— И все же его отправили в отставку.
— Почетную отставку. По медицинским показаниям.
— Это ты присоветовал своему отцу взять его на службу?
— Да. Похоже, это было как раз что надо. Он никогда не будет нормален в нашем понимании этого слова, но по крайней мере у него есть форма, оружие и кой-какие правила, которым надо следовать. Похоже, это дает ему психологическую опору. — Он медленно провел пальцем по краю стопки с бренди. — Видишь ли, он был ординарцем Форратьера в течение четырех лет. Когда его перевели на «Генерал Форкрафт», он уже был не в себе. На грани раздвоения личности: расслоение воспоминаний и все такое прочее. Жуткое дело. Видимо, роль солдата — единственная человеческая роль, с которой ему под силу справиться. Она позволяет ему обрести некоторое самоуважение. — Он улыбнулся ей. — А вот ты, наоборот, выглядишь просто восхитительно. Ты можешь… э-э… погостить подольше?
В его лице читалось неуверенное желание, безгласная страсть, подавленная нерешительностью. «Мы так долго сомневались, — подумала она, — Что это уже стало привычкой». Потом она поняла: он опасается, что она всего лишь приехала в гости. Чертовски далекий путь для дружеской беседы, любовь моя. Ты-таки пьян.
— Сколько захочешь. Когда я вернулась домой, то обнаружила, что… там все изменилось. Или я сама изменилась. Все разладилось. Я переругалась почти со всеми и улетела, едва избежав… э-э, серьезных неприятностей. Мне нет дороги назад. Я подала в отставку — отослала заявление с Эскобара… Все мои вещи — в багажнике флайера, на котором я прилетела.
Она упивалась восторгом, вспыхнувшем в его глазах: до него наконец дошло, что она приехала насовсем. Ну, значит, все в порядке.
— Я бы встал, — проговорил он, потеснившись в кресле, — но почему-то сначала у меня отказывают ноги, а уж потом — язык. Я бы предпочел упасть к твоим ногам несколько более достойно. Я скоро приду в норму. А пока, может, ты переберешься ко мне?
— С радостью. — Она пересела. — Но я не раздавлю тебя? Я ведь не пушинка.
— Вовсе нет. Терпеть не могу миниатюрных женщин. Ах, вот так гораздо лучше.
— Да. — Она пристроилась у него на коленях, обвила руками его грудь, опустила голову ему на плечо и еще охватила его одной ногой, чтобы уж окончательно завершить захват. Ее пленник издал какой-то непонятный звук — то ли смешок, то ли вздох. Ей хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.
— Знаешь, тебе придется отказаться от идеи алкогольного самоубийства.
Он склонил голову набок.
— А я-то думал, что действую достаточно тонко.
— Не слишком.
— Ну что ж, не возражаю. Это чертовски неудобный способ.
— Да, ты встревожил своего отца. Он так чудно на меня посмотрел.
— Надеюсь, не враждебно. У него есть такой особый испепеляющий взгляд. Доведен до совершенства десятилетиями практики.
— Вовсе нет. Он мне улыбнулся.
— Боже милостивый. — В уголках его глаз появились смешливые морщинки. Корделия рассмеялась и повернула голову, чтобы получше рассмотреть его лицо. Так-то лучше…
— Я и побреюсь, — пообещал он в порыве энтузиазма.
— Только не переусердствуй из-за меня. Я ведь тоже ушла на покой. Как говорится, сепаратный мир.
— Действительно, мир. — Он уткнулся ей в волосы, вдыхая их аромат. Мышцы его расслабились — будто кто-то разом ослабил чересчур туго натянутую тетиву.
Спустя несколько недель после свадьбы они отправились в свою первую совместную поездку — Корделия сопровождала Форкосигана в его регулярном паломничестве в императорский военный госпиталь в Форбарр-Султане. Они ехали в автомобиле, позаимствованном у графа; за рулем сидел Ботари, исполнявший явно привычную для себя роль водителя и телохранителя в одном лице. Корделии, которая уже начинала понимать сержанта достаточно хорошо, чтобы видеть сквозь его непроницаемую маску, он казался напряженным.
Он неуверенно взглянул поверх головы Корделии, сидящей между ним и Форкосиганом.
— Вы рассказали ей, сэр?
— Да, обо всем. Все нормально, сержант.
Корделия поощрительно добавила:
— Я думаю, вы поступаете правильно, сержант. Я… хм, очень довольна.
Он слегка расслабился и почти улыбнулся.
— Спасибо, миледи.
Она исподволь наблюдала за ним, размышляя о той уйме проблем, которые он привезет сегодня нанятой им деревенской женщине из Форкосиган-Сюрло, и серьезно сомневаясь в том, что он способен справиться с ними. Она решила слегка прозондировать почву.
— А вы уже думали о том… что расскажете девочке о матери, когда она вырастет? Рано или поздно она захочет узнать.
Он кивнул, помолчал, затем заговорил:
— Скажу ей, что она умерла. Скажу, что мы были женаты. Здесь плохо быть незаконнорожденным. — Его руки стиснули руль. — И она не будет. Никто не будет называть ее так.
— Понимаю. — «Удачи тебе», — подумала она. Затем перешла к более легкому вопросу: — Вы уже знаете, как собираетесь назвать ее?
— Елена.
— Очень мило. Елена Ботари.
