В тот момент, когда она рассказывала об этом, Ольга Васильевна, поймав мой взгляд, легонько пошевелила пальцами лежавшей на столе руки, что значило подтверждение сказанных слов. Мол, сказанному верить в полной мере. Такое в этом клане практикуется.
Таким вот знакам опекунша учила меня довольно давно, особенно акцентируя на том, чтобы я не сосредотачивался на её кистях во время важных переговоров, высматривая сигналы.
Зато сынишка, на время перестав дуться из-за трёпки, да и вообще внимательно прислушивавшийся к нашему разговору, посмотрел на мать с удивлением. Явно хотел что-то ляпнуть, а затем вдруг нахмурился, о чём-то задумавшись и слишком уж порывисто отвернулся. Он вообще себя порой вёл очень странно. То как разбалованный ребёнок лет шести, постоянно чего-то требующий, а вот во время монолога, за который получил воспитательную порку, мальчик выглядел и звучал куда старше своего возраста. Лет на двенадцать-тринадцать, правильно строя фразы и вообще рассуждая почти по-взрослому. Вот и сейчас можно было бы ожидать какой угодно реакции, но только не того, что он в этом возрасте сдержится и тут же попробует что-то осмыслить.
В любом случае история Елизаветы продолжалась, но если её сын сейчас старательно вслушивался, то дочь откровенно клевала носом, всё-таки время для ребёнка, да к тому же сытого, было очень позднее. И тем не менее гостья продолжала свой рассказ.
В семнадцать ее отдали в гарем молодого господина, наследника клана, но забеременеть очень долго не получалось. Впрочем, не по её вине, а потому что её мужу, а она считала его именно таковым, постоянно подвозили всё новых и новых наложниц, как пленных чародеек из других полисов, выкупленных через аукционы перевозчиков, так и просто красивых девушек из простецов. Однако однажды у него хватило времени на давно позабытую игрушку, и он, наконец, зачал ей дочь.
Родившуюся первой девочку сразу не отняли. Не было у неё признаков золотниковского клана, но и явные бажовские черты отсутствовали. Так, серединка на половинку. Однако примерно с шести лет, забрав малышку, у матери, младшая ветвь клана начала планомерно прививать ей идеологию низшего существа, которое должно целовать землю, по которой ходит кто-то из Золотниковых. Оказалось, у нашей маленькой гостьи даже имени как такового нет, хотя мать назвала её Катей. Но в клане, отдалив девочку от родительницы, её назвали или «эй, ты!», отчего она охотно откликалась на «эй», или среди детей Блетс. Это непонятное слово у Золотниковых почему-то было синонимом понятия «заплатка», ведь девочка обычно донашивала вещи за другими детьми из младшей ветви, что было нормально для рабов этого клана.
Совсем по-другому обстояли дела у её младшего брата. Который сейчас, как-то совсем не по-детски щурясь, по новому рассматривал свою скуксившуюся и неуютно чувствующую себя под нашими взглядами сестру. Но при этом старался делать это так, чтобы никто не заметил его внезапно вспыхнувшего интереса.
Рассказать что-то ещё о нём Елизавета просто не могла. Забеременела повторно она где-то через шесть лет, родила и тут же попрощалась с первым сыном, у которого были ярко выраженные черты Золотниковых. А ещё спустя столько же лет пустой и бесцельной жизни, полной изнасилований мужчинами клана, регулярно посещавшими формально принадлежащий только главе гарем, после нескольких абортов, проведённых их чаровниками… случилось то, чего она уже не ожидала.
В тот день, чуть более девяти месяцев назад, супруг расщедрился поделиться ею и ещё десятком женщин с компанией друзей. Из разряда «уже не жалко». В ту долгую ночь побывала она и с ним, после нескольких таких же ужравшихся в хлам, но совершенно незнакомых мужиков, и снова понесла.
Меня откровенно потрясло то, с каким безразличием она рассказывала о таких фактах своей биографии. Точно так же, как промелькнувшее на мгновение выражение глаз Ольги Васильевны, абсолютно непонятное, но явно не осуждающее или пренебрежительное. Мне… даже показалось, что она в чём-то завидует нашей гостье! Вот только представить мою опекуншу, пожелавшую оказаться на месте насилуемой рабыни, было просто-напросто невозможно!
Только тот факт, что за ними следили и что с определённой вероятностью новый ребёнок мог быть от главы клана, позволил сохранить ей жизнь и получить разрешение родить. Так что неделю назад появился на свет мальчик, которого она назвала Всеславом, и которому судьбой было предначертано умереть. Всё довольно просто – неизвестно, кто оказался отцом ребёнка, да никого в клане это и не интересовало, потому как младенец нёс ярко выраженные черты Бажовых.
Слава Древу, у Золотниковых с подобными вещами не торопились…
– Когда я более-менее пришла в себя и поняла, что грозит маленькому Славику, – женщина глухо выдохнула и решительно посмотрела на нас. – Я решила, что разделю судьбу Кати. Но вначале убью мужа, а затем сама брошусь на нож! Или погибну, добираясь до его мерзкой туши! А затем в небоскрёбе появился второй наследник с рассказом о том, как он проиграл главе клана Бажовых в дуэли четверых, чтобы просить своего отца, моего мужа, достойно покарать Антона Сергеевича за дерзость…
– Вот же сучоныш, – прошипел я. – А он мне руку жал…
– Как я смогла узнать про то, где и с кем вы живёте, и как вывела детей из кланового гнезда, – низко опустив голову, продолжила женщина, – позвольте умолчать. Скажу только, что это было трудно… Но за столько лет даже у рабов накапливаются должники, не смеющие отказать в некоторых просьбах…
– И всё же я настаиваю, – блеснула глазами Ольга Васильевна.
