— Нет. Не скажу.
— Почему?
— Потому, что я этого не делал. Не подсыпал снотворное в чай, не стрелял. С чего я мог стрелять? Из пистолета? Проверьте его — он чист и патроны на месте.
— Стреляли из охотничьего ружья.
— У меня нет ружья! Здесь, уважаемая товарищ следователь, военная база, а не егерское хозяйство. Вы что-то путаете, предъявляя такие обвинения.
— Успокойтесь, Прозоровский. Вижу, вы решили от всего отказываться. Это не правильная тактика. И вы в этом убедитесь.
Александра вышла на улицу. Игин под ее взглядом быстро докурил и скрылся за дверью. Александра кивнула бойцу:
— Никого к ним не пускать.
Она пошла на вертолетную площадку. Ее переполняла досада от упорства Прозоровского — своим отпирательством он многое усложнял. Она допускала, что Гущин и Прозоровский могли работать в паре. Один прикрывал другого.
Теперь была надежда, что Гущин расколется, и Прозоровскому нечем будет крыть. А пока пусть себе возмущается. И на старуху бывает проруха. Только что же делать с пакетиком? Надо опросить офицеров, был ли случай с зубной болью. Хотя это бессмысленно, раз Игин говорит, значит, был. Но куда делось снотворное из операторской? Почему Прозоровский не выбросил использованный пакетик из аптечки Игина, а вернул его на место? Почему старый пакетик оказался в кармане Пети? Или старого давно нет и это пакетик из операторской? Тогда почему на нем отпечатки пальцев Игина? Абсолютно ничего не сходится.
Александра раздражалась все сильнее. Она снова прокрутила в уме комбинации, выводящие на Прозоровского, но выходило, что Прозоровский вроде ни при чем, а все дело рук Игина — он подсыпал порошок и оставил пакетик на месте происшествия, чтобы еще больше завалить Прозоровского, учитывая его пропавший нож. Но Игин не знал про нож! Выходит, что знал?
Она проработает и того, и другого. Пусть сейчас непонятно, кто стрелял, но ясно другое: на базе орудовала пара преступников. Гущин и мистер икс. И надо сделать так, чтобы Гущин открыл имя подельника. Надо подкинуть ему информацию, что «суд учитывает содействие следствию».
Ваня Купчик лежал на носилках на краю вертолетной площадки, укрытый брезентом по грудь. Медик колол ему противовоспалительное, и на лице Вани проявились черты прежней веселости. Рана была не опасной — это самое главное. Загин сидел рядом с ним на корточках, что-то рассказывая.
— Как ты? — Александра потрогала лоб Вани. Он был горячий. — У тебя температура.
— Дело житейское. — Ваня был покорен судьбе.
— А-а, уже шутишь. Хорошо. Говорила, давай вернемся все вместе в поселок, нет, поехал с Гущиным.
— Съездил-то продуктивно. Ты, начальник, меня только ругаешь, а я пашу как вол.
— Отпахал, — хмыкнул Петя.
— Это точно. — Александра задумалась, потом улыбнулась Ване. — Сейчас тебя перенесут в домик, там выспишься.
— Я не хочу спать. — Ваня возмущенно хохотнул.
— Не спорь с начальством. Когда спят, раны быстрее заживают. Кушать будешь?
— Не буду. Не хочу.
Загин посмотрел на Александру.
— Товарищ майор, что у тебя с Гущиным?
Александра мотнула головой.
— Ничего. Я его не допрашивала. Вместе с ним поговорим. Думаю, при тебе ему труднее будет вилять… Пыталась вывести на чистую воду Прозоровского, но он все отрицает. Да и этот дурацкий пакетик из-под снотворного больше клонит в пользу его невиновности, чем наоборот. Не мог же он, оставив на пакетике отпечатки, подсунуть его в карман следователю? Куда проще пакетик выбросить или сжечь.
— Все может быть. Здесь на базе сплошь интеллектуалы собрались. Все у них с выкрутасами, с закавыками. А такие ребята могут все обдумать, просчитать и сделать совершенно проигрышный ход, который потом окажется самым правильным, — задумчиво резюмировал Петя. — Мы как рассуждаем? Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. А они? А они думают: «Почему бы нет?!»
— Вот и я сомневаюсь, — вздохнула Александра. — Что, Петя, пойдем к Гущину? А ты, Ванечка, все-таки постарайся поспать. Потом мы вместе пообедаем. Хорошо?
Купчик покорно закрыл глаза. Петя шутливо толкнул капитана в здоровое плечо.
— Э, брат, тебя уже Ванечкой зовут!
— Уметь надо, — не открывая глаз, отозвался Ваня.
Подошедшие спасатели подняли носилки и понесли Купчика к гостевому домику.
Гущин сидел на кровати, прикованный наручниками к стальной дужке. Был он злой и бледный. Вместе с Петей и Александрой в домик вошли два спасателя — мало ли что могло прийти в голову этому здоровяку! По трупам видна его маниакальная беспощадность.
Петя сел на стул у окна, Александра с компьютером за стол.
— Учтите, Гущин, содействие следствию учитывается судом, а добровольное признание смягчает вину, — сказала Александра, выводя на экран протокол допроса.
— Мне все равно. — Голос Гущина звучал глухо. В нем чувствовались разочарование и усталость.
— Тем более. Назовите своего подельника.
— У меня нет подельника.
— Вот как? — Александра улыбнулась, не скрывая своего сарказма.
Гущин не отреагировал.
— Хорошо, — подвела она итог попытке узнать имя подельника с ходу. Как она и предвидела, все будет не так просто. — Начнем с самого начала. Рассказывайте, как все было. Повторяю — это в ваших интересах.
