Вздохнув, Александра тоже села на свое место. Беседа не получилась… Теперь Пастухов морально раздавлен и настроен агрессивно, будет отвечать неискренне. А ведь наша российская полиция просто обожает этот способ допроса — сначала морально уничтожить, а после давить и выдавливать требуемые показания… Как хорошо, что ее обучали профессии следователя в академии ФСБ.
Да, теперь не получится поговорить с Пастуховым по душам.
Александра прохрипела, поправляя компьютер:
— Продолжим. Я задала вопрос: почему вы не поменяли пару, как полагается по инструкции, а остались с Прозоровским дежурить на вторые сутки?
— Никакого криминала, — вальяжно хмыкнул Пастухов, уже снова расслабившись сверх всякой меры (неугомонный!), — мы с Прозоровским играли в карты на счет. Одного дня не хватило, остались в паре еще на дежурство.
«Картежники», — ухмыльнулась про себя Александра.
— А такое возможно: захотели не меняться и не поменялись?
— Почему же нет? Мы здесь сами себе начальство. С одного объекта переехали на другой и продолжили матч.
— Ну. — Александра удивилась. Что-то слишком замороченно получается, вроде правила есть, а как бы их и нет. — Если возможно не меняться парам, в чем смысл перемещений, чехарда с партнерами?
— Чтобы не возникало отдельных группок, течений. Коллектив маленький, и он должен быть монолитным.
— И был монолитным? — сразу активизировалась Александра. Сейчас он что-то такое скажет, за что можно будет зацепиться, а там, наседая и отступая, она все выведает…
Но Пастухов просто улыбнулся и пожал плечом.
Разочарованная (не получалось раскрутить капитана), спросила отвлеченно:
— Кто же выиграл принципиальный длительный матч в карты?
— Конечно, я. — Пастухов чуть выпятил грудь, но тут же, хмыкнув, ответил правдиво: — Естественно, Прозоровский… Он ас во всем!
— Но вы дали ему карточный бой?
Пастухов качнул головой, мол, как бы… дал.
Александра внимательно изучала Пастухова, сверлила его взглядом.
— Он заядлый охотник?
— И охотник. Но когда бывает в отпусках… Здесь не до охоты, здесь служба… Но медведя он завалил лихо. Хоп! Я тогда его зауважал по-мужски. Настоящий мужик.
Александра торопилась записывать — Пастухов говорил искренне.
Она заметила:
— Есть мнение, что он неуравновешенный. Когда нормально общается, а когда может давить на человека. Спеси в нем много… Не замечали?
Пастухов отвечал не задумываясь:
— Не замечал… Это кто вам такое сказал? Синицын? Прозоровский полковника Синицына не жалует — слишком тот затюканный, зажатый в себе. Отчего это в нем такое — непонятно. Может, дела гражданские всему виной… Но Прозоровский иногда над ним подшучивает… Не скажу, что зло, но на грани фола… А мы смеемся… Ну, смешно…
— Кто смеется? Вы?
— Да все, — ушел от прямого ответа Пастухов.
— Еще над кем смеялся Прозоровский?.. Как они с Игиным контактировали? — Александра торопилась записывать, шурша клавиатурой ноутбука, а сама прикидывала, мог ли Прозоровский вступать с кем-либо в открытый конфликт самолюбий.
Пастухов пояснил:
— Прозоровский любит держать себя на высоте.
— Свысока? — поправила Александра.
— Как вам нравится. Просто его надо принимать таким, каков он есть, а не дуться. Он хороший парень. У меня с ним отличные отношения.
Александра догадалась, услышав выражение «а не дуться»:
— Так он и над вами зло шутит?
Выражение лица Пастухова не изменилось, он показывал, что не понимает сарказма Александры.
— Шутит. Но я понимаю шутки.
— И Игин понимал?
— Игин? Игин вроде нормальный мужик… Но он сам по себе…
— Почему же они поспорили, кто убьет медведя? Был ведь какой-то вызов?
Пастухов заулыбался.
— Так, милая история. Игин увлекся в последнее время вместе с Семиным атлетизмом. Сделали себе штанги и гантели. У Игина дело пошло хорошо. Он и на объекты с собой железо таскал, там занимался. А тут они в беседке уже отзанимались, Игин отошел к бочкам, стал освежаться, смывать пот, а Семин убирал инвентарь. Тут пришел покурить Прозоровский, что-то у него было кислое настроение, он и рявкнул на Семина: «Пошел вон!» Тот обиделся, но ничего не сказал.
— Вы это видели?
— Лично видел. Подошел Игин и, играя мускулами, пошутил, мол, кто обижает моего подопечного, сейчас я разберусь. Я — Терминатор! А Прозоровский дунул в него табачным дымом и сказал, что тот не Терминатор, а турбо-мастурбатор. Тоже пошутил.
Александра хмыкнула. Дерзкие шутки, на грани фола. К такому человеку, действительно, необходимо привыкнуть.
— Игин взвился, — продолжал Пастухов, — мол, тебе ли, мешку требухи, дергаться? Прозоровский не смутился, сказал, что у него есть право так говорить. В эти дни как раз нас набегами медведь замучил. Вот его Прозоровский и зарезал, чтобы доказать, что мужик, а не балаболка.
— И больше у Прозоровского с Игиным и Семиным конфликтов не было?
