— Степушкин, ты попался с поличным. Твоя лапа, капитан? Ведь твоя?!
Степушкин кивнул, не поднимая глаз.
Ваня констатировал:
— Видишь, Александра, сам признается… Все, дело можно закрывать… Сейчас учиним допрос по всей форме: зачем убивал и пытал, куда спрятал взрывчатку, похищенную со склада, и домой.
— На чем домой?! — взорвалась злостью Александра от показной тупости Вани. — Вертолет взорван, связи с материком нет… Когда они нас хватятся?!
Переведя внимание от раздосадованного Купчика на Степушкина, зло хрипя, потребовала:
— Рассказывайте, Степушкин. Рассказывайте, а то мой коллега сейчас быстро на вас все повесит! А это пожизненное…
— Александра! — Ваня возмутился. — Чего ты добиваешься?
— Ваня, помолчи… Пусть он расскажет. А добиваюсь я правды… Если поверить в виновность Степушкина, до завтра мы можем не дожить…
Такой взгляд на ход дела Ваню возмутил (он желал все раскрыть быстро и просто, как велело начальство), он демонстративно раздавил пальцами окурок сигареты, бросил его на пол, сказал, не скрывая своего раздражения:
— Как знаешь! Я напишу собственное обоснование.
— Пожалуйста. Но теперь помолчи.
Александра встала со стула, заложила руки за спину. Строго взглянула на недовольного Ваню. Чего она добивалась тирадой о непричастности Степушкина к убийствам? Правда, чего? Она ведь не верила в его полную невиновность. Тогда что?
— Рассказывайте, Степушкин. Капитан Купчик, раскрывайте ноутбук и ведите протокол допроса.
Ваня, несмотря на свое недовольство, тут же включился в работу — сел у маленького столика, раскрыл ноутбук, вывел на экран протокол допроса, ввел данные Степушкина.
Степушкин, ежась под злым взглядом Александры, которую он только что обманул, заявив, что лапы пропали, произнес тихо:
— Я украл эту лапу у Игина.
— Зачем? — напирала Александра голосом.
— Пошутить захотел.
Это уже было совсем запредельным хамством! Сидит, показательно боится и тут же ерничает, глумится над следователями… Так ли прост этот Степушкин?!
Александра заявила агрессивно:
— Бросьте, Степушкин. Я сыта по горло вашими баснями о шутках. У вас на базе какая-то эпидемия шуток, если вам верить. Говорите прямо — вы убивали людей?
— Нет… Не я…
Что-то очень спокойно сказал. Александра уже начинала сомневаться в своих предположениях о непричастности Степушкина к убийствам. Главным ее ощущением было удивление — неужели она так ошиблась в Степушкине?
— Как же медвежий след? — спросила она.
— Может, его делали той, другой лапой, похищенной у Фарафы.
— Мы это проверим.
— Проверьте. — Степушкин оживился. — Я, честно, никого не убивал. И вы обратите внимание на борозды — они глубокие. Я бы так не смог — силы не хватит.
— Вы хотите сказать, что, судя по бороздам на местах преступлений, выходит — убийца Гущин? Он самый мощный мужчина на базе.
— Он очень сильный. Это так.
— Но лапу нашли у вас… Очень странно… Рассказывайте дальше, Степушкин.
— Я украл лапу у Игина, чтобы пошутить над Фарафой. Придержал ее, пока Игин шумел, мол, где лапа, а потом собирался подбросить ее Фарафе, чтобы ее у него нашли.
— Для чего? — продолжала удивляться Александра, и Степушкин ей казался все более противным, отвратительным моральным уродом.
Степушкин пожал плечами. Ответил просто:
— В тайге без развлечений тяжело.
— Странные они у вас. То кучи навалите между домиками, то чужие сувениры крадете и другим подбрасываете. Тип вы, оказывается. — Александра старалась посмотреть Степушкину в глаза, но тот прятал взгляд. — И что потом?
— Потом кто-то украл лапу у Фарафы… А что с этой делать? Спрятал.
— Почему на место не вернули?
— Случая не было.
— Как это не было? — снова удивилась Александра.
— Ну, не было…
— Вот себе и удружили.
Степушкин вздохнул.
— Удружил, это точно… А в пятницу убили Семина, и там этот след лапы медвежьей нашли. Я подумал, кто-то сошел с ума, убил парня да еще метки ставит. Моя лапа была спрятана, значит, метили другой, украденной у Фарафы. А может, у Фарафы и не крал никто лапу, а он просто объявил о краже в своих целях.
— Вы рассказывайте, а не стройте предположения, — подал голос Ваня.
— Да, да. Вот, значит, погиб Семин. Как положено в таких ситуациях, база передала сообщение о преступлении на большую землю, стали ждать следователей. Фарафа велел готовиться к выезду на объекты, я зашел к Васину, и тут такое… Я первым обнаружил труп. Все кровью залито, и опять след медвежьей лапы. Я его близко рассмотрел и обратил внимание, что борозды глубокие. Я сразу подумал на Гущина — у него большой вес, и еще на Прозоровского, тот тоже сильный, как бугай, хотя с виду не скажешь. У меня весь день шок был, Васин перед глазами стоял, кровь эта и отметина на стене. Я все о ней думал. Потом Фарафа сказал, что радист убит… Вот такая заварушка…
— Слово вы подобрали — заварушка, — язвительно хмыкнул Ваня.