– Хорошо, – покладисто согласилась гостья, грустно посмотрев на нас с Алёной, а затем на своих старших детей. – Но, может быть, вы будете не против поговорить об этом лично? Не думаю, что подобная «гаремная» грязь полезна для молодых ушей.
– Хорошо, – твёрдо ответила опекунша.
– Добраться тоже было непросто, – продолжила Елизавета, – потому так и получилось.
– Мам? – выдал вдруг мелкий.
– Да, дорогой…
– Скажи, а то, что мы победили ваш клан, разве не явный признак того, что мы, Золотниковы, сильны и богаты? – а затем, поймав мой взгляд, вдруг как-то почти незаметно преобразился и визгливо добавил: – Папа говорил…
– Нет, Юрочка, – мать, кажется, не ощутила этого перехода и ответила, перебив ребёнка. – Он решился напасть на нас только в союзе с семью более сильными кланами… и даже так понес потери, оправиться от которых смог только благодаря добыче, захваченной у наших предков. Собственно, это и есть то богатство, которым постоянно хвалится твой отец!
Почему-то это прозвучало так, словно сказано было для меня. А вот пацанёнок вдруг взорвался, обвиняя мать в том, что она всё врёт.
– Хорошо. Я услышал вашу историю, – прервал я крики, громко хлопнув ладонью по столу. – А от меня-то вы сейчас чего хотите?
– Антон Сергеевич. – Малой заткнулся, опять надувшись, а вот гостья пристально посмотрела на меня. – Я пришла к вам с одной только целью. Молю взять меня и моих детей…
– Давайте обсудим это позже! – резко встряла в разговор Ольга Васильевна. – Детям нужно отдохнуть, да и у Антона с Алёной завтра тяжёлый день…
– Но я же уже приня… – начал было я, однако тут же поймал неприметные знаки пальцами от опекунши и заткнулся, широко и красиво зевнув. – Хотя согласен…
Глава 9
Как бы я ни зевал, остаток этой неспокойной ночи поспать мне так и не дали. Здоровый отдых в тёплой кроватке в обнимку с девушкой мне заменил стакан кислого энергетического киселя. Этот специальный напиток противного зеленоватого цвета был выдан мне лично опекуншей сразу же после того, как за нашими с Алёной спинами со щелчком закрылась дверь личного кабинета хозяйки. Ну а мы с девушкой были усажены рядышком на красивые крепкие стулья, возвышающиеся перед её рабочим столом.
Получив каждый по чашке с бодрящим, ещё дымящимся после разогревающих чар и похожим на густой сироп, варевом, на вкус напоминающим травный сбор с очень большим количеством мяты, буквально покалывающей щёки и язык. Мы, потягивая энергетик, с интересом ожидали того, что скажет нам учёная.
Женщина же, устроившись в кресле напротив и положив на столешницу блокнот, в котором постоянно что-то записывала в течение всего разговора с гостьей, особо не торопилась. Наоборот. Она потёрла глаза и, аккуратно зевнув, прикрыв рот ладошкой, помассировала виски подушечками пальцев и, открыв верхний ящик стола, вытащила оттуда и толкнула в мою сторону запечатанный конверт.
– Во-первых, вот! – произнесла Ольга Васильевна, складывая серию из трёх ручных печатей, а затем касаясь засветившимися розовым цветом пальцами лба, тут же перестав хмуриться. – В общем, это пришло с вечерней корреспонденцией. Хотела утром тебе отдать…
– От жреца-распорядителя пятого ранга Храма Двувершинного Ясеня в Круге Гранитных стен при Воронцовском парке листу московскому ветви Бажовых, Антону рост-Сергеевичу, – прочитал я на лицевой стороне конверта, обклеенного дешёвыми почтовыми марками нашего Полиса, текст, слегка перекрытый штампом большой зелёной печати.
Сняв с языка вопрос-ругательство на тему: «Какого им от меня понадобилось…» Но я всё же промолчал и, сломав зелёный сургучный кругляш, вскрыл конверт, а вчитавшись в само послание, хмыкнул. Всё сразу же прояснилось.
Это было то самое первое формальное приглашение от «Наследника Шарова», желающего вновь бросить мне вызов. Этакое напоминание… которых осталось еще две штуки до того, как можно будет официально смешать моё имя с грязью, мол, я ничего не забыл и всё так же хочу тебя убить за якобы нанесенное оскорбление!
Правда, я думал, что он сам должен письмо отправить или передать с секундантом лично в руки, но, как оказалось, нет. Всё делается через жрецов Древа, чтобы в последующем никто не мог оспорить как итоги поединка, так и саму процедуру.
– Это? – вопросительно посмотрела на лист бумаги в моих руках Алёна.
– Приглашение в храм на официальный ритуал вызова, – ответил я и, глянув на Ольгу Васильевну, сам задал вопрос: – Этому жрецу-распорядителю нужно что-нибудь отвечать? Или письмо следует игнорировать?