– Интересно, что же такое там зарыто, – вполголоса пробормотала Лиора. – Заказ-то явно не из дешевых, раз на него откликнулся наемник с такими игрушками.
Последний раз, когда она вместе со своей группой взялась за заказ, в котором о цели говорилось две строчки, а о нанимателе ни слова, познакомил Лиору сполна со смертью, древними артефактами большой силы и собственной магией. Хотя итогом стало ученичество у Йохана, повторять такой опыт она ни за что бы не хотела.
– Думаю, мы рано или поздно это узнаем, – чуть улыбается Мика. – Особенно если этот хмырь и правда работал один.
– Ты послушаешь его? Мы еще об этом пожалеем, – Нисс поражение приняла, но сдаваться не собиралась.
– Возможно. Когда-нибудь. А может, и нет. Пусть рассудит Богиня. Но убивать сдавшегося и обезоруженного я не буду – и точка, – подвел итог Мика.
*11*
Наемника временно отправили в темницу под зданием Навирской ратуши. Мика благодаря своему обаянию, положению и монетам в кармане быстро договорился и об усиленной охране пленника, и о его транспортировке в соседнюю долину пред светлы очи Сарона-старшего без всяких промедлений.
Теперь, когда источник помех был устранен, работы стали продвигаться быстрее. Посовещавшись с Кивом и Микой, Лиорой было решено нанять еще с десяток работников на черновые раскопы, туда, где никакое специальное умение не надобно. Всех подстегивало любопытство, густо замешанное на страхе. Что-то весьма интересное должно скрываться под толщей земли, раз кто-то из имперских богатеев не пожалел денег на срыв раскопок. Какая-то тайна. К тому же никто не гарантировал, что из-за моря не явится еще один наемник. Или дюжина.
И кому могло вообще понадобиться тратиться на этого Адама? Судя по его игрушкам – заказ явно неплохо оплачивался.
Будь руины интересны имперским чиновникам или союзным аристократам, Тайрона и Мику искупали бы в золоте. Послы Империи, да и Союза тоже, умели быть убедительными и не жалели денег, предпочитая сначала пытаться решить все возможные вопросы банальным подкупом. Что характерно – удавалось им это куда чаще, чем могло показаться.
Но коль некто предпочел действовать инкогнито и не постеснялся насилия, то речь шла о чем-то более личном и, возможно, даже постыдном. В последнем Лиора убеждена. Все эти попытки имперца работать «под случайность» частенько пользовались популярностью у тех заказчиков, кто надеялся, что сам факт вмешательства наемников останется незамеченным. Но Адам не знал своего нанимателя, и теперь лишь сокрытые в руинах под землей Навирской Долины тайны могли бы пролить свет на его возможную личность.
Со второй сменой работников дело пошло веселее. Мика, Нисс и Гилд с Лиорой взяли за привычку оставаться ночами на раскопе. Дежурили обычно по двое, отсыпаясь большую часть дня. Стражники были приучены к дозорам и наблюдению, а Лиора получила возможность потренировать собственные чувства и умения, помогающие магам проводить часы, а порой даже дни, неподвижно вглядываясь в переплетение сигнальных контуров. По крайней мере, если верить книгам. Хотя кое-что все-таки получалось, но обычно терпения и сосредоточенности Лиоры хватало максимум на четыре-пять часов, а потом да Сильва шла заниматься каким-нибудь делом. Хоть каким-нибудь.
К тому же, никто больше не появлялся и не ходил кругами у Больших Тополей и вообще ничего интересного не происходило целыми днями. Зато в одну из ночей, когда Лиора в очередной раз делила участь дозорного с Гилдом, у них состоялся весьма любопытный, на ее собственный вкус, разговор.
– Лиора, можно задать тебе вопрос?
Голос Гилда в ночной тишине приобрел какие-то хищнические, обворожительные нотки. Ночь в Волчьем Лесу, кажется, давила на реальность куда сильнее, чем в лесах Благословенного Края. Здесь, в окружении тысячелетних деревьев, было так легко вспоминать о древних днях, когда самые первые люди пришли в мир вслед за богами и только обживали территории, не зная, какие вести может принести темнота, так похожая на просочившийся в мир Хаос.
Ночь искажала восприятие, сужала мир до круга отсветов от костра и заглушала все звуки, кроме криков ночных птиц. Разум, неспособный предугадать угрозу, стремился как-то заполнить пустоту и темноту, и рисовал чудовищ там, где их не было, обостряя до предела чувства и стирая грань между реальностью и фантазией.
С начала дежурств на раскопе негласно установилось правило – что сказано в ночи, в ночи и остается. Они не делились тем, что узнавали друг о друге не расспрашивали о том, что делали и что видели. Ночь разрушала границы, но не принуждала. Никогда. Это было второе негласное правило – не настаивать на ответе. Ни на один вопрос в долгих ночных разговорах.
Лиора отстраненно думала, что это лето пусть и ненадолго, но подарило ей иную жизнь. Каким-то чудесным образом Волчий Лес подарил ей дело, друзей и загадку. Потерянный и вновь обретенный дом остался где-то там, вместе со всеми семейными сложностями, воспоминаниями и живущими рядом чудовищами. Чудесным образом испарились многие тревоги, безотчетно проникавшие в ее сны. Здесь не было эпидемии, умирающих друзей, древних тварей в глубинах родного города, бесконечных пререканий с семьей, вырастившей ее и теперь считавшей, что пора отдавать то, что сама Лиора ни у кого не занимала… Лес словно загородил все это. Даже в сны проникали волки, птицы и шум листвы, прогоняя воспоминания и порожденные ими страхи. На удивление, несмотря на наемника, едва не убившего ее, несмотря на желание кого-то неизвестного помешать найти что-то, видимо, важное, в забытых Богиней руинах, Лиоре было спокойно. Разговоры, дежурства, работа на раскопе, деревенская еда и забавы – все это забрало ее внимание без остатка.
