— А где мама, Ками?
Фэй бросила тревожный взгляд на Влада, но тот настороженно смотрел на ребенка, от нее зависело решение Мокану и жизнь Марианны. Понятно одно, никакого гипноза уже нет, и, наверняка, не было довольно долгое время. В какой момент вернулись чувства? Что стало толчком? Это не появление Камиллы…это нечто другое. И Владу казалось он знает ответ на этот вопрос, только тогда он даже не думал об этом.
— Мама ушла тебя спасать. Сэми говорит, что ей очень страшно там одной.
Ник резко поднял голову и посмотрел на короля, его брови сошлись на переносице, а на скулах заиграли желваки:
— Где она? К кому пошла?
— К Асмодею, — ответила Фэй и зажмурилась, потому что в этот момент Ник со всей силы ударил кулаком по стене и на пол посыпались куски штукатурки, а по выцветшим панелям пошла трещина. Влад стиснул челюсти до хруста. Откудова-то издалека доносилось рычание, низкое, утробное и в тот же момент нежный, непосредственный детский голосок врывался в адскую реальность:
— Папа ты вернешь маму домой? Папа, верни ее, пожалуйста…я буду очень послушной, папа…
Влад смотрел как Ник поднял Ками на руки, прижал к себе и очень тихо прошептал ей на ухо:
— Ваша мама вернется домой, я клянусь. Она вернется.
— А ты? — малышка гладила его по израненной щеке и преданно заглядывала в глаза.
Ник поднял голову и посмотрел на Влада, синие глаза сухо блестели:
— Асмодей предложил мне сделку. Я отказался. Мне нужен Изгой и его браслет, пора передать демону, что я передумал и что я согласен пополнить ряды его Палачей.
Влад почувствовал облегчение и легкую слабость во всем теле. Сэми оказался прав, а они все заблуждались и он в первую очередь — ни один гипноз не убьет эту бешеную, дикую любовь. Возможно только время или смерть. Но почему-то сейчас, глядя как Ник, отстранившись от них что-то тихо шепчет Ками на ушко, Влад не верил, что даже смерть сможет что-то изменить. Марианна не сдалась не только потому что любит и эта любовь слепит ее разум, а потому что только она верила в Николаса. Верила даже тогда, когда никто из них не верил, даже тогда когда сам Ник ненавидел и презирал себя. Возможно, когда-нибудь они получат ответы на все вопросы. Влад лишь боялся, что сейчас они продлили эту дикую агонию и безумие, которое порождала испепеляющая страсть Николаса к Марианне. Такая любовь страшнее ненависти. Сам Влад ее боялся. Он не познал даже четверти того Ада в который окунулись эти двое, как не познал и десятой доли того Рая, в котором они горели заживо. Оба. В равной степени.
Даже выражение «пока смерть не разлучит нас» казалось сомнительным. Это не про них.
28 ГЛАВА
… я почти достиг моего неба. Небо других я ни во что не ставлю и о нём не хлопочу…
(с) Эмили Бронтэ. Грозовой перевал
— Пусть останутся наедине. Я не думаю, что он причинит вред собственному ребенку.
Фэй посмотрела на Влада и тяжело вздохнула, подала ему стакан с виски, но тот резко поставил его на стол.
— А я не знаю, что думать Фэй. Он ведет какую-то игру. Странную, идиотскую игру у меня за спиной. Вы долгое время провели вместе, пока я занимался помилованием. Что он сказал тебе?
Фэй задумчиво посмотрела на хрустальный бокал, на блики от лучей солнца.
— Ничего не сказал, Влад.
— Фэй, не скрывай. Посмотри на меня. Тебя что-то гложет, ты что-то знаешь и молчишь. Я, черт раздери, тоже хочу знать. Имею право после того как вытащил этого гребаного сукина сына с того света.
Влад посмотрел на Фэй и сжал руки в кулаки.
— Он ничего мне не сказал, Влад. Клянусь. Я знаю ровно столько же сколько и все мы. Пока я смазывала его раны, бинтовала, он молчал. Очень серьезные раны, Влад. Он должен был умереть от них еще сутки назад, удивительная способность к выживанию даже для бессмертного. Его пытали не так как других. На нем испытали новые способы развязать язык. И еще…я видела отметину на его ладони. Незаживающий ожог.
Влад все же отхлебнул виски и отвел взгляд:
— Инквизиторы имеют в своем арсенале столько пыточных инструментов, что это неудивительно.
— Нет, Влад. Этот ожог он…это не от пыток. Я уже видела такое…раньше.
— Меньше всего меня сейчас волнует его физическое состояние. Меньше всего, Фэй. Можешь назвать меня жестоким, бесчувственным. Но он должен был умереть. Сегодня. Не завтра или послезавтра, а сегодня. Я принял решение, это должно было прекратится. Хватит. Я переполнен этими выходками, народ жаждет крови, виноватых, тех кто ответит и он должен был ответить, Фэй.
Влад резко встал и со свистом выдохнул.
— Это должно было закончиться.
— Когда я увидела этот ожог…я подумала о том, что возможно мы многого не знаем.
Влад швырнул бокал о стену и тот разбился.
