Он предлагает нам, родителям, «найти позитивные факты и превратить их в позитивный опыт». Увидев в саду щегла, или дятла, или бегущего мимо кролика, или красивый закат, воспользуйтесь моментом, чтобы поговорить со своим ребенком о красоте момента. Или же, советует Хэнсон, вы можете обсудить, «как сильно вам обоим нравится вкус шоколада или песня, которую вы только что слышали по радио».
«Наслаждайтесь моментом десять, двенадцать или тридцать секунд, чтобы он записался в мозгу, – говорит исследователь. – Чем дольше это осознание, тем больший эмоциональный стимул оно дает, тем больше нервных клеток связываются между собой, тем сильнее след, оставленный в вашей памяти».
Вы также можете делать это перед сном, когда укладываете ребенка, – вспомните все счастливые моменты дня. Вы даже можете попросить ребенка представить, как хороший опыт погружается внутрь него, подобно теплому свету, или же «представьте счастливые моменты в виде драгоценностей, которые кладутся в сундук в вашем сердце» (Хэнсон).
Эксперты также рекомендуют подчеркивать хорошее в вашем ребенке. Если ваш сын прилагает все усилия, чтобы выполнить сложное домашнее задание, вы можете прокомментировать: «А ты упорный». Если он придержал дверь перед человеком в инвалидном кресле: «Ты такой заботливый!» Если ваша дочь выполняет ненавистную ей работу по дому: «Ты такая ответственная». Это лучше, чем давать оценку: «Ты все сделал супер!» или «Ты такая умница!» Просто назовите положительные черты, демонстрируемые вашим ребенком (изобретательность, забота, старательность, умение доводить до конца, смелость, решительность и т. д.).
Отмечайте и то хорошее, что вы видите в других людях, как и то, что приносит вам удовольствие.
Дэвид Стейндл-Раст, монах и ученый, обучает очень простому методу, как принять хорошее.
«Это так просто, – говорит он. – Почти как правила перехода через улицу, которые мы учили еще детьми. “Остановись, осмотрись, иди”. Вот и все, что нужно».
Когда вы испытываете благодарность, ощущение счастья становится глубже – это абсолютный антидот возбуждающему стрессу.
«Но как часто мы останавливаемся? – продолжает он. – Мы бежим по жизни. Мы не останавливаемся. Мы теряем возможности, потому что не останавливаемся». Это значит, что нам нужно «ввести в свою жизнь знаки остановки». Чем чаще вы будете останавливаться и осматриваться, впуская в свое сердце увиденную красоту, чем чаще вы будете получать приятные ощущения, например, когда обнимаете кого-то, тем больше благодарности вы начнете испытывать. А когда вы испытываете благодарность, ощущение счастья становится глубже – это абсолютный антидот возбуждающему стрессу.
Помогая себе и своим детям «останавливаться и осматриваться», принимать красоту окружающего мира, знаки заботы и внимания со стороны других людей, отдавать должное собственным хорошим качествам, то есть изо всех сил впитывать позитивные чувства, шагая по жизни, вы уменьшаете воздействие стрессовых факторов прошлого и настоящего.
Мэтью Либерман, профессор психологии Калифорнийского университета, Лос-Анджелес, выяснил, что, когда вы называете свои эмоции, вы активируете зоны мозга, помогающие снизить остроту реакции.
Если вы научите своих детей называть то, что с ними происходит, сказать вслух: «Я злюсь и боюсь прямо сейчас», – центр возбуждения стрессовой реакции в мозге значительно снизит активность. Чем больше вы помогаете детям тренировать ту часть мозга, в которой эмоции получают свое название, тем меньшую силу будут иметь стрессовые события. Дэн Зигель формулирует это просто: «Назовите, чтобы укротить».
Если ваш ребенок не может дать название своим эмоциям, попробуйте предложить ему варианты. «Ты чувствуешь ярость, грусть или страх?» Бывают моменты, когда говорить трудно, тогда напишите этот вопрос на листе бумаге и дайте несколько вариантов ответа, пусть ребенок отметит нужное.
Помогите детям научиться называть эмоции, пока они не захлестнули их.
Объясните, что проблема не в том, что они чувствуют тревогу, страх или злость, – а в том, как они реагируют, когда их переполняют эти чувства.
Помогая детям дать название сложным чувствам, вы предотвращаете поступки во взвинченном состоянии или замыкание детей в себе.
Когда дети рядом с вами чувствуют себя в безопасности, они тянутся к вам, зная, что вы можете отрегулировать эмоциональное расстройство. В этом суть надежной привязанности. Обнимая своего ребенка в течение двадцати секунд, вы укрепляете связи. Казалось бы, так просто, и тем не менее мы часто торопимся и обнимаемся наспех.
Когда вы обнимаете своего ребенка в течение двадцати секунд, ощущение теплого прикосновения провоцирует выброс гормона привязанности – окситоцина. Окситоцин успокаивает миндалевидное тело и, как показали недавние исследования, даже способствует производству ГАМК – гамма-аминомасляной кислоты, – что важно для работы мозга и способствует появлению чувства спокойствия.
