— Степушкин, — не колеблясь заявил Фарафа.
Вот так номер! Александра чуть не подпрыгнула. Делает Фарафа загибы!
Полковник же продолжил:
— Вы сами предположили однажды, Александра Сергеевна, что они действовали в паре: Бабкин и Степушкин.
— Я такое говорила? — засомневалась Александра, но не стала перечить: она много чего говорила за последние безумные часы. Она предполагала всевозможные варианты, тем не менее в глубине души не считая Степушкина убийцей.
— Степушкин убивал, трупы находил Бабкин. Когда убивал Бабкин, трупы находил Степушкин. Получается абсурд, если подумать, — рассуждал Фарафа. — И тот находил, и другой находил. Вроде бы оба под подозрением. А по большому счету — нет. Они лишь свидетели, и убийцу ищут среди других. Психология.
— Это не так, — мягко отозвалась с улыбкой Александра. — Мы искали среди всех. И сейчас ищем среди всех.
— Что же тогда значили слова о группе Бабкина — Степушкина?
— А вдруг есть кто-то третий?
Фарафа ухмыльнулся:
— Не думаю. Когда вы нашли медвежью лапу у Степушкина, Бабкин понял, что Степушкин может его выдать. Он схватил автоматы и дал ходу в тайгу. Теперь скрываться нечего. Базу они собираются взорвать. Все следы хоронятся в огне. А что сообщник погиб, тем лучше.
— Интересные рассуждения. Но вы отвлеклись. — Александра печатала. — Когда у трупа собрались офицеры, что было?
— Шок. Шок у всех, другого не скажу.
— Дальше.
— Дальше я побежал на узел связи. Сапин вышел на связь, доложил в в/ч о происшествии. Я велел труп перенести в ледник, а место преступления укрыть брезентом, чтобы следы не смыло дождем. Еще и след медвежьей лапы заметили. Сразу вспомнили про украденные у нас сувениры Прозоровского.
— А Сапин в тот день не выглядел встревоженным или задумчивым? Он ведь должен был знать, что вертолет угнан и совершил посадку недалеко от базы.
— Выглядел обычно. Хотя, честно, может, и было что, да в той суете, этот труп, знаете, я не обращал на Сапина внимания. Думаю, он не знал ничего о вертолете. Видимо, на пульте его кто-то подменял, Бабкин или Степушкин.
— Интересно. А скажите, Федор Осипович, почему вы сегодня на рассвете, когда я пыталась вас убедить в контакте офицеров базы с артельщиками, были непреклонны, теперь же верите, рассматриваете эту версию как основную?
— Тогда были только предположения, и они мне казались нелепыми. Теперь факты налицо. — Фарафа говорил с выражением полной искренности.
Но Александра чувствовала недоверие к его ярко выраженным эмоциям. Слишком театрально. Переигрывает полковник.
Она заверила Фарафу:
— Факты, как вы говорите, налицо. И мы их еще подтвердим, когда сюда прибудут дополнительная бригада следователей и спасатели для поиска вертолета. Следователи полетят в артель и опросят всех старателей, может, кто и слышал о контактах угонщиков с кем-то из офицеров.
— Зачем же сюда спасатели прилетят?
— Они же думают, что вертолет рухнул. Прилетят искать. Собак привезут.
— И когда?
— Что? — Александра насторожилась. Но нет, лицо Фарафы по-прежнему, кроме любопытства и полной готовности отвечать на любые вопросы, ничего другого не выражало.
— Когда прибудут они?
— Через два дня.
— А-а. Долго. Прилетели бы завтра, было бы легче. Если преступники начнут штурм, с ними нам было бы легко отразить нападение.
— Действительно, помощь не помешала бы, — согласилась Александра задумчиво. Как раскусить Фарафу, пока ей было непонятно. — Итак, дальше. Семин в леднике, сообщение в в/ч отправлено, офицеры…
— Офицеры все-таки поели, и я дал команду отдыхать, чтобы потом отправить их на объекты. Преступление преступлением, а служба службой. Честно говоря, что я мог еще предпринять? Держать их здесь три дня, пока вас сюда из Москвы пришлют? Грешным делом подумал — убийца убежит, следствию будет ясно, кого искать. Но нет. Степушкин примчался: Васина зарезали. Тут уж, — Фарафа поднял руку, пытаясь жестом показать свое душевное состояние, — ужас. Это было чересчур. Я, естественно, велел офицерам из домика Васина выйти — все ведь туда набились посмотреть, — ничего не трогать, труп перенести в ледник, Сапина отправил в узел связи, и сам туда же пошел, а уже все… Сапин — труп, аппаратура искорежена, связи нет.
— Скажите, когда Сапин убежал в радиорубку, кто был у вас на глазах в домике Васина?
Фарафа замялся. Александра смотрела в лицо полковнику. Кого-то он все равно назовет, значит, у тех людей будет алиби на убийство Сапина.
— Не помню.
— Не может этого быть! — возмутилась Александра. Полковник явно темнил, не говорил всей правды. Спросила прямо: — Кто уносил труп в ледник?
— Гущин и Викторов.
Ага! Сердце Александры екнуло — есть один. Гущин в момент убийства Сапина был на глазах Фарафы, а это алиби — Сапина он не убивал. Александра почувствовала легкую досаду: Гущин у нее числится в первых рядах на роль убийцы.
— Ну, точно не помню, — задумался Фарафа. — Вроде Гущин и Викторов. А может, нет. Не помню. Честно. У Гущина спросите.
