Признаться честно, я хоть и внимательно слушал оратора, но с куда большим интересом рассматривал окружавшие нас локомотивы Перевозчиков. То ещё зрелище, если честно, особенно для непривычного к подобным железным чудовищам человека. А я их вблизи, можно сказать, в первый раз видел.
Огромная сегментированная механическая змея метров двадцать высотой, на фоне которой люди казались сущими букашками. Одни колёса у вагонов в высоту – три меня, да и шириной в полтора метра. Настоящие бронированные многоэтажные дома, которые по рельсам тянуло массивное тупорылое паровое чудовище, похожее на чуть скошенный, вытянутый цилиндр, гулко ухающий многочисленными отведёнными в сторону трубами, из которых вырывались облака то чёрного, то серого, а то и вовсе белого дыма и снопы искр.
– Так что, можно сказать, вам повезло, – продолжал тем временем чародей-капитан, расхаживая перед нашим строем, заложив руки за спину. – Сезон Уробороса, а вместе с ним основная волна зачисток в Зелёной Зоне только приближается, а потому многие из ваших друзей будут проходить практику не в столь благоприятных погодных условиях… У вас вопрос, юноша?
– Так точно! – произнёс, делая лёгкий шаг вперёд, один из парней с шевроном Сахаровской Академии на предплечье. – Не могли бы вы пояснить, о каких «зачистках» говорите? И почему их проводят не в Сезон Древа, когда стоит хорошая похода, а в холодное и слякотное время Уробороса?
– Хороший вопрос, – кивнул мужчина. – Тем более что в своё время, так же стоя на перроне, правда, другого вокзала, я сам задал похожий мастеру-распорядителю. Как бесклановый я тоже не знал о подобных вещах, и у меня в свою очередь возник вопрос о сезоне холодов. Молодой человек, вы же, наверное, помните выпускной экзамен в школе, в лесу при Тимирязевской Академии…
– Вот и представьте, как по такой зелёнке, можно сказать, «нативов» гонять! – продолжил капитан, получив утвердительный ответ от парня. В Сезон Древа в лесу того же хрякорыла разве что случайно заметишь и то, если повезёт. Да, мы чародеи и многое можем, ещё большее умеем, но он там живёт с самого своего рождения. Как и его предки, и пусть мы не считаем, что он вообще должен существовать, это не отменяет его сродства с этим лесом.
Мужчина остановился и обвёл нас тяжёлым взглядом.
– Вы уже не дети, а потому должны понять одну простую истину, – произнёс он, рассматривая наши лица. – Мы, люди, выигрывая в периметрах Полиса, постоянно проигрываем за его пределами. Проигрываем даже не Духам – с ними разобраться относительно легко, – проигрываем тем созданиям, которые уже давным-давно поселились неподалёку от нас и которые не менее приспособлены жить… а главное, выживать в своей среде, как и мы в своей!
Он на мгновение обернулся в сторону далёкой головы локомотива, откуда послышался долгий протяжный гудок, а затем вновь нацелил своё внимание на нас.
– Вы как чародеи должны знать: запретная зона вокруг Полиса безумно опасна. Это непосредственная угроза для всех. Однако в зелёной зоне опасностей для человека ничуть не меньше. Для человека, но не для чародея. И без тех, кто не наделён даром, но продолжает жить в посадах Зелёной Зоны, Полис просто не выживет. Мы не самодостаточны. И не можем снабдить сами себя всеми необходимыми продуктами, не имеем возможности добывать в Полисе нужные ресурсы, экономике Москвы всегда требуется приток простецов…
«Ну да! Алёнка, чуть не попавшаяся в начале года бандитам-подборщикам так и оставшегося неизвестным мне борделя, – яркий пример того, как Полису нужен приток простецов и той самой новой крови…» – подумал я и тут же поймал на себе яростный взгляд мастера-распорядителя.
