— В ближайших он меня числил или нет, теперь уж не узнать, — покачал головой Антенор, — это надо было его спрашивать.
— Я краем уха слышал, — не отставал Никодим, — что многие ваши к Антигону на службу потом пошли.
— Кто-то пошёл, — скривил губы Антенор, — мне с ними не по пути.
— Это я уважаю, — заметил Никодим, — верность уважаю.
Он замолчал, покусывая губу. Антенору показалось, что фалангит мнётся, пытаясь подобрать некие слова, но никак не выходит у него. Расспросы эти его настораживали, и он попробовал переменить тему.
— Я чего пришёл-то. Подумал тут над твоими словами… Вроде как ты меня к себе звал, так я…
— Это всё в силе, — рассеянно кивнул Никодим, не глядя на македонянина.
В перистиле появилась Вашти. Занесла корзинку в одну из кладовок и притворила за собой дверь. Всё это время Никодим следил за ней и рта не открывал. Антенор удивлённо нахмурился.
Фалангит пробормотал себе под нос:
— Ох, не скажет он мне «спасибо»…
— Ты о чём? — не понял Антенор.
Никодим посмотрел на него и сказал:
— Слышал сплетню? Говорят, будто сын Александра жив. Геракл, который.
— Да ну? — удивился Антенор.
— Да вот, представь себе.
Фалангит явно попытался придать голосу нотки равнодушия, но бывший конюх раскусил фальшь сразу. Своим лицом и речью он владел лучше Никодима и изобразил смесь удивления с безразличием так, что комар носа бы не подточил.
— Смотри-ка ты. А столько лет ничего не слышно было. Может врут слухи-то?
— Может и врут. Говорят, мальчишку спрятал кто-то из доверенных Эвмена. И вроде как только он один теперь и знает, где наследник.
— А-а, — протянул Антенор, — так вот ты чего меня расспрашиваешь. Ты извини, я не в обиду… Тебе-то какое дело до того?
— Любопытство заело, — сквозь зубы проговорил Никодим, — вот как тебя, когда ты следил за тем гостем Хорминутера.
Его явно смутило невозмутимое лицо конюха.
— Понятно, — ответил Антенор недрогнувшим голосом, — огорчу тебя — не слышал я про такое.
— Не слышал… — пробормотал Никодим и уставился на свои ноги.
— Так что, насчёт меня?
— Это потом, — сказал Никодим, — я отлучусь по делам, потом поговорим.
Он удалился. Антенор вернулся в зал, плюхнулся на лавку и некоторое время сидел неподвижно. Сердце разогналось так, будто он только что пробежал олимпийский стадий быстрее, чем Демосфен из Лаконии[35]. Сохранять внешнее спокойствие стоило ему поистине титанических усилий.
Мысли скакали бешенным галопом. Почему Никодим заговорил с ним о мальчике? Что случилось?
Затем, дабы чем-то занять себя и успокоить голову, он увязался следом за Месхенет, Вашти и ещё одной рабыней на рынок. Подрядился тащить корзины.
— Вам же нужно много всякой снеди для гостей.
— Как ты думаешь, много ли сюда влезет? — улыбнулась Месхенет, приподняв небольшую корзинку за ручку одним указательным пальцем. — Для гостей нам всё нужное доставляют, у мужа договор с купцами. А я иду просто прогуляться.
— Ну мало ли что понадобится, — буркнул Антенор, — ты отнеслась ко мне по-доброму, я хочу хоть чем-то отблагодарить.
Месхенет, всё ещё улыбаясь, переглянулась с рабынями, те прыснули в кулаки. Подмигнула Антенору.
— Ну пошли.
На рынке корзинки заполнили мешочки с порошками. Поменьше — сурьмяной для чернения бровей. Побольше — смесь золы с сукновальной глиной для омовений.
— А это что? — спросил Антенор, указав на шарики кифи.
— Жевать, — ответила Месхенет.
— Это съедобное?
— Нет, — улыбнулась египтянка, а рабыни рассмеялись.
— А зачем тогда?
— Чтобы изо рта не воняло, — пояснила Вашти.
Шарики действительно пахли настолько ядрёно и необычно, что Антенор даже предположить не смог, из чего они состоят.
На рынке образовалась толчея куда больше обычного. Кругом одни каусии, соломенные и войлочные шляпы, персидские курпасы. Воины Одноглазого продолжали прибывать в лагерь у стен и многих, как видно, отпустили в город.
Месхенет, Антенор и рабыни дошли до рядов работорговцев. Туда египтянка заглядывать не собиралась. Повернула в другую сторону.
Антенор последовал за ней, взгляд его рассеянно скользил по длинному ряду полуголых мужчин с потухшими глазами, безразличных ко всему женщин и испуганно жавшихся к ним детей.
— Нет, мне баб не надо, — донёсся до ушей Антенора голос важного мужа, который беседовал с работорговцем, — только мужчин. А они у тебя замученные какие-то. Не осилят ведь работу.
— Для рудников они тебе потребны, почтеннейший? — спросил работорговец.
— Почти, — ответил покупатель, — лес валить будут.
Взгляд Антенора задержался на одном из рабов. То был очень смуглый человек, худой и всклокоченный. Всей одежды на нём — серая холстина на бёдрах, повязанная необычным для здешних мест способом. Длинные спутанные волосы и борода, по всему видать, давно уже не знали гребня. Всё тело покрыто шрамами.
