– Даже если это противоречит вашему личному мнению?
– Это – серьезный вопрос безопасности государства. Боюсь, что личные мнения здесь недопустимы.
– А, бросьте. Даже капитан Негри, и тот иногда позволяет себе иметь личное мнение, как я слышала.
Она сказала что-то не то. Атмосфера в комнате стала гораздо прохладнее.
– Откуда вам известно о капитане Негри? – напряженно спросил Тейлор.
– Все знают о Негри. – Три пары глаз изумленно смотрели на нее. – А, б-бросьте! Будь я агентом Негри, вы бы об этом никогда не узнали. Он не дилетант!
– Напротив, – отрывисто проговорила Мехта, – мы считаем, что он действует настолько умело, что это вы никогда бы об этом не узнали.
– Чушь! – с отвращением отозвалась Корделия. – Откуда вы это взяли?
Мехта поняла ее вопрос буквально.
– Я предполагаю, что вас контролирует – возможно, неосознанно – этот довольно зловещий и загадочный адмирал Форкосиган. Вас начали обрабатывать во время вашего первого плена и, видимо, закончили во время последней войны. Вам предназначалась роль главного агента барраярской разведывательной сети, взамен того, который только что был обезврежен. Возможно, вы просто сидели бы на месте и бездействовали много лет, пока не наступит критический момент…
– Зловещий? – прервала ее Корделия. – Загадочный? Эйрел-то! Просто смешно!
«Просто плакать хочется».
– Совершенно очевидно, что он вас контролирует, – удовлетворенно заключила Мехта. – Вы явно стремитесь безоговорочно ему повиноваться.
– Я не компьютер. – Она продолжала нервно постукивать ногой. – А Эйрел – единственный человек, который никогда не принуждал меня ни к чему. Полагаю, этого требует честь.
– Видите? – обратилась Мехта к Тейлору. На Корделию она даже не взглянула. – Все сходится.
– Только если вы стоите на голове! – не выдержала Корделия. Она гневно посмотрела на коммодора. – Я не обязана выполнять этот приказ. Я могу подать в отставку.
– Нам не нужно ваше согласие, – спокойно сказала Мехта, – даже как гражданского лица. Достаточно разрешения ближайшего родственника.
– Моя мать никогда так со мной не поступит!
– Мы уже подробно поговорили с ней обо всем. Она очень тревожится за вас.
– П-понятно. – Корделия замолчала, бросив взгляд в сторону кухни. – А я-то удивлялась, почему так долго нет кофе. Угрызения совести, а? – Она вполголоса запела, потом смолкла. – Ну что же, вы прекрасно подготовили операцию. Перекрыли мне все выходы.
Тейлор изобразил улыбку, пытаясь ее успокоить.
– Вам нечего бояться, Корделия. Самые лучшие специалисты будут вас… консульти… лечить…
«Обрабатывать», – подумала Корделия.
– А когда все придет в норму, вы сможете вернуться к прежней жизни.
«Хотите стереть меня? И его стереть… Проанализировать до полного уничтожения, как мое несчастное любовное послание».
Она грустно улыбнулась ему в ответ:
– Извините, Билл. У меня такое чувство, что с меня начнут сдирать слой за слоем, как с луковицы в поисках семян.
Тейлор ухмыльнулся:
– У луковиц нет семян, Корделия.
– Виновата, ошиблась, – сухо ответила она.
– И, честно говоря, – договорил он, – если вы правы, а… э-э… мы ошибаемся, то быстрее всего вы это докажете, сотрудничая с нами. – Его улыбка была обезоруживающей.
– Да, конечно…
«Если не думать о таком пустяке, как гражданская война на Барраяре… об этом камне преткновения… маленьком таком камешке… Бумага оборачивается вокруг камня».
– Мне очень жаль, Корделия. – Ему и правда было жаль.
– Ничего.
– Это очень ловкий прием, – задумчиво рассуждала Мехта, – спрятать агентурную сеть под любовную историю. Можно было бы поверить, будь герои немного правдоподобнее.
– Что правда, то правда, – согласилась Корделия, сдерживая дрожь в голосе. – Не часто бывает, чтобы тридцатичетырехлетняя женщина влюбилась, как девчонка. Совершенно неожиданный… дар в моем возрасте. И еще более неожиданный в сорок четыре, насколько я понимаю.
– Вот именно, – подтвердила Мехта, довольная ее сообразительностью. – Кадровый офицер средних лет – не слишком романтическая фигура.
Тейлор открыл было рот, словно желая что-то сказать, но потом передумал и углубился в изучение своих ногтей.
– Думаете, вы меня от этого излечите? – спросила Корделия.
– О да.
– А-а… – «Сержант Ботари, где ты? Слишком поздно». – Вы не оставляете мне выбора. – «Тяни, – шептал внутренний голос. – Жди удобного момента. Притворись, что ты на Барраяре, где все возможно». – Мне м-можно принять душ… переодеться, собрать вещи? Насколько я понимаю, это будет долгая история.
– Конечно.
Тейлор и Мехта обменялись взглядами облегчения. Корделия дружелюбно улыбнулась.
Доктор Мехта прошла за ней в спальню без санитара. Кажется, момент наступил… У Корделии даже голова закружилась.
– Вот и отлично, – сказала она, закрывая дверь. – Можно будет поболтать, пока я собираюсь.