— Так звали ее мать.
Корделия была так удивлена, что у нее невольно вырвалось:
— Я думала, вы ничего не помните об Эскобаре!
Спустя какое-то время сержант проронил:
— Эти лекарства можно перехитрить, если знать, как.
Форкосиган вскинул брови. Для него это тоже явно было новостью.
— И как же вам это удалось, сержант? — спросил он, тщательно сохраняя нейтральный тон.
— Один мой знакомый как-то научил меня… Вы записываете то, что хотите запомнить, и думаете об этом. Потом прячете записку — так же, как вы прятали свои секретные документы от Раднова, сэр — они тоже так и не смогли догадаться. Потом, как только вас приводят обратно, когда еще не перестало тошнить, достаете ее и перечитываете. Если можете вспомнить хотя бы один пункт из списка, то обычно удается восстановить в памяти и остальное — еще до того, как они снова придут за вами. Потом опять проделываете то же самое. И опять. Еще помогает, если у вас есть какой-нибудь предмет. Вещь на память.
— А у вас был… э-э… предмет? — спросил Форкосиган, явно завороженный неожиданным откровением.
— Прядь волос. — Он снова надолго замолчал, потом добавил: — У нее были длинные темные волосы. Они хорошо пахли.
У Форкосигана был просветленный вид человека, нашедшего ключ к сложной загадке. Корделия, ошеломленная и даже несколько напуганная тем, что скрывалось за словами сержанта, откинулась в кресле и поспешила углубиться в изучение вида за окном. Впрочем, там действительно было на что посмотреть. Она залюбовалась пестрым пейзажем, проблесками воды и зелени в низинах между холмами, наслаждаясь ясным солнечным светом и свежим летним воздухом — таким прохладным, что для прогулки вовсе не нужны были никакие защитные устройства. Впрочем, она увидела и кое-что еще. Форкосиган проследил за направлением ее взгляда.
— А, ты заметила их?
Ботари слегка улыбнулся.
— Тот флайер, который нас не обгоняет — ты знаешь, кто это? — спросила Корделия.
— Имперская безопасность.
— Они всегда сопровождают тебя до столицы?
— Они сопровождают меня везде. Трудно убедить их, что моя отставка — это всерьез. До твоего приезда я развлекался тем, что отрывался от их слежки. Например, в лунные ночи я напивался и гонял на флайере по тем каньонам на юге. Флайер у меня новый, очень скоростной. Это их жутко бесило.
— О небо, да это же верное самоубийство. Ты правда вытворял такое?
Он выглядел слегка пристыженным.
— Боюсь, что так. Я тогда не думал, что ты можешь приехать. Это щекотало нервы. Я не пускался в такие адреналиновые эскапады с подросткового возраста. Военная служба вполне удовлетворяла эту потребность.
— Чудо еще, что ты не разбился.
— А я и разбился. Однажды, — признал он. — Ничего особенного, всего лишь небольшая авария. Кстати, хорошо, что напомнила — мне надо забрать флайер из ремонта. А то они с ним уже целую вечность возятся. От алкоголя я становлюсь вялым, как тряпка, поэтому у меня еще не хватило смелости летать без ремней безопасности. Так что никто, кроме флайера и нервов агента Негри, не пострадал.
— Два раза, — неожиданно прокомментировал Ботари.
— Прошу прощения, сержант?
— Вы разбивались дважды. — Уголки губ сержанта подергивались. — Вы не помните второй раз. Ваш отец сказал, что его это не удивляет. Мы помогли… э-э, вытянуть вас из каркаса безопасности. Вы были без сознания еще целый день.
Форкосиган явно был потрясен.
— Вы разыгрываете меня, сержант?
— Нет, сэр. Можете посмотреть на обломки флайера. Они разбросаны на полтора километра по Дендарийскому ущелью.
Форкосиган прочистил горло и вжался в кресло.
— Понятно.
Он помолчал, а затем добавил:
— Как… неприятно иметь такой пробел в памяти.
— Да, сэр, — вежливо согласился Ботари.
Корделия оглянулась на преследующий их флайер, видимый через просвет между холмами.
— Они наблюдали за нами все время? И за мной тоже?
Форкосиган улыбнулся, видя ее замешательство.
— Надо полагать, с того момента, как ты ступила на землю космопорта Форбарр-Султаны. Так уж вышло, что я стал популярен после Эскобара. Пресса, которая является здесь третьей рукой Эзара Форбарры, выставила меня этаким героем отступления, вырвавшем победу из пасти поражения и так далее… В общем, невообразимая чушь. У меня от нее желудок болит даже без бренди. Зная заранее то, что знал я, можно было бы справиться с этим делом гораздо лучше. А я пожертвовал слишком большим количеством крейсеров, прикрывая корабли десанта… хотя, конечно, такой ход был вынужденным, его диктовала чистая арифметика…
По выражению его лица Корделия поняла, что мысли его снова бродят по проторенному лабиринту неосуществленных возможностей. «Будь проклят Эскобар, — думала она. — Будь проклят твой император, принц Серг и Гес Форратьер, будь проклято все стечение обстоятельств, превратившее мальчишеские грезы о героизме в кошмар, полный убийств, преступлений и обмана. Ее присутствие явилось неплохим лекарством, но этого было недостаточно; в нем все еще оставалось что-то неладное, незалеченное.