Он угрюмо глядел сквозь нее.
— Вы вроде форов, мэм.
Потеряв терпение, она сдалась.
После обеда Корделия устроилась поудобнее на узкой койке в своей каюте и принялась изучать каталог компьютерной библиотеки. Она выбрала фильм с не внушающим опасений школьным названием — «Люди и места Барраяра» — и открыла его. Текст, как и обещал заголовок, был довольно банален, но зато изображение оказалось просто сказочным. Ее бетанским глазам предстал зеленый, солнечный, цветущий мир. Люди ходили по улице без носовых фильтров, дыхательных аппаратов и даже без летней теплозащиты. Климат и ландшафт планеты были удивительно разнообразны: здесь были даже настоящие океаны с лунными приливами — разве сравнишь их с плоскими солеными лужами, которые у нее дома принято называть озерами!
В дверь постучали.
— Войдите, — отозвалась она, и появился Форкосиган, приветствовавший ее кивком. «Странное время суток для парадной формы, — подумала она. — Но ей-богу, смотрится он в ней отлично. Просто великолепно». Сопровождавший капитана сержант Ботари остался снаружи. Форкосиган обошел каюту, словно что-то выискивая; наконец взгляд его остановился на обеденном подносе. Он снял с него посуду и подпер им дверь, чтобы удержать ее в слегка приоткрытом положении.
Корделия удивленно подняла брови.
— Это действительно необходимо?
— Думаю, да. При теперешних темпах распространения сплетен я наверняка очень скоро столкнусь с шуточкой относительно привилегий моего звания, и не смогу сделать вид, что не расслышал. Боюсь, что тогда мне придется наказать несчастного… э-э, юмориста. Да и вообще у меня неприязнь к закрытым дверям. Никогда не знаешь, что происходит по другую сторону.
Корделия расхохоталась:
— Это напоминает мне старый анекдот про девушку, которая говорит парню: «Давай не будем, а всем скажем, что было».
Форкосиган поморщился в знак согласия и, усевшись на вращающееся кресло у встроенного в стену металлического столика, развернулся к ней. Он откинулся на спинку, вытянув ноги перед собой, и лицо его стало серьезным. Корделия с полуулыбкой склонила голову набок. Решив, видимо, начать с отвлеченной беседы, он кивнул в сторону висящего над кроватью экрана:
— Что вы просматривали?
— Барраярскую географию. Такая красота! Вы когда-нибудь бывали у океана?
— Когда я был маленьким, мать каждое лето возила меня в Бонсаклар. Это был своего рода аристократический курорт на побережье, за которым начинались горы, поросшие девственными лесами. Мой отец, как правило, не бывал там — он оставался в столице или в войсках. Праздник Середины Лета совпадал с днем рождения старого императора, и там устраивали совершенно фантастический фейерверк над океаном — по крайней мере, в то время он казался мне фантастическим. Весь город высыпал на эспланаду, и никто не был вооружен. В день рождения императора дуэли были запрещены, и мне разрешали бегать где вздумается. — Он уставился в пол. — Я не был там уже много лет. Мне хотелось бы как-нибудь свозить вас туда на Праздник Середины Лета, если представится такая возможность.
— Я с удовольствием приму ваше приглашение. А когда ваш корабль возвращается на Барраяр?
— Боюсь, не скоро. Вам предстоит долгий плен. Но раз вашему кораблю удалось скрыться, то когда мы вернемся, не будет смысла продолжать ваше интернирование. Вас освободят, вы сможете явиться в бетанское посольство и отправиться домой. Если пожелаете.
— Если пожелаю?! — неуверенно рассмеялась она и откинулась назад на жесткую подушку. — А почему я могу не пожелать?
Он пристально всматривался в ее лицо. Его поза изображала абсолютную непринужденность, но один из каблуков неосознанно выстукивал по полу предательскую дробь. Форкосиган сурово глянул на него, и стук прекратился.
— Я думал, когда мы прибудем на Барраяр и вы получите свободу, вы, возможно, захотите остаться.
— Чтобы побывать в… как бишь его, Бонсакларе и так далее? Не знаю, насколько долгий отпуск мне предоставят, но… конечно, я люблю новые места. Мне очень хотелось бы посмотреть вашу планету.
— Не в гости. Насовсем. В качестве… леди Форкосиган. — Его лицо осветилось невеселой усмешкой. — Ну вот, теперь я совсем запутался. Обещаю, что больше никогда не назову бетанцев трусами. Клянусь, ваши обычаи требуют большей храбрости, чем самые самоубийственные соревнования наших мальчишек.
Она позволила себе выдохнуть.
— Вы… вы не разыгрываете меня? — Интересно, подумала она, откуда взялась фраза о сердце, которое готово выскочить из груди. Ощущение было такое, что оно, наоборот, ухнуло прямо в желудок. Она с внезапной четкостью осознала свое тело — его близость она явственно ощущала уже давно.
Он покачал головой.