«Сержант Ботари, ты был немногословен, но ты действовал. Есть время для слов и время, когда даже лучшие слова бессильны. Жаль, что я так плохо тебя понимала. Слишком поздно…»
Мехта уселась на кровать: верная своему долгу, она и сейчас продолжала наблюдение за подопытным кроликом, дергающимся в клетке. «Собираешься писать обо мне научную статью, Мехта? – сердито подумала Корделия. – Бумага оборачивается вокруг камня!..»
Она бродила по комнате, открывая ящики, хлопая дверцами. Нашелся ремень – даже два – и цепочка для пояса. Вот ее документы, кредитные карточки. Так, делаем вид, будто их не замечаем. На ходу она что-то говорила. Ум лихорадочно работал: «Камень ломает ножницы…»
– Знаете, вы немного напоминаете мне покойного адмирала Форратьера. Вам обоим желательно разобрать меня на части и посмотреть, что находится внутри. Но Форратьер больше походил на ребенка. Не собирался потом за собой убирать. В отличие от него вы искренне намерены, разобрав, сложить меня снова, но, с моей точки зрения, разница не столь уж велика. Эйрел был прав насчет людей в комнатах, затянутых зеленым шелком…
У Мехты был озадаченный вид.
– Вы перестали заикаться, – удивилась она.
– Да… – Корделия остановилась перед аквариумом, с любопытством его рассматривая, – действительно перестала. Как странно…
«Камень ломает ножницы»…
Она сняла крышку с аквариума. В горле встал знакомый комок – смесь страха и предчувствия. Затем, словно невзначай, зашла Мехте за спину, держа в руках цепочку и рубашку.
«Пора сделать выбор. Пора сделать выбор. Я сделала выбор!»
Она кинулась вперед, обернула цепочку вокруг шеи врача, рывком заломила ей руки назад и крепко обмотала запястья другим концом цепочки. Мехта придушенно пискнула.
Держа ее сзади, Корделия прошептала ей на ухо:
– Через секунду я дам вам воздух. На какой срок – зависит от вас. Вам предстоит попробовать настоящий барраярский метод допроса. Он мне никогда не нравился, но теперь я вижу, что иной раз без него не обойтись – например, когда вам страшно некогда… – «Она не должна догадаться, что я блефую. Не должна». – Сколько у Тейлора людей вокруг здания и где именно они расставлены?
Корделия чуть ослабила цепочку. С остановившимся от страха взглядом Мехта выдавила:
– Нисколько!
– Все критяне – лжецы, – пробормотала Корделия. – А Билл – не дурак. – Подтащив врача к аквариуму, она сунула ее лицо в воду. Та отчаянно вырывалась, но Корделия была выше, сильнее и гораздо лучше тренирована.
Мехта начала терять сознание. Корделия вытащила ее и позволила пару раз вдохнуть.
– Не хотите пересмотреть свою оценку? – «Господи, а что, если это не подействует? Теперь они уже никогда не поверят, что я не агент».
– Ох, не надо, – еле выговорила Мехта.
– Ладно, лезьте обратно. – Корделия снова ее окунула.
Вода качалась и выплескивалась из аквариума. Корделия видела сквозь стекло лицо Мехты: странно увеличенное, болезненно-желтое, с причудливыми бликами от камешков на дне. Изо рта у нее вырывались серебряные пузырьки и всплывали вокруг лица. Вынимаем…
– Так. Сколько? Где?
– Правда, нет!
– Попейте еще.
– Вы не станете меня убивать!
– Ставьте диагноз, доктор, – прошипела Корделия. – Я нормальная женщина и притворяюсь сумасшедшей или сумасшедшая и притворяюсь нормальной? Растите жабры!
У нее сорвался голос. Она снова погрузила лицо своей жертвы в воду, заметив, что тоже затаивает дыхание. «А вдруг она права, а я ошибаюсь? Что, если я агент, но не подозреваю об этом? Как отличить подделку от оригинала? Камень ломает ножницы…»
Дрожа всем телом, она представила себе, как держит и держит голову этой женщины под водой, пока та не перестает сопротивляться, пока не потеряет сознание, и потом еще – пока не наступит гибель мозга. Сила, возможность, желание – у нее есть все. «Так вот что чувствовал Эйрел на Комарре, – подумала она. – Теперь я понимаю. Нет. Теперь я знаю».
– Сколько? Где?
– Четверо, – прохрипела Мехта. Корделия обмякла от облегчения. – Двое в вестибюле. Двое в гараже.
– Спасибо, – механически поблагодарила Корделия, но горло стиснул спазм. – Простите меня… – Она не знала, услышала ли ее посиневшая Мехта.
Бумага оборачивает камень.
Она связала женщину и сунула ей в рот кляп – так же, как проделал это Форкосиган с захваченным Готтианом, и уложила на полу, между стеной и кроватью. Быстро рассовала по карманам документы, кредитные карточки, деньги. Потом включила душ и на цыпочках подошла к двери. Ох, как нужна сейчас минута, всего одна минута, чтобы овладеть собой…
Тейлор и санитар куда-то вышли – наверное, на кухню выпить кофе. Не желая рисковать такой удачной возможностью, она не стала задерживаться – даже для того, чтобы надеть ботинки. Корделия сделала шаг в гостиную и осторожно осмотрелась.
О Боже! Тейлор стоял в дверях кухни, поднося чашку к губам. Они замерли, глядя друг на друга.
Корделия подумала, что зрачки у нее, наверное, огромные, как у какого-нибудь ночного зверька. У наблюдавшего за ней коммодора странно искривились губы. Потом он медленно поднял левую руку, отдавая ей честь. Рука была не та, но в другой он держал чашку кофе. Он отпил глоток, не сводя с нее глаз.