Раб этот, единственный из всех стоял прямо и не опускал глаз, хотя и в его взгляде читалось безразличие ко всему. Худоба его явно не была природной, в прошлом он мог похвастаться внушительными мышцами.
— Боги подземные… — прошептал Антенор, — Вадра, это ты?
Он шагнул к рабу. Тот посмотрел на него невидящим взором.
— Вадрасан! — вновь позвал Антенор, — это ты?
Раб нахмурился, прищурился. Потрескавшиеся кровоточащие губы разомкнулись.
— Анте… нор? Вайя, Антенор?
— Да, да! — воскликнул бывший конюх.
Слон протяжно затрубил, подчиняясь командам махаута попятился, остановился и поднял правую ногу.
— Хорош! — цокнул языком Александр.
— Отлично обучен! — сказал раб-диглосс[36]Оксиарта, царского тестя. Он переводил слова магараджи гандхаров, — даже у Пурушоттамы нет столь крупного слона. Этот обошёлся магарадже втрое дороже обычного.
— Праапта Айравата! — пробасил воин, сидевший на спине слона позади махаута, разместившегося у того на шее.
— Что он сказал? — спросил Александр.
— Говорит, этот слон — настоящий Айравата. Так они называют царя всех слонов, на котором ездит сам Индра-громовержец.
Махаут круто наклонился вперёд, и слон послушно опустился на колени. Воин спустился на землю. Магараджа представил его, а диглосс перевёл:
— Перед тобой, великий хшаятийя — храбрый Ваджрасанджит, чьё имя означает — «неукротимое оружие Индры». В бою он стоит дюжины самых искусных арштибара! Вот увидишь, твои враги побегут от одного только его вида!
Воин почтительно поклонился царю.
— Доблести воздастся по заслугам, — Александр благосклонно приветствовал индийца кивком головы. Букефал понёс его вдоль выстроившегося для смотра войска прибывших союзников.
Ехавший следом магараджа взмахнул рукой. Слоны свернули хоботы в кольцо и затрубили. Погонщики и воины-индийцы, потрясая оружием закричали:
— Бхадрам те махаатман бах раджан!
Букефал пожелал галопа, пришлось поспешить за царём и Антенору с полусотней продромов, командиром которых он был назначен недавно.
— Вадра, как ты здесь…
Раб оскалился.
— Вайя… Антенор… Саджива… Намас Индра… — проговорил он хриплым низким голосом.
Антенор схватил раба за руки и тут же раздался окрик:
— Эй!
К македонянину подскочил бритоголовый надсмотрщик в кожаной безрукавке. Ткнул палкой в плечо и протараторил нечто нечленораздельное.
— А ну убери палку! — рявкнул на него македонянин.
Подбежал второй надсмотрщик.
— Уважаемый, отойди. Эти рабы уже проданы.
Слово «уважаемый» явно прозвучало насмешкой. Антенор по виду сам не слишком отличался от раба. Надсмотрщик держал в руках свёрнутый кольцами кнут.
Македонянин нехотя отошёл в сторону. Прошептал:
— Я найду тебя, Вадра…
Надсмотрщик щёлкнул кнутом и что-то рявкнул. Рабы потянулись к выходу с рынка. Вадрасан замешкался, и другой надсмотрщик ударил его палкой.
Антенор сжал зубы.
«Найду».
Раб пару раз оглянулся.
Найти, однако, для начала предстояло Месхенет, которая ушла вперёд и не сразу заметила пропажу македонянина. К счастью, она уже сама его искала, и почти сразу они увидели друг друга.
— Ты чего отстал? — спросила египтянка.
Антенор указал на важного господина, покупателя рабов, который шествовал в сопровождении полудюжины крепких мужчин с самоуверенными лицами.
— Кто это?
— Это… — начала было Месхенет, но не договорила, нахмурилась.
— Кто?
— Это управляющий Менесфея.
— Менесфея Доброго? — спросил Антенор.
— Ты знаешь его? — удивилась Месхенет.
Македонянин покачал головой.
— Просто имя слышал.
Египтянка вдруг совсем помрачнела. Антенор проследил её взгляд и увидел, как подле управляющего этого неведомого Менесфея откуда ни возьмись нарисовался Ил-Маади. Они явно о чём-то говорили. Потом сириец повернулся в сторону и кого-то поманил рукой.
— Ну пойдём, госпожа… — заканючила Вашти.
— Подожди, — отмахнулась Месхенет.
— Что случилось? — повторил вопрос Антенор.
Месхенет бросила на него краткий взгляд и снова посмотрела в сторону сирийца с управляющим. К ним подошёл ещё один человек, при виде которого сердце македонянина второй раз за день забилось учащённо. То был один из близнецов.
«Ты погляди, какие люди тут прогуливаются…»
Македонянин сразу поспешил отодвинуться в тень.
— Пойдём-ка отсюда, — сказала Месхенет.
— Что-то случилось? — спросил Антенор.
Она не ответила, но он без слов понял — да, случилось. И явно нечто неприятное.
Глава 8. Должник
— Ах ты, зараза прозорливая, никогда-то он не ошибается… — раздражённо буркнул Антенор, разглядывая из-под ладони пепельно-песчаные клубы пыли, поднятой копытами сотен, если не тысяч лошадей, — кто хоть из богов ему в уши дует?