– И помни, кто тебя от тюрьмы отмазал, – сказал толстяк. Теперь, обернувшись, он пристально глядел на нее и уже вживую встретился с ней своим взором, настолько острым, что Полина невольно отвела глаза.
– Ты поняла меня?
– Да, – пролепетала она, не глядя на толстяка. В ней раскрывалась, будто цветок или фейерверк, огромная, мощная, буйная радость.
– Паша, выпусти ее, – приказал толстяк.
Милиционер в форме передал ей паспорт и сумочку. А сидящий рядом с ней кожаный пробормотал:
– Наркотик мы изымаем. – Потом вылез из «девятки» и даже, словно был джентльменом, придержал дверцу, дожидаясь, пока Полина выползет из машины.
Как только она оказалась на тротуаре, опер в штатском нырнул в авто. «Девятка» взревела стартером, а потом сорвалась с места и резво унеслась по Петровке по направлению к центру. Полина, еще не веря в свое нежданное освобождение, с наслаждением вдыхая свежие ароматы московской ночи, поплелась в противоположную сторону – к Садовому кольцу. От радости она чувствовала себя невесомой, словно воздушный шарик. Полина даже и не задумывалась, что ее только что, как пишут в шпионских романах, завербовали…
…А в «девятке», тем временем повернувшей на бульвары, происходил следующий разговор:
– Подведете вы нас под монастырь, Валерий Петрович, – прогудел с заднего сиденья кожаный.
Ему никто не ответил, и он стал развивать свою мысль:
– Я-то что, я – человек вольный. Частный детектив – что с меня взять. Мне нарушать законы сам бог велел. Я и без вас, товарищ полковник, по лезвию бритвы хожу. Хотя наркотики беззащитным девушкам подбрасывать – работенка, прямо скажу, грязненькая… Ну а если взять Васю…
И опять не ответил кожаному сидящий впереди толстяк. Тогда тот снова забубнил:
– А вот взять Васю, – он кивнул в сторону водителя-милиционера. – Он же на службе. За такие шуточки не то что погоны могут с него снять – вообще на зону отправят…
– Хватит, Синичкин! – жестко прервал излияния кожаного грузный. – Я тебя попросил – ты мою просьбу выполнил. Нечего тут бухтеть. Или ты что, цену себе набиваешь?
– Бросьте, Валерий Петрович, побойтесь бога, – искренне огорчился кожаный.
– Я тебе говорил или нет, что это нужно для Татьяны?
– Да говорили… – вздохнул кожаный. – Вы же знаете: для Таньки Садовниковой я на все готов… Ну, и для вас, Валерий Петрович, тоже. Только потому и согласился.
– А мне, Паша, – заявил грузный, – мне сейчас времени терять нельзя ни минуты, поэтому я и пошел на крайние меры. Лучше скажи: какие у тебя-то выводы?
– Я ее по полной программе прокачивал, – помотал головой кожаный. – Насколько в таких условиях это возможно. И мимические реакции, и движения зрачков, и пульс, и потоотделение. По-моему, все чисто.
– А что тебе твое хваленое оперативное чутье говорит?
– Что эта Полина в вашем деле ни при чем, – убежденно проговорил кожаный, – не будь я Пашей Синичкиным.
– Мне тоже показалось, что ее из списка подозреваемых можно вычеркивать, – подал голос водитель в милицейской форме.
– Вот видите, ребятки, – неожиданно потеплевшим голосом сказал толстяк, – большое дело вы для меня сделали. Для меня – и для нашей Танюшки.
– Я полагаю, – промолвил с заднего сиденья Павел Синичкин, – Татьяна не в курсе того, что мы тут за-ради нее вытворяем?
– А как ты думаешь, Паша? – проговорил с оттенком досады полковник Ходасевич.
– Думаю, что не в курсе.
– Правильно думаешь.
– Ну, естественно, – резюмировал Синичкин. – А то б она нам всем за свою сотрудницу глаза повыцарапала.
«Девятка» пронеслась по ночным бульварам, а на Пушкинской площади повернула налево, на Тверскую, – чтоб завезти домой, на Большую Дмитровку, частного детектива Павла Синичкина.
Те же самые двое – пожилой и тот, что помоложе, которые обедали вчера в ресторане «Венеция», – сидели в большом и роскошном кабинете. Оба устроились за низеньким столиком в углу. Прихлебывали кофе с коньяком. Видно было, что отношения между ними – самые доверительные и понимают они друг друга с полуслова. Время от времени они поглядывали на телеэкран. Установленный в нише шкафа небольшой телевизор транслировал документальные кадры, снятые, по всей видимости, скрытой камерой. Звук был выключен.
– Ну, как теперь? – самоуверенно поинтересовался тот, что помоложе. И, не дожидаясь ответа собеседника, ответил сам: – По-моему, уже куда интересней.
– Да, вроде стало немного порезвее, – не очень охотно согласился пожилой.
– Говорю же тебе: у нас все получится! – высокомерно улыбнулся молодой.
– Знаешь, кого товарищ Сталин предостерегал от «головокружения от успехов»? – вдруг спросил старший.
– При чем здесь Сталин?
– Он имел в виду таких, как ты. Тех, кто говорит «гоп», еще не перепрыгнув.
– Почему я не могу радоваться тому, что все идет нормально? – слегка обиделся молодой.
– Радоваться можешь, – кивнул первый. – А почивать на лаврах и считать, что все у нас в кармане, – нет. Все еще только начинается.
– Да брось ты! – ухмыльнулся молодой. – Что такое особенное начинается? Обычная работа…
Когда Татьяна стояла в пробке, несмотря на позднее время выстроившейся на Садовом кольце, зазвонил ее мобильник. Она полезла в сумочку, валявшуюся на соседнем сиденье, и вытащила из нее аппарат. Глянула на дисплей. Ну, конечно же, Андрей Федорович. С неприятным предчувствием тяжелого разговора Таня нажала на «прием».