— И это был не конфликт.
— Ладно, скажите, а какие у вас были отношения с Викторовым?
Пастухов пожал плечами, особо не задумываясь:
— Служебные.
— Вы в отпуск вместе выехали.
— Что же? Я в одну сторону, он — в другую.
— Прозоровский и над Викторовым шутил?
— Думаете, Прозоровский будет убивать? Надсмеялся над всеми, потом испугался, что сильно обидел своими шутками, и стал убивать?.. Нелепость. Наоборот, если бы кто как следует обиделся на него, его бы и убил… Не там ищете, товарищ следователь.
Александра пытливо посмотрела на Пастухова — он опять начинал ей хамить. Или он по жизни такой наглый?
Пастухов не выдержал ее взгляда, отвернулся, стал барабанить пальцами по стулу.
Она уткнулась в экран ноутбука. Две версии, и ни по одной нет зацепки.
— Скажите, Пастухов, психологическая обстановка на базе была здоровая? Вы вот рассказали, что Прозоровский над всеми зло шутил, может, кто-то еще что подобное делал? Тут ведь тайга — вы и лес. Как в космосе. Кто-то не выдержал, и пошли убийства, да не просто, а с пытками.
— Может быть. — Пастухов остался равнодушен. — Я в отпуске выветрил усталость. Может, кто и слетел с тормозов, иначе бы такого кошмара не случилось.
— А ваша версия? Какова может быть причина убийства?
Пастухов не хотел раскрываться.
— Не знаю.
Александра стала налегать:
— Но вы ведь обдумывали происходящее?
Пастухов внимательно посмотрел на Александру, словно пытаясь ответить правдиво только взглядом, но словами озвучил очередную отговорку:
— Да, обдумывал. Признаюсь, кроме мысли, что в нашем коллективе появился безумец, ничем другим объяснить происходящее не могу.
Александра резко переключилась:
— Как ваша семья?
— Спасибо, хорошо… А зачем вы это спросили?
Александра пожала плечами, сама удивилась:
— Просто… Чтобы не выглядеть черствым следователем… Ладно, Пастухов, идите, отдыхайте. Позовите из беседки Прозоровского.
— А что, я уже не интересен? — опять пошутил капитан.
Александра, смеясь, качнула головой:
— Идите, идите. Ну вас.
Оставшись одна, она не спеша допила остывший чай. С теми, кто отвечал на ее вопросы, ничего подозрительного не творилось — они вели себя естественно, без нервного надрыва. Для убийц слишком они выдержанные. Они ведь не киллеры-профессионалы и не разведчики, обычные офицеры-операторы и только. Александра рассчитывала, что во время приватной беседы-допроса ей удастся вычислить того, кто сжатой пружиной держал в себе груз убийств… Был еще шанс, что кто-то выскажет то, что будет ключом к разгадке. Пока было все ровно, но по версии с вертолетом уже появились четверо подозреваемых: Игин, Гущин, Степушкин и чересчур забывчивый начальник базы Фарафа… Теперь Прозоровский — этот может быть толчком, нарывом тяжелых противоречий (если они были), толкнувшим кого-то к преступлениям. Могло ведь и так случиться, что Прозоровский кого-то унизил, да еще при всех, а такие, как Пастухов, создали вокруг недотепы несносную, насмешливую атмосферу, и тот, боясь Прозоровского, излил ненависть на менее сильных обидчиков.
— Разрешите? — в приоткрытую дверь заглянул майор Прозоровский.
— Да, входите. Садитесь, пожалуйста.
Александра еще раз внимательно изучила лицо Прозоровского. На нем читалась печать природной снисходительности к окружающим. К таким тянутся люди, таких уважают иной раз именно за этот вид, вальяжно-спокойный, уверенный… Да, трудно, глядя на человека, сразу же определить его душевный расклад.
Александра непростительно громко вздохнула, быстро вывела на экран новый бланк допроса и набрала фамилию Прозоровского.
— Устали? — доброжелательно спросил Прозоровский.
Александра улыбнулась — и голос у него харизматичный, с покровительственными нотками.
— Да нет. Извините… Что ж, давайте побеседуем.
Она прочитала на экране имя и отчество Прозоровского.
— Скажите, Андрей Владимирович, вам не тяжело в коллективе?
— Не понял, — искренне удивился Прозоровский. Он явно не ожидал такого вопроса. Ничего себе начало!
Александра порадовалась про себя, что сразу вызвала легкое замешательство в стане «противника».
— Многие говорят, что вы подчас общаетесь с людьми чересчур, ну, как сказать повежливее, вольно. Не стесняясь в выражениях.
— А… вы о моих шутках. — Прозоровский заулыбался. Лицо его при этом было спокойное, добродушно-рассеянное. — Я так говорю с мужиками, причем без злобы. Если такое кого-то не устраивает, пусть мне в лицо скажет. Если его слова меня убедят, я перестану над ним шутить.
— Получается, вас многие не любят на базе, но боятся сказать об этом открыто?
— Я не думал об этом. Да нет. Подлостей я не делал. И никогда не перегибал в шутках — это точно!
— Расскажите, как вы узнали об убийстве Семина?
Александра снова задала неожиданный вопрос, но на этот раз Прозоровский не отобразил на лице никаких эмоций, стал отвечать без всякого напряжения: