«Моя….душа…сердце…плоть…боль…моя»
Ее ладонь на его груди, тонкие пальцы расслаблены, и он до безумия влюблен в каждый ноготок, в каждую черточку. А под ладонью его сердце, оно бьется тихо-тихо замирая от наслаждения. Он перебирал каждую секунду, проведенную вместе, каждый взмах ресниц, вздох и стон. Он не мог оторваться часами, как ненасытное животное. Знал, что она не выдержит, но не мог остановиться. Голод лишь утих на время. Брал ее, понимал, что слишком много, грубо, ненасытно…нет слишком мало. Всегда мало. Она изменилась, превратилась в очень страстную, жадную, ненасытную самку. Никогда не думал, что ее огонь может сравняться с его пламенем. Под утро…хммм какого дня? Он на руках отнес ее в их спальню и она уснула моментально, просто отключилась, рухнув ему на грудь, после последней вспышки экстаза. И так продержалась слишком долго. Даже больше чем он ожидал.
Что скажет, когда проснется? Что будет в ее сиреневых глазах? Страх? Сожаление? Он боялся. Да, боялся ее. Потому что эту Марианну не знал. Она другая. Непредсказуемая, необъяснимая и оттого притягательная во сто крат больше чем раньше.
Они должны были с этого начинать. Точнее он должен был забить на Фэй, на родственников и увезти ее домой, чтобы раз за разом доказывать кем они были друг для друга.
Она приревновала…это была его стратегия, последняя ставка полная блефа. Заключил сделку, подписал кредит, а потом с милой улыбкой сообщил, что потерял ключи от машины. Его подвезли с надеждой на продолжение и после стандартного «Я позвоню тебе, милая», укатили полные уверенности, что позвонит. Он весь пропахся безвкусными духами, которые вызывали тошноту, но оно того стоило. Она пришла. Сама. Злая, взбешенная, готовая выцарапать ему глаза… Да, девочка, ревнуй это так возбуждающе, сходи с ума, мне нравится, когда твои глаза меня ненавидят. Все что хочешь только не равнодушие, а твою любовь я завоюю, вырву, украду, убью за нее, но получу любой ценой.
Зазвонил его сотовый, но даже конец света или торнадо не заставили бы его сдвинуться с постели.
«Твою мать…надо было нахер отключить его или выкинуть в окно»
Марианна пошевелилась, и он прижал ее к себе чуть сильнее, чтобы почувствовала — она не одна.
На секунду стало страшно, вот сейчас поднимет голову, посмотрит и приговорит. Окончательно и бесповоротно.
Но вместо этого нежная рука обвила его шею, а щека потерлась о его грудь. По телу прошла дрожь.
— Наверное, я ужасно пахну, — прошептала, и он почувствовал ее улыбку.
— Самый лучший запах. Ты пахнешь нами. Тобой и мной, мной в тебе и тобой на мне, — ответил он и с наслаждением провел по голой спине вниз, касаясь ямочек на пояснице.
— Мне нужно в душ, — а сама даже не пошевелилась, ее губы приятно щекотали кожу.
— Не нужно…могу вдыхать тебя вечность.
— Я не уверена что дойду.
Он усмехнулся с триумфом. О да, после всего что они творили в течении десяти часов подряд он готов ей поверить.
— Я могу отнести, — пошевелился, но рука сильнее сжала его шею.
— Еще немножко…, - голос сонный, полный неги.
Да хоть вечность, малыш. Хоть столетия, если тебе хорошо. Он согнул ногу в колене и закрыл глаза. Хотелось молчать и в тот же момент кричать во всю глотку. Проклятый сотовый звонил и звонил. Протянул руку и швырнул о стену.
— Никого нет дома.
Она беззвучно засмеялась.
— Лгун.
— Еще какой, профессионал.
— Даешь уроки?
Не выдержал перевернул ее на спину и склонился над ней, разглядывая нежное лицо, припухшие от его поцелуев губы.
— Тебе — нет.
— Я хорошая ученица.
— Охотно верю, тогда тем более — нет.
Она провела кончиками пальцев по его щеке и вдруг спросила:
— Но ты мог бы научить меня скрывать свои эмоции, как ты?
— Ты и так их долго скрывала.
— У меня плохо получалось…я дико хотела тебя с самой первой секунды, как увидела. И ты об этом знал. Ты же говоришь, что чувствуешь как я пахну.
А это провокация, он улыбнулся уголком рта. От того как она это сказала у него снова встал. Эта Марианна более откровенна, чем та нежная и скромная. Но ему она нравилась больше, вот такая дерзкая, умеющая дать отпор и от того такая сложная.
— Еще как считается.
В ее животе тихонько заурчало, и он рассмеялся.
— Я голодная.
— Я тоже, очень голодный, просто изнывающий от голода.
Ладонь легла ей на живот и не спеша поднялась к ребрам, чуть выше. Нежно коснулся соска, обвел темную ореолу и посмотрел ей в глаза — потемнели.
— Ненасытный, — провела рукой по его груди, где остались следы от ее ногтей и зубов, — разве на тебе все не заживает мгновенно?
— Кто-то кусался и царапался, как дикая кошка…Заживает…просто я давно не ел…и немного устал, — сказал и застыл. Упоминание о его голоде могли быть сейчас неуместными. Дерьмо…мог бы и промолчать.