Летний кусочек счастья, который закончится рано или поздно. Но пока Лиора наслаждалась возможностью просто жить и быть собой в мире, где все было просто и понятно.
– Спрашивай, Гилд.
– Ты когда-нибудь кого-нибудь любила?
Лиора чуть усмехается, скашивая глаза на Стражника. Оценивая. Гилд спрашивает не с вожделением – с интересом. Это подкупает. Ответила бы Лиора еще когда-нибудь на такой вопрос? Спросил бы кто-нибудь еще именно это? Сейчас на небольшой приречной полянке у горящего костра только они вдвоем на раскатанных циновках. Да Сильва смотрит в бесконечный узор листьев, надеясь увидеть в далекой вышине знакомые звезды. Звезды, что рядом, но до которых нельзя дотянуться. Иногда ей кажется, что все люди вокруг – ровно такие же звезды. Те, что ближе, могут согреть, но все они все равно обманчиво близко и бесконечно далеко.
– Кроме него? – Лиора гладит Герберта, свернувшегося у локтя, по шерсти. Тот не просыпается, привычный к такому обращению.
– Я понимаю, что он вне конкуренции.
– Ага. Но так, если поразмыслить… Думаю, что нет, не доводилось.
– Почему? Едва ли тебе не встречались достойные внимания, верно?
– Встречались. Просто… – Лиора задумалась, подбирая слова. Ей самой было интересно ответить. До того никто ее не спрашивал об этом и не побуждал задуматься над ответом. – Есть те, кого я уважаю, к кому испытываю признательность или симпатию. Но это не то же самое, что любить, Гилд. Для меня. Однажды я влюбилась. И провела полтора года вместе с объектом собственной влюбленности, пока не поняла: влюбилась я вовсе не в настоящего человека, а в ту себя, что видела в другом, как в зеркале. Это не любовь. Иногда ты чего-то хочешь, но не можешь достичь сам. И когда появляется тот или та, кто дает тебе это, ты влюбляешься. В то чувство, когда получаешь желаемое, в того себя, нового, который появляется рядом с объектом влюбленности. Но это не то же самое, что любить. Любить надо другого таким, какой он есть. У меня не хватает на это мужества. Или щедрости. Или наивности. Или, что вернее, всего разом, – Лиора улыбается.
– Интересная точка зрения, – произносит Гилд после долгой паузы.
– Ответ за ответ – как в детской игре.
– Хорошо.
– Зачем тебе все это? – Лиора рассматривает созвездие Пса, задумчиво соединяя звузды в знакомый силуэт. – Мика – сын Тайрона, у него и выбора-то немного, если хочет быть свободным от всех этих аристократических условностей. Или играй по правилам рода и выполняй волю отца, или докажи, что сам чего-то стоишь. Да и обожание жителей, которыми потом будешь править, не помешает. Нисс готова за него в огонь и в воду, да и сама слишком любит опасность, чтобы сидеть дома и ждать возлюбленного за вышиванием. Но ты? Ты мог остаться в казармах Стражи, мог податься в наемники, в Кольцо, осесть где-нибудь и распахивать свой надел, а то и резьбой по дереву заниматься или еще каким ремеслом. Но выбрал иной путь, идти нога в ногу с Микой. Но в финале этого пути может ни почестей, ни славы не оказаться.
– Выбрал, – пламя отражается от желтых зрачков. – Я беспечно ждал, пока жизнь подарит что-то лучшее, чем имел. И поздно понял, что упустил все, что мог бы получить. Один только друг остался, и за него я готов к волку в пасть отправиться. Пустое, – неожиданно легко Гилд поднимается на ноги, переходя от расслабленного спокойствия к боевой собранности. – Много разговоров. Покажи лучше, как ты со своими кривыми ножами управляешься, а то я пока только за поясом их у тебя и видел.
– Почему бы нет? – Лиора улыбается, легко поднимаясь на ноги.
Вопрос Гилда что-то затронул в ее душе. Принес далекую грусть – но не боль. Прошел, прикоснулся, незадев самые тяжелые воспоминания. В отличие, кажется, от ее собственных слов. Лиора могла ощутить эмоции Стражника так же легко, как свои собственные. Ее вопрос затронул что-то болезненное и в то же время дарующее ярость. Мужество. Желание сражаться.
Гилд переплавил свою боль в ярость. Может, и ей однажды удастся?
Одноглазый черный волк с покрытой шрамами мордой, знавший людей, но никогда не опускавшийся до того, чтобы двуногие узнавали его сами, в очередной раз вышел к реке. Безволосые начали разрывать здесь землю, и пару раз ему пришлось даже менять место для водопоя. Но потом, увидев, что до него нет никому дела, одноглазый зверь продолжил приходить на привычное место. Он был слишком стар для того, чтобы менять его. В отличие от многих своих собратьев, двуногих зверей он не боялся, к тому же там, где они были, всегда можно было найти пищу. Люди возбуждали его любопытство, превращая матерого зверя в щенка. Запахи, их неровные, неуклюжие движения, их ужимки друг перед другом – все это казалось одноглазому занимательным. Вот и теперь он застыл, склонив морду к воде и следя единственным глазом за парой фигур, странным образом двигающихся на приречной поляне.