— Нет, я вовсе не хочу никакой фальши — ни для вас, ни с вами. Вы заслуживаете самого лучшего. Я далеко не самая блестящая кандидатура — вам это уже известно. Но по крайней мере я могу предложить вам лучшее, что у меня есть. Милая Ко… командор, скажите — возможно, по бетанским меркам я слишком тороплю события? Я много дней ждал подходящего момента, но он все никак не наступал.
— Много дней! И как долго вы обдумывали это?
— Впервые это пришло мне в голову, когда я увидел вас в ущелье.
— Что, когда я блевала там, в грязи?
Он ухмыльнулся.
— С исключительным самообладанием. К тому времени, когда мы похоронили вашего офицера, я уже был уверен.
Она потерла губы рукой.
— Вам кто-нибудь говорил, что вы ненормальный?
— В таком контексте — еще ни разу.
— Я… вы смутили меня.
— Но не оскорбил?
— Нет, конечно же нет.
Он слегка расслабился.
— Вам, конечно, вовсе необязательно отвечать мне прямо сейчас. Пройдет еще несколько месяцев, прежде чем мы доберемся до дома. Но я не хотел, чтобы вы думали… ситуация довольно щекотливая, ведь вы находитесь в плену. Я не хотел, чтобы вы думали, что я предлагаю вам нечто оскорбительное.
— Мне это и в голову не пришло, — слабым голосом возразила Корделия.
— Я должен сказать вам еще кое-что, — продолжал Форкосиган, снова принявшись увлеченно разглядывать свои ботинки. — Это будет непростая жизнь. С тех пор, как я встретил вас, я много думал о том, что карьера, основанная на подчистке политических промахов, как вы это сформулировали, возможно, и не является такой уж высокой честью. Быть может, мне стоит заняться предотвращением неудач в зародыше. Это будет гораздо более опасно, чем военная служба — предательства, ложные обвинения, покушения… возможно — изгнание, нищета, смерть. Мерзкие компромиссы с негодяями ради худого мира, но если подумать о детях — уж лучше это делать мне, а не им.
— Да уж, вы знаете, чем соблазнить… — беспомощно проговорила она, потирая подбородок и улыбаясь.
Форкосиган поднял глаза — в них замерцала робкая надежда.
— А как вообще на Барраяре начинают политическую карьеру? — спросила она, пытаясь нащупать твердую почву. — Я полагаю, вы собираетесь пойти по стопам вашего деда, принца Ксава, но у вас нет его преимуществ — императорского родства. Как в этом случае можно получить должность?
— Есть три пути: императорское назначение, наследственный пост или восхождение по служебной лестнице. Совет Министров получает самых толковых людей именно этим, последним способом. В этом их сила, но этот путь для меня закрыт. Место в Совете Графов получают по наследству. Этот пост принадлежит мне по праву, но лишь после смерти отца, так что это отодвигается на неопределенный срок. Да и вообще, Совет Графов уже отжил свое — просто сборище дряхлых ископаемых, зараженных самым узколобым консерватизмом и заботящихся лишь о сохранении своих привилегий. Я не уверен, что через него можно сделать что-то значительное. Возможно, им нужно просто позволить доковылять до самораспада. Но только не передавайте никому мои слова, — быстро добавил он, словно опомнившись.
— Странная организация у вашего правительства.
— Оно не организовывалось. Просто возникло.
— Может, вам стоит разработать конституцию.
— Слова истинной бетанки. Ну, может, мы и займемся этим, хотя в наших условиях подобная затея непременно разожжет гражданскую войну. Так, остается еще императорское назначение. Тут все происходит быстро, но мое падение может быть столь же стремительным и эффектным, как и взлет, если я навлеку на себя гнев старика или же если он умрет. — Он говорил, строил планы, и в его глазах сиял огонь грядущих сражений. — Мое единственное преимущество состоит в том, что он любит прямоту. Не знаю, когда он успел пристраститься к честности — вокруг него ее так мало.
— Знаете, мне кажется, вам понравится заниматься политикой — по крайней мере на Барраяре. Возможно, потому, что у вас она чертовски похожа на то, что в других местах называется войной.
— Однако сейчас на повестке дня гораздо более срочная политическая проблема, касающаяся вашего корабля и некоторых других вещей… — Он замялся, с каждой секундой все более теряя присутствие духа. — Возможно… возможно, просто неразрешимая. Наверное, я действительно рано завел разговор о женитьбе, пока еще неизвестно, как все обернется. Но я не мог допустить, чтобы вы продолжали думать, что… хотя, впрочем, что именно вы думали?
Она покачала головой. — Не стоит говорить об этом сейчас. Я расскажу вам как-нибудь потом. Думаю, в этом нет ничего неприятного для вас.
Форкосиган обнадежено кивнул и продолжил:
— Ваш корабль…
Она встревожено нахмурилась. — У вас будут неприятности из-за того, что мой корабль сумел ускользнуть?
— Именно это мы и должны были предотвратить. Тот факт, что в тот момент я был без сознания, может послужить смягчающим обстоятельством. Но против меня — моя позиция по этому вопросу, высказанная во всеуслышание на императорском совете. Обязательно возникнут подозрения, что я намеренно позволил вам улизнуть, чтобы сорвать авантюру, которую крайне не одобряю.
— Очередное разжалование?
Он рассмеялся.