Степушкин виновато улыбнулся, как бы извиняясь, продолжил рассказ:
— У меня из головы не выходила медвежья лапа, спрятанная в моем домике… Я тайком пробрался в домик Васина, приложил свою лапу к оставленному следу — меня озноб пробил…
— Что так? След сошелся? — снова съязвил Ваня.
Александра сердито поджала губы — зря Купчик пытается давить на Степушкина. Только сбивает с мысли. Обидится, затаится, не скажет что-то важное.
— Ваня! — подала она голос.
Купчик поднял руки, мол, больше не будет.
Степушкин хрипло произнес:
— Меня пробил озноб от облегчения — не моей лапой след оставлен. По-другому и быть не могло. Но держать ее в домике было безумием, и я решил ее спрятать где-нибудь за поселком. Пошел прятать, а за навесом тело Викторова. Меня чуть не вывернуло… Я бросился к канцелярии, чтобы сообщить о новом трупе, а потом понял — лапу держу в руках! Я ее закинул к себе и бегом к Фарафе. Выходить из поселка уже побоялся, чтобы никто меня в причастности к убийствам не заподозрил, тут вы прилетели, времени спрятать лапу за поселком уже не было.
— Ваня, записал? — спросила Александра.
— Да, все зафиксировано. — Ваня встал, поднес ноутбук Степушкину, протянул ему стило, указал на маленькое черное окошко-экранчик: — Поставьте свою подпись.
Степушкин покорно расписался — электронная роспись возникла на экране ноутбука, под словами: «С моих слов записано верно».
— Степушкин, пока мы не ограничиваем вашу свободу. Будете здесь, в своем домике, — сказала Александра. — Мы сейчас проверим, этой ли лапой оставлены следы, и проведем экспертизу отметин… Пойдем, Ваня.
На улице снова моросил мелкий дождь, и к земле опять спускался туман.
— Ну и погодка, — буркнул Ваня.
— Скис, товарищ следователь? — усмехнулась Александра. По лицу Вани прямо читалось, что он затосковал, потерял присущую ему самоуверенность.
— Место здесь реально гнилое. И дело это отвратительное. Столько убийств. Просто невероятно…
— Слушай, Ваня, такое наблюдение. Когда я подходила к домику Степушкина, здесь полковник Синицын околачивался. Курил… Или что-то вынюхивал, — сказала Александра.
— Надо Вепрева к домику приставить.
— Вепрев канцелярию охраняет, там автоматы… Не бойся, не убежит Степушкин. Он же утверждает, что не убивал… Только находил трупы… И куда ему бежать в наручниках!
— Я не за побег беспокоюсь, а чтобы он ни с кем не контактировал.
— Понятно. Сейчас осмотрим домик Васина, я вернусь в канцелярию и отпущу Вепрева.
— Идет.
Они подошли к домику. Дверь была опечатана. Сорвали бумажку, вошли.
Итак, прибранное помещение и окровавленная постель. Как говорили Степушкин и Фарафа, Васин не сопротивлялся, когда его убивали, потому все находилось на своих местах. Вот и отметина на стене.
Ваня подошел, стараясь не наступать на пятна засохшей крови, приложил к отметине лапу, найденную у Степушкина, присвистнул, глянул на Александру с веселой ухмылкой.
— Она, родимая!
— Не может быть! — не поверила Александра.
— Сама посмотри, — посторонился Ваня.
Александра взяла лапу из рук Вани, приложила. Точно, она. Получается, все против Степушкина. Что же тогда не так? Она внимательно пригляделась к отметине. Степушкин говорил, что борозды от когтей достаточно глубокие, необходимо иметь изрядную силу, как у Гущина или Прозоровского, чтобы оставить такие… Надо будет проработать и того и другого. Только вопрос, как попала лапа к Степушкину, ведь у него была другая, которая не совпадает с этими следами… Конечно, все это со слов Степушкина… Но могло быть с самого начала, что лапа была эта, потому он и испугался, и понес ее прятать.
Александра снова поймала себя на мысли, что ведет себя непрофессионально — она изначально решила, что Степушкин не убийца, и что бы ни всплывало теперь — факты, нестыковки, она исходит из своей убежденности — только не Степушкин. Она должна быть беспристрастной. Что же мешает ей быть таковой? Факты, только факты…
Она внимательно всмотрелась в бороздки.
— Ваня, достань из чемоданчика лупу.
Ваня щелкнул замочками своего чемоданчика, вытащил увеличительное стекло. Александра поднесла его к отметине. Рваные волокна древесины стали видны отчетливо.
— Посмотри, Ваня.
Купчик взял лупу, долго всматривался, вдруг, оглянувшись, оскалился:
— Конец Степушкину. Все, товарищ майор, мы действительно нашли убийцу. Бороздки углублены лезвием или ножом… Ах хитрец! И валит все на Гущина и Прозоровского!
— Успокойся, Ваня, не торопись. — Александре не понравилась реакция Купчика.
Ваня обрадованно заулыбался — у него была идея, что Степушкин виновен, и он ее уверенно продвигал:
— Конечно, теперь торопиться некуда. Я сейчас запротоколирую, что лапа и следы совпадают, а потом как следует допрошу Степушкина. Мы с Петей быстро из него все вытрясем!
Александра решила его осадить, но вежливо — ей не улыбалось, что два ее напарника насядут на Степушкина, которого она не считала виновным, а настоящий убийца или убийцы продолжат свое кровавое действо.