— Не так как я думаю? А о чем мне думать? Сотни убитых, растерзанных, разодранных и сожжённых. Голодающие дети. Попытки взять власть в свои руки. Уничтоженные охотники с которыми был подписан договор и которые очень скоро захотят мести. О чем я должен думать? О том что мой брат в очередной раз слетел с катушек? О его ревности? Больной любви? О чем я, черт раздери, должен думать? Я скажу тебе, как все будет, Фэй. Он вернет Марианну, мы все закроем глаза в очередной раз. Вот что будет. Пороховая бочка. День за днем, столетие за столетием. И рано или поздно все повторится. Я устал прикрывать его задницу. Я не Самуил. Я просто устал.
Фэй прошлась по комнате, а потом остановилась напротив Влада.
— Тот ожог…у Изгоя такой же. Незаживающий шрам. Вечное клеймо раба Асмодея
Влад медленно повернул голову к Фэй и его брови сошлись на переносице.
— И что это значит?
— Когда демон призывает своих Палачей то на ладони каждого из них возгорается плоть. Так они получают новое задание.
— Что ты хочешь этим сказать?
Фэй подошла к Владу и положила руки ему на плечи:
— Помнишь Ник и Изгой отправились вместе вернуть Ками? Я подозреваю, что …Изгой. Он давал Нику свою вену.
— Хватит загадок Фэй. Просто скажи. Я не в силах сейчас складывать ребусы и угадывать.
Фэй никогда раньше не видела Влада таким. Это не просто вселенская усталость, это ярость и лопнувшее терпение. У каждого своя мера. У Влада она была безгранична, но он устал, сломлен, раздавлен. На его глазах семья рассыпалась в прах. Все что имело такое значение именно для него. Фэй знала насколько ему больно. Нет это никогда не выражалось в сильных эмоциях, он слишком сдержан для этого. Но и он уже не мог быть объективным. Он хранил свою тайну. Те самые письма, которые сломали окончательно. Возможно такое непримиримое отношение к брату обусловлено именно этим. Но Фэй слишком хорошо знала Влада. Дело не только в ревности — он разочарован. И принятие решения стоило ему многого. Он испил свою чашу боли. И сейчас, когда пришлось делать шаг назад, груз вины перед всеми давит его.
— Влад, Ник стал Палачом. Не по своей воле. Это была ошибка Изгоя. Но в тот момент у них обоих не было выбора. А сейчас…я думаю, Асмодей призвал всех своих карателей. Он набирает новый отряд. Каждый, в ком течет кровь Палача получил свой вызов. И Ник вместе со всеми. И…если это так, то никакого гипноза не было. Каратели не поддаются гипнозу. Они могут отключить свои чувства сами.
Влад закрыл глаза и стиснул челюсти:
— Ты хочешь сказать, что все те зверства, что совершил мой брат были сделаны по собственной воле? Что никто не управлял его разумом и он сознательно пошел на предательство?
— Нет, Влад. Я хочу сказать, что твой брат получил задание и не мог отказаться. У Асмодея есть методы для убеждения. А когда…когда все зашло слишком далеко он сдался вам. Нет не потому что вы были сильнее — он так решил. Если бы Мокану в самом деле хотел тебя свергнуть — он бы довел это до конца.
Влад резко встал со стула:
— Ты хочешь сказать, что он жертва Асмодея? Оправдать его? Защитить как всегда, Фэй?
— Я хочу сказать, что не он жертва Асмодея — мы все его жертвы. Ты думал убийство всех карателей Верховного демона сойдет нам с рук? Я много думала об этом и ждала удара и вот он — сокрушительный по всем нам.
Влад несколько минут молчал глядя в одну точку.
— Допустим ты права. Допустим. Я хочу услышать это лично от него. Пусть поговорит со мной и скажет об этом. Я хочу знать, какого дьявола он разрушил нашу семью? Какого дьявола моя дочь сейчас в лапах этого чудовища? Позови моего брата. Пришел момент истины. Я заставлю его говорить, и инквизиторы мне позавидуют.
— Не вижу смысла в этом разговоре. Но король приказал…кто я, чтобы отказываться?
Влад смотрел на Николаса. Не изменился. Такой же наглый взгляд и проклятый сарказм, с которым тот не расстается даже в такие моменты. Проклятый маньяк. К черту церемонии.
— Никто! Ты — никто, Николас! Для меня! Но, ты все для моей дочери и для ваших детей. Поверь, если бы моя дочь не пошла сама в это пекло ради тебя, я бы палец об палец не ударил, чтобы вытянуть такую тварь как ты, с того света.
Ник усмехнулся, но взгляд остался холодным, отрешенным.
— Я в этом не сомневался. И как ты заметил — мне это было не нужно, Влад.
В этот момент король резким движением впечатал Мокану в стену, схватил за шиворот:
— Не нужно? А что тебе нужно по жизни Николас Мокану? Что тебе нужно? Титулы? Власть? Что? Я дал тебе все! Свою дочь, свой трон! Все! Несмотря на то, что ты трахал мою жену, чуть не убил моего ребенка. Предатель, мать твою! Ты — кость поперек горла! Что же ты за чудовище? Смотрю на тебя и не понимаю, как мы можем быть братьями?!
Ник оттолкнул Влада и пошел на него тяжелой поступью:
— Ты дал мне все? Что ты мне дал? То, что принадлежало мне по праву? То, чего меня лишили? Трон? Да он нахрен мне не нужен? Твоя жена? Она предпочла тебя! Твоя дочь? Я женился на ней и любил как умел! Так как могу. Хотел бы красивее любить, да не получается. Видно не так заточен. Не аристократ все же. Не граф.