами Лария, — тихонько шепнул на ухо Аише, — думаю надо его порасспрашивать детальнее.
Вроде я нормальный, должен был понимать к чему это приведет. Мое извинение состояло в немного еще шалившем сознании.
Аишу будто подбросило в воздух, львицей рванула к пажу, схватила того за ворот. Глаза молнии мечут, оскал хищный и злобный на лице. Трясет дурачка так, что у того зубы лязгают.
— Кто подбил тебя на измену? — не кричит, скорее взрезает его словами-ножами.
Этот дебил зубы сцепил, смотрит на неё нагло, потом выдает:
— Никто меня не подбивал. Честь принцессы не должно оскорблять сиротское убожество из вшивой деревеньки с окраины великого государства!
Я сам больше за вшивую деревеньку обиделся. Ага, да там из Самура конфетка будет через пару месяцев, только ты уже не увидишь её и не попробуешь из темницы сырой.
Аиша от него отступила на шаг, и лицо такое недоброе у принцессы сделалось.
— Даже не знаю, что с тобой Властелин посмертных ужасов делать будет: грызть или сосать. Оставляю выбор на него.
Только «вжух» с волшебной палочки и всё. Стоит статуя ледяная, пялится на нас глупыми льдинками. Вкусные ужины у королевской семьи и скульптуры интересные.
Диспозиция с отравлением мне не очень понравилась, только сомневаюсь, что барон Лария просто так такое шоу принцессе спустит. Одним преданным наместником на западе у короля стало меньше.
Что-то подобное подумал и Шайред Четвертый, потому что лицо у него сморщилось и немного окислилось. Но ни он, ни королева ничего не сказали принцессе. Девчуля она мелкая, но резкая, а иногда пугающая. Вот, как сейчас, с её ультанувшим заклинанием. Стоит Шами как живой, только блестит холодным светом, и даже вода с него не течет.
В кислоте, да не в обиде. Лучше так, чем с дочкой ссориться: формально она права.
— Эм, — выдал свой вердикт Шайред Четвертый, — передайте статую барону Ларии. На словах скажите, что его сын не мучался. — он пощелкал пальцами.
— Был уличен в измене, плохом вкусе, — подсказал я, — признался и был протонно упорядочен в метастабильную девятую форму воды.
— Был протонно упорядочен в девятую форму воды, — махнул рукой король. — Барону напомните, что у него еще двое детей. Лучше страдать молча на твердой земле, чем устраивать пляски в петле палача на глазах своих детей, следующих с веревкой на шее за тобой.
Меня еще слегка подташнивало, придворный маг меня щупал за живот и что-то спрашивал, сканируя заклинаниями, но я ушел в мысли, отвечая наобум.
Хорошо, паж ревнивый дурак. Принцесса безбашенная и отмороженная собственница. В этом знании что-то новое есть? Жестокий век — жестокие сердца. Ведь перед глазами драма разворачивалась. Все эти перекошенные взгляды, дебильные, от пажа. Что же я так не продумал, чем ситуация закончится?
«Просто ревнивые мужчины, — подсказал внутренний голос, — всегда действуют мечом и заклинаниями. Яд — оружие женщин. Или шпионов нехороших.»
Шами Лария умер как идиот. В тринадцать лет в средневековье, ты уже мужчина. Попытка отравления за королевским ужином, разнося подносы с едой, будучи одним из самых близких с детства человеком принцессе — ужасающая тупость. В любом случае ему ничего с Аишей не светило: был я, не было меня. Но не он такое придумал. Его, глупого самонадеянного мальчишку, подтолкнули к такому действию, и заказчик уже продумывает следующий ход.
За мной началась охота.
Глава 26
Кэсси Бладан с первой встречи невзлюбил графа Малурона, хотя никогда не показывал это внешне. Случилась она на первом году обучения в северо-восточной Академии Магии, когда на их спецкурс боевой магии зачислили мужчину за тридцать, и большинство юнцов растаяло от уверенной улыбки и твердых заверений, насколько графу Эмадену Малурону приятно находиться в их обществе.
Кэс его насквозь видел. За фальшивой улыбкой и дружескими похлопываниями по спине. За шикарными жестами оплаты трактира за всех. За советами-подсказками и подсовыванием эссе нужным парням скрывался холодный и расчетливый ум.
В истинной Академии Магии, как называли альму-матер все выпускники этого заведения, формально было полное равноправие. Кэс был уверен: незнатного на вторую половину года обучения вряд ли засунули. Среди равных, у преподавателей всегда найдется свой любимчик. А почему тогда не он — Кэсси Бладан — закончивший первый курс с похвальным магическим жезлом?
Рожей не вышел? Или титулом и монетами? Ответ очевиден.
С графом тем не менее Кэсси сошелся, насколько ему позволили обстоятельства и сам холодный аристократ. Близких друзей у Эмадена не было, подружек в особенности, хотя числился взрослый и обаятельный граф в серцеедах всего женского состава Академии.
Умению графа держать себя на дистанции позавидовал бы любой маг.
Годы в Академии, работа на подхвате, потом информатором, полевым агентом, двойным влияния. Кэсси Бладан считал, что жизнь удалась: много денег, множество увиденных королевств, опыт от миссий, особенные заклинания, как например «чернение крови» из книги Магии, которую Кэсси торжественно вручили в качестве признания заслуг в Академии. Карьера шла в гору.
Он так думал, пока не попал в Шайн, где начальником тайной миссии магоголиков оказался уже известный среди всех магократов (как называли себя по-научному видные представители сообщества), граф Эмадун Малурон. Тогда Кэсси Бладан осознал насколько наивны его представления о настоящей карьере.
«Хорош, ныть», — одернул сам себя Кэсси, — «главное, что моя работа приближает момент торжества Всеобщей магоголии во всем мире. Да и последняя работа с графиней Нолой Месби оказалась весьма приятной.»
Все эти мысли проносились в голове Кэсси, пока Эмаден Малурон склонившись над графиками, размалеванными на листе, что-то быстро высчитывал, черкая грифелем.
— Не понимаю, — шептал он вслух, — отклонения плюс-минус в два-три уровня, два-три процента от магической сопротивляемости не дают особенных шансов на выживание после бузинной челобухи. Даже если бы Джерк Хилл выжил, он был в лучшем случае, парализован на несколько дней, пока с него снимали бы эффекты. Неужели у него рассеивание заклинаний есть? Ни один маг света в таком возрасте не может быть выше двадцатого уровня. Они же просто маги поддержки.