Одной из причин, по которой негативный детский опыт так разрушителен, является то, что о травмирующих событиях не говорят. Дети интерпретируют это по-своему: не «что-то не так в этой ситуации», а «я плохой, поэтому все так и происходит». Более того, они чувствуют вину, считая, будто своим «несовершенством» навлекли гнев или иные действия родителей.
Думаю, вывод прост: признайте, что что-то происходит не так. Не замалчивайте. Поговорите открыто. Если сделать это тактично, такой разговор может стать для ребенка поворотным моментом.
Лоре помогла тетя, сестра ее матери, с которой Лора была очень близка.
– Оглядываясь назад, я думаю, что тетя спасла мне жизнь, – говорит она. – Однажды, когда мне было четырнадцать лет, она пришла ко мне, села на кровать и сказала: «Дело не в тебе, поняла? Это проблема твоей матери – я хочу, чтобы до тебя дошло: то, что происходит, с тобой никак не связано». Конечно, это не прозвучало как откровение, но все эти годы, постоянно подвергаясь критике со стороны матери, я думала, что со мной и правда что-то не так. Иначе зачем бы матери меня критиковать? Другие мамы никогда так не разговаривали со своими детьми. Значит, другие дети хорошие, а я – нет. Этот десятисекундный разговор с тетей дал мне луч надежды на то, что я не хуже других. Дело не только во мне, может быть, я не такая уж и плохая. Это была искорка, которая позволила осознать: что-то не так с моей матерью. Иногда я думаю, если бы тетя не села ко мне на кровать и не сказала бы эти слова, пережила бы я подростковый возраст? Была бы я сейчас здесь?
Когда вы делаете очевидной правду о том, что происходит, вы даете детям возможность избавиться от чувства беспросветного одиночества и от вопроса: «Что со мной не так, раз это происходит?» Ведь дети, как правило, приходят к выводу, что они заслуживают такого отношения, потому что они «плохие», вместо того чтобы задать более здравый вопрос: «Что не так с человеком, который ко мне так относится? Что не так в этой ситуации?»
Расставляя точки на i, вы помогаете детям уйти от позиции, что проблема в них; вы подталкиваете их к осознанию, что они достойны любви ничуть не меньше других. Когда этот переход совершится, у них значительно увеличится шанс на исцеление.
Старшему сыну Синди сейчас шестнадцать лет. Она говорит:
– Мы можем разговаривать с ним о трудных вещах. Бывает, меня переполняют эмоции, связанные с моим прошлым, я признаю их, рассказываю сыну о причинах своего срыва и двигаюсь дальше.
Отец Синди дурно обращался со своими детьми, но никто не призвал его за это к ответу, не сказал: «Эй, это не хорошо, что это он делает! С его детьми все в порядке?»
– Я чувствую огромное влияние своего прошлого, – говорит Синди. – И дело не в том, что я стенаю: «Ах, как все было плохо и ужасно». То, что я пережила, повлияло на то, как я воспитываю своих детей. Я делаю своим детям самый большой подарок, который только могу сделать: я ничего не умалчиваю. Мы можем поговорить открыто и в безопасном режиме: «Сейчас происходит то-то и то-то, потому что…» Это здорово, что я могу поделиться собственным опытом, дать определение трудностям, с которыми столкнулась, и, возможно, что-то подсказать. Я далеко не идеальный родитель, и меня часто охватывает тревога, тянущаяся из прошлого. Но, рассказывая об этом детям, я говорю, что это не их вина, – это моя собственная фигня, мои проблемы. Почему бы мне не преподнести им этот простой подарок?
Понимая, что ваш негативный опыт отчасти был унаследован от предыдущих поколений, вы облегчаете свою собственную историю.
Кенделл смогла проникнуться сочувствием к своему отцу, когда задумалась над тем, как больно было ему, мальчишке, расти без матери, которая совершила самоубийство, о чем в семье не принято было говорить.
– Конечно, это сыграло роль в том, что он стал алкоголиком, – говорит она. – Но я в конце концов поняла, почему он никогда не заступался за меня, когда мать вела себя со мной жестоко. У него был образ идеальной, непогрешимой Матери, Матери с большой буквы, который он сам себе придумал. Значит, моя мать тоже идеальна, ведь она – мать.
К матери Кенделл тоже смогла проникнуться сочувствием.
– Я осознаю, что ей нелегко было жить с депрессивным алкоголиком, каким был мой отец. Она научилась справляться с этим: когда что-то причиняло ей дискомфорт, она убеждала себя в том, что все хорошо. Так и жила – притворялась, что все хорошо с отцом, что все хорошо со мной. Такой подход, вероятно, тоже был унаследован… Все эти знания не изменили моего прошлого, – говорит Кенделл, – но они помогли мне понять, что не я была причиной. И это понимание прибавило мне решимости положить конец нездоровому наследию.