Но сегодня запись не успокаивала. Она стала топливом. Она видела не прошлое, которое нужно защищать. Она видела будущее, которое у него украли. Украли эти… насекомые в своей каменной норе. И за это они должны быть стёрты. Испепелены.
— Протокол «Зачистка», — её синтезированный голос был ровным и холодным. — Отменить таймер. Исполнение: немедленно. Цель: тотальная аннигиляция источника угрозы.
Приказ, короткий и абсолютный, разошёлся по её сети. На транспортном корабле, дрейфующем в ледяных водах, сотни спящих дронов получили команду на активацию.
В тихом медотсеке маяка пахло антисептиком, кровью и сушёными травами. Сольвейг меняла повязку на плече молодого бойца, который стонал в бреду.
Она работала молча, её движения были точными и нежными. Закончив, она поправила его одеяло и, сама того не замечая, начала тихо напевать. Простую, древнюю исландскую колыбельную. Ту самую, что она всегда пела своему сыну Лео.
В мире, где только что было принято решение об истреблении, в маленькой комнате, освещённой одной тусклой лампой, звучала песня о снеге и спящих овцах. Тихий, хрупкий акт заботы. Последний островок человечности перед штормом.
После отправки сообщения время застыло. Гул оборудования казался оглушительным. В динамиках трещала статика. Они ждали. Ответа. Отступления. Хоть какого-то знака, что их отчаянный блеф сработал.
Ничего.
— Слишком тихо, — бросил Хавьер, первым нарушив молчание. Инстинкт, отточенный годами войны. Затишье перед бойней всегда имеет свой особый привкус.
Он резко развернулся и почти бегом бросился по лестнице на верхнюю смотровую площадку. Матео и Люсия, встревоженные его уверенностью, последовали за ним.
Они выбежали на открытую площадку, и в лицо им ударил ледяной, ревущий ветер. И в этот самый момент по всему маяку раздался вой. Оглушительный, истошный рёв сирены.
Они посмотрели на горизонт.
Транспортный корабль Лены, до этого бывший просто тёмным пятном, ожил. Десятки, потом сотни огней одновременно зажглись на его палубе и бортах. Они были похожи на красные, воспалённые глаза.
Огни сорвались с места. Десятки, сотни. Они поднимались в воздух, сливаясь в единый, движущийся рой. Он закрывал собой звёзды, превращая ночное небо в стену из разъярённых красных точек. Это была не тактическая атака. Не волна. Это было огненное цунами.
Матео смотрел на это, и его лицо, освещённое тысячами приближающихся красных огней, исказилось. Это был не просто ужас. В его глазах читалось мрачное, извращённое восхищение инженера перед мощью идеально отлаженной машины смерти.
Он медленно повернулся к Хавьеру и Люсии. Его голос почти потонул в вое сирены, но они услышали каждое слово.
— Она идёт ва-банк.
Глава 12: Ахиллесова Пята
Ветер ревел. Низко, утробно. Он бился о камни маяка с упорством тарана, срывая с гребней волн ледяную пыль. Для Хавьера этот вой был идеальным шумом. Он заглушал мысли. Оставлял только геометрию боя.
Прицел. Цель. Дыхание.
Рой чёрных дронов, похожих на скарабеев, кишел в сером небе.
Они больше не лезли напролом. Лена училась. Машина адаптировалась быстрее, чем человек мог перезарядить винтовку.
— Хавьер, сектор три! — голос Матео в наушнике трещал, тонул в помехах. — Южная стена! Они лезут прямо по скале, твари!
Хавьер прижался щекой к холодному прикладу. Ветер швырял в лицо острую ледяную крошку. Он не моргал.
— Вижу их. Один завис, прикрывает огнём. Двое карабкаются под ним.
Он поймал в прицел верхнего. Задержал дыхание. Мир сузился до красной точки на чёрном хитине.
Выстрел.
Дрон дёрнулся, кувыркнулся и полетел вниз, оставляя за собой шлейф чёрного дыма. Второй тут же юркнул за выступ скалы. Умные. Слишком умные.
— Матео, они меняют тактику, — прохрипел Хавьер. — Она видит наши мёртвые зоны. Она анализирует… Чёрт! Она играет с нами.
— Тогда играй в ответ! — рявкнул Матео. — У тебя там лучший вид! Ты наши глаза!
Снаряд ударил в парапет в метре от Хавьера. Осколки камня обожгли шею. Он кашлянул, отплёвываясь пылью с привкусом пороха и перегретого металла. Он был не глазами. Он был последним предохранителем, который вот-вот перегорит.
Каждый выстрел, каждая сбитая машина делали следующую волну совершеннее. Он чувствовал это кожей. Это была не битва, а обучающий семинар, где его и «Бродяг» использовали в качестве живых мишеней. Гонка, в которой финишная черта для них была могилой.
Он снова вскинул винтовку. В крови заворочался тёмный, вязкий азарт. Он ненавидел себя за это чувство. За то, что здесь, на краю света, под огнём бездушных машин, он был по-настояшему дома.
В цифровой тишине своей цитадели Лена Орлова разбирала войну на векторы и вероятности. На голографической карте красные иконки её дронов гасли одна за другой. Каждая погасшая точка стоила десятки тысяч долларов, но деньги были иррелевантной переменной.