Полковник точно юлил. Не желал ей давать ни одного невиновного. Играл Фарафа непонятную ей партию. Что-то за ним было. Она посмотрела на Гущина, безучастно сидящего за пультом и наблюдавшего за пульсирующим экраном локатора.
— Майор Гущин!
Гущин встрепенулся от ее окрика.
— Да, товарищ следователь.
— Вы не подскажете, кто уносил труп Васина из домика в ледник?
— Я и Викторов.
— Спасибо. — Александра внесла в протокол допроса ответ Гущина, улыбнулась Фарафе хищно. К чему эта игра в забывчивость? Сейчас она его покрутит. — Значит, вы сразу из домика пошли в радиорубку… на узел связи… а труп понесли в ледник?
— Нет, — качнул головой Фарафа. — Труп забрали сразу, и Сапин сразу убежал, а я еще десять минут в домике был. Все осмотрел, офицеров успокаивал, выгнал их (все обратили внимание на медвежью метку, ропот подняли), дверь домика запер и опечатал, и только потом пошел к Сапину. В таких делах я педант. Сделаю одно, а уже потом следующее.
— Гущин, а вы долго были в леднике? — вновь крикнула Александра.
Фарафа упорно не желал сделать Гущину алиби. Интересная комбинация.
— Долго, — сказал Гущин.
— А что там делали?
— Завхоз нами руководил. Труп Семина перенесли к стене, внесли труп Васина, покурили. Минут пятнадцать или больше ушло. Поговорили о происходящем. Были взволнованны.
— Кто это подтвердит?
— Викторов мог. Бабкин.
— Понятно. — Александра вздохнула. С алиби Гущина покончено.
Она сделала несколько больших глотков кофе из кружки. Кофе уже остыл. Странно, обычно керамика температуру держит. Не годится такая кружка для горячих напитков. Кивнув на кружку, сказала Фарафе:
— Красивая.
— Подарок. К 23 февраля командование поднесло набор кружек личному составу базы.
— В них кофе быстро стынет.
— Китайские. Из чего их слепили, одному богу известно. Могу железную кружку принести из канцелярии. Принести?
— Нет, не стоит. На улице темень, и, кажется, дождь пошел.
— И могут быть бандиты.
Александра не поняла, иронизировал Фарафа или говорил серьезно. Но он улыбался. Значит, иронизировал.
— Продолжим, товарищ полковник. Вы пошли в радиорубку и обнаружили труп Сапина.
— Осмотревшись, я понял, что аппаратуру искорежили штык-ножом, срочно велел проверить все штык-ножи. Все были на месте, в шкафу для оружия, и без единой царапины. Ночь прошла тревожно. Я лично поспал совсем чуток. А утром новая смерть. Степушкин нашел Викторова. До вашего прилета как на иголках сидели. Только без толку. Вертолет взорвали, пилотов убили, потом Бабкин сбежал. Он, поди, их и зарезал. Немыслимо. Никогда не ждал такого от Бабкина и Степушкина.
— А что вы от них ждали?
— В смысле плохого? Ничего!
Александра закончила протокол допроса, повернула ноутбук экраном к Фарафе:
— Ознакомьтесь.
Когда Фарафа прочел, она передала ему электронный карандаш.
— Распишитесь этой штучкой где-нибудь на столе.
— Пожалуйста.
Фарафа с удивлением осмотрел пластмассовую палочку с электронной начинкой, потом размашисто черканул по крышке стола — на экране ноутбука под протоколом высветилась его подпись.
— Техника, — хмыкнул полковник.
— Пора уже.
Александра повернула компьютер к себе, еще раз прочитала все ответы Фарафы.
— Все, Федор Осипович, у меня к вам пока вопросов нет. Отдыхайте.
Фарафа вздохнул облегченно, поднявшись, подошел к столику с чайными принадлежностями. Александра уперла взгляд в его сильную спину, и тут же краем глаза заметила, что Гущин, изображавший из себя размышлявшего философа, тихонько на нее поглядывал. Это, конечно, не являлось преступлением, даже было естественной реакцией. Он знал, что его подозревают, потому волнуется и старается разгадать по выражению лица Александры свою участь. Она с ним сейчас переговорит. А вот что дал ей допрос Фарафы? С точки зрения новых фактов — ничего. Но теперь в ее руках протокол с описанием событий, как их воспринял Фарафа. В дальнейшем, когда многое прояснится, этот протокол поможет выявить несоответствия, если таковые появятся.
Работа следователя — это нудная кропотливая бумажная возня. Когда проводятся допросы и опросы, многократно, чтобы не ошибиться, анализируются ответы подозреваемых и свидетелей, и в конце концов медленно, постепенно вырисовывается картина происшедшего.
Такое, конечно, в идеале. Многие работники фемиды идут по прямому пути — берется любой человек, нещадно подвергается истязаниям, уничтожается его воля к свободе, и пожалуйста — преступление раскрыто, «преступник» во всем «сознался», следователям премия, настоящий злодей продолжает творить свой черный беспредел.
Вот она все на Купчика косится, мол, капитан ухватился за Степушкина и хочет любым путем доказать себе, окружающим и самому Степушкину, что лапа, найденная в доме подозреваемого, основная улика, и дело можно закрывать, а Степушкина отдавать под суд… Топорная работа, но, если вдруг окажется, что Купчик пошел кратчайшим путем, оказавшимся единственно верным, Александре надо будет уходить на научную работу. Хватит тогда портить людям нервы и воздух в управлении.