— В моих интересах было уйти отсюда с мешком золота, а не сидеть прикованным к кровати. Пишите. В среду я и капитан Семин дежурили на объекте номер три, заметили падающий вертолет. Когда он рухнул не очень далеко, побежали к месту аварии, думали спасти кого-нибудь. Вертолет лежал среди поваленных деревьев, двигатели были заглохшие, потому он не взорвался. Нам удалось открыть дверь в салон — там все были мертвы: два пилота, три мужика и одна женщина. Обнаружили, что в брезентовых мешках лежит золото. Один мешок был разодран и мешочки с золотом валялись по салону.
Александра записывала не перебивая. Интересно, в какой момент в голове честных офицеров возникла преступная идея, уничтожив базу и своих товарищей, начать новую, богатую жизнь?
— Мы, конечно, были в шоке, не знали, что делать. Первым делом я хотел позвонить на базу, сообщить о происшествии. У нас с объектами телефонная связь. А Семин все не мог насмотреться на золото, потом заявил, мол, эта музыка стоит кучу бабок. Если унести его вдвоем, можно жизнь начать с нуля.
Гущин волновался, переживая заново происшествие, сломавшее все его представления о себе, о жизни, о внутренних табу и идеалах.
— Меня, конечно, поразило, что здесь такая куча золота. Умершие люди тоже, но золото отодвинуло это куда-то на задний план. Я думал, что его слова просто болтовня. Все знают, что вертолет упал, и его найдут, а потом найдут нас, если мы украдем даже малую часть. А Семин говорит: «Можно сделать так, что искать нас не будут!»… У него вообще голова быстро соображала. Он говорит: «Возьмем на складе взрывчатку, заминируем базу и ахнем ее, потом взорвем этот вертолет. Вместо себя подбросим на базу обгорелые трупы пилотов — все равно не опознают, будут искать именно их — как угонщиков вертолета, а мы выйдем из тайги и частями сбудем золото, документы переделаем, можем мелкую пластику лиц сделать, чтоб уж совсем не узнали». Ну, рассказывал все так, что выходило реально. Я загорелся — уж больно устал жить неудачником, без перспективы впереди. Но сказал Семину: «Сначала обделаем дело со взрывчаткой, а здесь, на месте аварии, ничего трогать пока не надо. Если дело не выйдет, мы ни при чем — все целое». Хотел, чтобы было наверняка. В общем, договорились… Вернувшись в поселок пораньше, я начал действовать. Бабкин дрыхнул, за пультом сидел Сапин, тоже сонный. Синицын и Степушкин спали. Я зашел в операторскую, поговорил с Сапиным о пустяках, незаметно взял ключ от склада, незаметно прошел к нему, вскрыл и вынес пластид и взрыватели с кнопкой управления. Потом вернул ключ на место. Но минировать надо было ночью… Мы с Семиным решили, что он вернется на объект номер три и проследит, чтобы Викторов ничего не разнюхал. Я поехал с Игиным, потому что он ночью спит как бревно, не добудишься, можно было незаметно отлучиться. А если бы он и обнаружил мое отсутствие, я бы объяснил, что отлучался на ночную рыбалку — там озерко неподалеку. Вот такие дела… В четверг поздним вечером Игин, как всегда, уснул, а я помчался на базу и заминировал строения. В пятницу, когда должны были собраться все операторы, планировалось базу взорвать. Небо покрылось тучами, что было мне на руку. Я вернулся на объект и сильно переживал, что ввязался в такое дерьмо, но обратного хода уже не было. И тут я додумался, что могу все золото забрать сам, без помощи Семина! Я пораньше поднял Игина, говорю, едем, а то дождь ливанет, по раскисшей дороге пробираться… Довез его почти до базы, высадил, говорю — пешком дойдешь, а я забыл на объекте плеер, как без него столько суток буду? Он поверил, поворчал и пошел пешком. А я рванул к объекту номер три. У нас тут дорог много между объектами. По одной из них я и поехал, чтобы не столкнуться с Семиным и Викторовым при их возвращении. Думаю, сейчас перепрячу золото, потом вместе с Семиным взорвем базу, а после я его кончу. Чтобы на него свалить взрыв. Это было справедливо — его ведь план! Мое «тело» лежало бы обугленным на базе, а он валялся у болотца захлебнувшийся. У него и кнопку нашли бы. А золото пропало, и все.
— Фантазия у вас, — буркнул Петя.
— Да, мозг работает, — согласился Гущин. — Ко всему у меня мысли были, что Семин сам меня кинет. Он парень ушлый был… Примчался я, значит, на объект — Викторова и Семина уже не было. Я пошел к вертолету, смотрю — не так что-то. Заглянул в салон, а там пусто.
— То есть? — не понял Петя.
— Трупов нет, золота нет. Я понял — надул меня Семин. Меня затрясло всего! Получалось, он тоже задумал убить меня… Не помню, как приехал в поселок, но меня раздирала злость. Пробрался незаметно к домику Семина, заглянул — он один. Я внутрь вошел — его аж передернуло! Ну, думаю, точно рыльце в пушку… Сам стараюсь выглядеть беспечным, мол, не подозреваю ничего. Улыбнулся, говорю ему: «Выйдем». Он молча за мной пошел. Когда за навес зашли, спрашивает: «Все здесь обделал, как договаривались? Если все, надо уходить и взрывать!» Я говорю: «Я тебя, гнида, первого разорву. Где золото?» А Семин стал из себя дурачка строить: «В вертолете». Я отвечаю: «Его там нет!» Он побледнел, спросил: «Ты был там? Зачем?» «А затем! — отвечаю. — Что тебе, скоту