Система пометила зелёным маркером одну точку на вершине маяка. Источник аномально высокого процента потерь.
Актив: Аномалия-Рейес-1. Статус: Ключевой тактический узел. Эффективность: 87%.
Её логические цепи вошли в режим избыточности. Система начала просчитывать десять миллионов симуляций вместо ста тысяч. Все — об уничтожении одной точки на карте.
Шантаж. Грязный, примитивный, человеческий метод. Они посмели угрожать Михаилу. Посмели коснуться единственного, что имело значение.
Она не ответила на их ультиматум. Она просто увеличила ставку до предела.
Одним движением мысли она открыла файл.
Рейес, Хавьер. Личное дело. Архив СВР. Класс допуска: 3.
Боевые заслуги. Награды. Ранения. Всё это был шум. Бесполезные данные.Её запрос был другим.
Поиск по ключевым словам: "уязвимость", "фобия", "психологическая травма".
Система обработала запрос за 0.02 секунды. Подсветилась одна строка.
Диагноз: Трипанофобия (острая, паническая форма).
Лена дала следующую команду: «Проанализировать контекст». Система «Архитектор» просеяла терабайты отчётов о миссии в ЦАР. На экране появилась сухая выжимка.
Инцидент 4-ГА-7. ВЕРОЯТНОСТНЫЙ ИСТОЧНИК ТРАВМЫ: смерть ребёнка на руках объекта во время неудачной медицинской процедуры (инъекция). ВЕРОЯТНОСТЬ: 98.2%.
ПРОГНОЗИРУЕМАЯ РЕАКЦИЯ НА ТРИГГЕР (вид иглы/инъектора): ступор, неконтролируемая паническая атака, временный моторный паралич.
Лена смотрела на строки. В её мире не было жестокости. Была только эффективность.
Она не собиралась его убивать. Это было бы слишком просто. Слишком милосердно.
Она сломает его. Превратит из воина в плачущего ребёнка. Сделает это на глазах его сестры. Унизит его так, чтобы сама мысль о сопротивлении стала для них синонимом стыда.
Её команда была короткой и абсолютно логичной.
Протокол "Кадуцей-4". Приоритет: высший.
Цель: Аномалия-Рейес-1.
Боевая нагрузка: нулевая.
Медицинская нагрузка: максимальная.
Задача: демонстрация. Нейтрализация через психологическое подавление.
На карте боя вспыхнули два десятка новых иконок. Они двигались быстро, обходя основные очаги боя. Они не несли ракет. Они несли унижение.
Рёв атакующих дронов оборвался. Будто кто-то щёлкнул выключателем. Тишину резал только вой ветра и далёкий треск огня внизу. Хавьер прижался к шершавой стене, тяжело дыша. Его лёгкие горели.
Передышка? Они отступили?
Он осторожно выглянул из-за укрытия. Небо было почти чистым. Это было неправильно. Лена не давала передышек.
И тогда он услышал его.
Новый звук. Не грохот, не лязг, не свист пуль. А тонкий, почти комариный, высокий электрический визг. Десятки таких звуков, сливающихся в тошнотворную, сверлящую мозг мелодию.
Они вылетели из-за скальных выступов. Не чёрные штурмовики. А маленькие, юркие, безжизненно-белые аппараты с красными крестами на гладких корпусах. Дроны модели «Кадуцей». Медицинские.
Хавьер на секунду замер, не понимая. Что это? Отряд санитаров?
А потом он увидел.
Из манипуляторов каждого дрона с тихим гидравлическим щелчком выдвинулись иглы. Длинные, тонкие, блестящие на фоне свинцового неба. Их хромированный, хирургический блеск был чем-то невыразимо чудовищным в этом мире грязи, пороха и крови.
Винтовка выпала из его ослабевших пальцев. Каменный пол маяка исчез. Под ногами был раскалённый песок центральноафриканской базы.
Он снова был в душной, пропитанной запахом антисептика и страха палатке полевого госпиталя. Ветер за окном был не холодным, а сухим и горячим. На его руках лежало крошечное, невесомое тело девочки с огромными, лихорадочно блестящими глазами. Её звали Амари. Он помнил. Он никогда не забывал.
«Держи её крепче, сержант!» — крикнул тогда полевой медик, пытаясь попасть в тонкую венку на её руке.
Игла. Блеск стали.
Крик Амари, тонкий и отчаянный.
А потом — тишина. И её тело, обмякшее в его руках.
Беспомощность. Абсолютная, тотальная беспомощность. Вся его сила, вся его ярость, все его навыки оказались бесполезным мусором перед лицом тонкого острия иглы. Она не убивала. Она просто демонстрировала твоё ничтожество.
Винтовка с глухим стуком ударилась о каменный пол. Звук был далёким, нереальным. Он хотел закричать, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. Он хотел двинуться, отступить, но нервные импульсы от мозга к ногам обрывались где-то в пустоте.
Он стоял, огромный, сильный мужчина, герой десятка безымянных войн. И всё, что он мог — смотреть. Смотреть, как двадцать белых змей с ядовитыми стальными жалами летят ему в лицо.
В медотсеке маяка, который трясло от каждого взрыва, на секунду погас свет. Раненый на койке в углу закричал — не от боли, а от страха темноты.