— Как часто ты…ешь?
Накрыла ласкающую руку своей рукой.
— Каждый день…иногда раз в два дня. Внизу большой холодильник с пакетами донорской крови.
Настороженно посмотрел ей в глаза, ожидая реакции.
— А…по-настоящему ты ешь?
— Почти нет. Не ради насыщения точно. Не ем, с тех пор как принят в клан.
— Моя кровь, разве она не возбуждает тебя, или ты контролируешь себя?
Захватил ее палец губами, спустился поцелуями к ладони. Она пахла им. В мозгу болезненно вспыхнули прикосновения этих рук к его телу и плоти. В паху заныло. Проклятье он снова хотел ее.
— Твоя кровь для меня слишком ценная, каждая капля дороже жизни.
Сиреневые глаза восторженно вспыхнули. Ей нравилось то, что он говорил. В ее животе снова требовательно заурчало.
— Отнесу тебя в душ, а потом прикажу принести завтрак…или обед… в постель.
Но когда отнес, снял всю одежду и поставил под струи прохладной воды, уйти не смог. Она вздрагивала от каждого прикосновения, словно после всего, что было каждый нерв оголен до предела, а чувствительность увеличилась в тысячи раз. Но разве можно отказать себе в удовольствии увидеть, как закатываются ее глаза, и сбивается дыхание? Увидеть как его женщина желает. Как жадно смотрит на него, с голодным блеском, с пересохшими губами, которые хрипло шепчут его имя. Знать, что это он вызвал такой дикий, бешеный голод в ней. Она не просто хочет…хочет ЕГО. Ника. Как никто и никогда в его вечной жизни не хотел. Прикасаться к ней и дарить наслаждение и получать от этого кайф не сравнимый с дозой красного порошка, не сравнимый ни с чем. Когда-нибудь она снова скажет ему «люблю», он готов подождать, когда она рядом. Вот такая, доступная…принадлежащая только ему.
Поймав ее вздох губами, завернул полотенце и отнес в постель.
— Я принесу тебе завтрак.
— И мою одежду, — щеки вспыхнули.
— Можно я скажу «нет»?
— НЕТ!
Он засмеялся и закрыл за собой дверь.
Вернулся с подносом, она сидит на подоконнике в его рубашке, растрепанная, пахнущая шампунем.
— Я должен работать, — но вместо этого подошел к ней и запустил пальцы во влажные волосы.
— Иди… — ответила тихо и потерлась щекой о его ладонь, — можно с тобой?
— Можно, со мной все можно, — сказал и сам удивился. Забрать ее в офис? Впервые за семь лет их брака. Никогда не брал, даже в мыслях не было. А сейчас казалось, отпустит, а вернется все волшебство между ними исчезнет. Волшебство захотелось забрать с собой и контролировать.
— Я не буду мешать?
Черт за ее улыбку можно тысячу раз сдохнуть.
— Будешь, — улыбка исчезла, — я хочу, чтобы ты мне мешала.
Положил ей в рот кусочек тоста и подал стакан с молоком.
Пока переодевался краешком глаза следил, как она ест, как тоненькая струйка молока стекла по подбородку и спряталась на груди. Если он не прекратит, работы сегодня не будет. Второй день…Ложь! Пятый! Все сброшено на Серафима, который теперь его заместитель, сделки, закупки партий товара, продление договора с кланами. Но сегодня нельзя пропустить. Носферату требуют новых жертв, Гиены оплошали в Китае нужно заплатить взятку. Европейский Клан нуждается в финансовой поддержке и наконец Влад, куда он делся черт его раздери?… Не оставил ни одного документа по новому проекту с ликанами в Чехии.
Дьявол она одевается, а не раздевается…приказал члену успокоиться, а в ответ его послали далеко и надолго. В паху снова требовательно заныло.
Оделась, и стало больно, ревность даже к ее шелковым чулкам и нижнему белью, которое может соприкасаться с ее кожей всегда.
Секунда, он уже возле нее и застегнул ее платье сзади, отодвинул волосы и с наслаждением вдохнул запах.
— С ума сойти, — прошептал ей на ушко.
— Поехали?
Повернулась к нему, и он задохнулся, увидев браслет на ее запястье. Она вдруг взяла его за руку и, глядя прямо в глаза спросила:
— Та женщина…
— Нет женщин, — оборвал, не дав закончить, — есть ты.
Удивлена. Не верит. Начнет верить. Он заставит. На недоверие не останется времени.
Сделки, контракты, телефонные звонки, все снуют туда-сюда. Дверь открывается и закрывается. Секретарь назойливо стучит в кабинет. А он как дурак смотрит как она сидит в кресле, закинула ногу на ногу, читает…пьет кофе. Иногда смотрит на него, иногда в окно. В середине разговора с подчиненными вдруг набрал номер цветочного магазина и через несколько минут ей привезли букет белых роз. Продолжил разговор. Черт, впервые он отсутствует. Он не вникает в суть сделки. Перечитал раз пять и отложил, снова смотрит на нее. Она читает, поправила прядь волос за ухо, склонила голову к плечу. Даже отсюда видит на ее шее следы от его жадного поцелуя. В животе все скрутилось в узел. Почувствовать губами пульсацию венки на тонкой шее стало необходимостью.