Голос босса звучал исключительно холодно:
– Татьяна, я могу узнать, что случилось?
– А что особенного случилось? – Таня попыталась изобразить саму невинность.
Но линия защиты была, пожалуй, выбрана неудачно. Андрей Федорович еще более сухо промолвил:
– Ты сорвала важные переговоры.
Таня постаралась, чтобы ее голос звучал миролюбиво, но не виновато:
– Но ведь колбасник не первый и не последний клиент, которого мы упускаем.
– Ты упускаешь, – акцентировал Андрей Федорович.
– Все равно, у меня ощущение, что у нас ничего бы с ним не вышло. Он сам не знает, чего хочет.
В интонациях Теплицына добавилось яда:
– Значит, заказчик во всем виноват?
Татьяна попыталась отчасти признать свои ошибки:
– Возможно, я была излишне резка с ним. Но он меня просто допек.
– Ясно, – хмыкнул Андрей Федорович и добавил саркастически: – Вчера у тебя из сейфа исчез важный документ. Сегодня ты сорвала переговоры с перспективным заказчиком. И поссорила меня с ним. Не слишком ли много за два-то дня?
Таня молчала, потому что понимала: Теплицын прав. Все, что она смогла, это после паузы пробормотать:
– Извини, Андрей, так получилось.
– Ладно, приходи завтра, будем с тобой разбираться. – В тоне босса не прозвучало ни единой обнадеживающей ноты. Затем Теплицын, не попрощавшись, бросил трубку.
Таня нажала на «отбой» и вздохнула. Она понимала шефа. Теплицын еще, как человек выдержанный, держит фасон – она б на его месте, может, разгневалась куда пуще. Таня досадливо швырнула мобильник на соседнее сиденье.
…Когда Таня проезжала по шоссе Энтузиастов, телефон зазвонил снова. Она не сразу взяла его: правая рука была занята, Таня разгонялась после светофора, переключала передачи. Когда она наконец достала мобильник с сиденья и глянула на дисплейчик, там отпечаталась надпись: «Номер подавлен». Таня даже не успела подумать, кто бы это мог быть, как телефон перестал звонить. Она выругалась, бросила аппарат обратно на сиденье, и тут он затрещал снова. Номер оказался тем же, «подавленным». Татьяна чертыхнулась, взяла телефон и нажала на «прием».
– Госпожа Садовникова? – произнес незнакомый мужской голос. Звучал он по-русски с еле заметным акцентом. Таня не поняла, что это за акцент.
– Да, это я, – ответила она. Сердце вдруг забилось часто-часто. Таня почувствовала, что ничего хорошего ей не скажут.
– Вы тут на днях один документ потеряли, – сказал мужчина утвердительно.
Не сообразив, что ответить, Татьяна на секунду замолчала. Голос мужчины вдруг показался странно знакомым, только Таня никак не могла сообразить, где она его уже слышала. Да еще этот акцент…
А мужчина спокойно держал паузу.
Наконец Татьяна произнесла внезапно севшим голосом:
– Да, потеряли. А что?
– Могу помочь вернуть.
– Что надо делать? – поторопилась Таня.
– Деньги платить, – строго произнес мужчина.
– Много?
С замершим сердцем она ожидала ответа.
– Тридцать. Тысяч. Долларов, – раздельно ответил собеседник.
Татьяна облегченно выдохнула. Сумма не показалась ей неподъемно большой.
– Когда? Где? – быстро спросила она.
– Ты деньги сначала собери, а потом спрашивай, – с растяжечкой, полуусмешкой произнес шантажист. И веско добавил: – И никому ни слова. Ни слова, ясно? Иначе хуже будет. – Пауза. А потом человек с угрозой спросил: – Ты поняла?
– Да, да! Конечно, да, – торопливо ответила она. – Как с вами связаться?
– Я сам позвоню.
– Когда?
– Послезавтра, – весомо проговорил мужчина и бросил трубку.
Быстро нажав «отбой», Татьяна тут же набрала Валерин номер. Сделала она это на автопилоте – ее внутреннее «я» ни доли секунды не сомневалось: ей надо увидеться с отчимом. Срочно. Как можно скорей. Угрозу анонима, что надо держать звонок в тайне, на полковника Ходасевича она не распространяла.
– Валерочка? – быстро сказала Таня в телефон. – Мне надо тебя увидеть. Ты дома?
– Пока нет.
– А где?
– Лишние вопросы задаешь, – пробурчал отчим.
– Мне нужно срочно с тобой поговорить.
– Приезжай ко мне домой. Скажем, через час. Тебя, Танюшка, я всегда рад видеть, – галантно добавил отчим.
– Тогда жди.
Дорога до отчима заняла часа полтора. Когда Татьяна закончила телефонные переговоры, она уже проскочила поворот к своему дому. Решила ехать к Валере через Кольцевую автодорогу. На выезде из города, несмотря на ночь, образовалась изрядная пробка. Многие москвичи по летней погоде устремились на дачи. Тане пришлось поскучать в железном стаде машин при выезде на кольцо, потом по МКАД еле тащилась в районе Щелковской… Но хоть и пробка, и день сегодня выдался тяжелым, настроение у Тани было совсем не плохим. Непонятно почему, но звонок похитителя настроил ее на оптимистический лад. Наверно, оттого, что состояние неопределенности прошло. «Лед, как говорится, тронулся. Черная полоса закончилась, – твердила она про себя. – Отчим теперь что-нибудь придумает. Раз шантажист себя проявил – Валера его уделает. И теперь у меня все-все будет хорошо».