– Ты! – ткнул он в мою сторону пальцем, с отвращением поморщившись. – Тоже фанатик исключительности одарённых? Что, парень, неприятно даже рядом стоять с бесклановыми, а разговоры о простецах как о нормальных людях вызывают боль в заднице?
– Вы мне не тыкайте, – как мог холодно произнёс я, чувствуя, как из-за неожиданного наезда в груди разливается неприятное тянущее ощущение и слегка потряхивает страх, наведённый не особо умелыми манипуляциями с аурой. – Даже если вы чародей-капитан – вам не по статусу так со мной разговаривать…
Давление усилилось, но меня уже немного несло, так что я этого даже не заметил. В любом случае «Жуткая аура» у Ольги Васильевны была куда страшнее. Ну а проявлять вежливость и расшаркиваться с этим человеком только из-за его звания, в то время как он, по непонятной причине, попытался вытереть об меня ноги, я не собирался.
– Да и что за речи такие гнилые? – проложил я, слегка набычившись, в то время как многие из студентов согласно зашумели. – Вы что из «этих»? «Правош» или «Маломосковец»? «Социалистимум примум!», фанатичный блеск в глазах, огонь революции в сердце, «Башни рабочим, платформы посадским!»? Ага, вижу, правош! То-то я смотрю, вы так внимательно высматривали, у кого из нас есть клановая тамга, а у кого нет! Что, думаете, нашли себе самого «безопасного» мальчика для битья?
Я с вызовом посмотрел на мужика, чьё лицо мгновенно налилось дурной кровью. То, что он уже меня ненавидел, я буквально чувствовал кожей. Ну как же, классовый и идеологический враг! Только вот встретить фанатичного правоша не среди артельщиков или бандюгов со Дна, а среди чародеев довольно-таки высокого ранга было для меня слегка шокирующе!
– А что, если я тебе… – начал мужчина, прищурившись и слегка побагровев, сделав несколько шагов навстречу, прежде чем перед моим взором из тёмного тумана за какое-то мгновение соткалась спина Мистериона, отсекая меня, как и всю нашу группу от мастера-распорядителя.
– Не думаю, что вам стоит продолжать, капитан, – совершенно спокойным голосом произнёс наш наставник. – Здесь никого не интересуют ваши политические пристрастия, Олег Максимович, и разговаривать со своими учениками в подобном тоне я не позволю.
– Эдик прав, Вятничев, – поддержал нашего учителя чародей с бурыми, практически чёрными волосами и символикой Морозовской Академии на строгой полевой форме, опустив ладонь на плечо мастера-распорядителя. – Вятичев, тебе уже говорили, что ты чересчур заигрался в политику. Ты что Макарову обещал, когда на это место просился? Что проблем не будет! А что сейчас творишь?
– Да у этого кланового выб… всю морду перекосило, стоило только о простецах слово сказать! – рыкнул мужчина, покосившись на морозовского наставника, а затем дёрнул плечом, сбрасывая с себя его руку. – Неужели вы не видите, что…
– Вятичев, уймись, кому было сказано, – перебил его ещё один чародей из Сахаровки.
– А ты, Антон, постарайся больше не оскорблять человека, которого даже не знаешь, – произнёс Мистерион, не оборачиваясь. – Это, в конце концов, просто неприлично!
– Как скажете… – ответил я, а вот капитан промолчал, некоторое время в упор глядя на маску Мистериона.
– Брифинг закончат наставники, – чуть ли не шипя, заявил он и, развернувшись на каблуках, направился к входу в вагон. – Всем внутрь!
– И… что это было? – тихо и задумчиво произнесла Машка, стоявшая рядом со мной. – Ты действительно не любишь простецов?
– Вот ещё, – фыркнул я. – Я, Маша, правошей не люблю. Вот таких вот! Насмотрелся, пока на Дне жил. Там агитаторов разных политических полным полно было, что среди рабочих, что среди артельщиков и бандитов. Правоши, леваши, кракровцы, маламосковцы и прочие ревнители всеобщего равенства. И все лучше знают, как тебе нужно жить. Ты, главное, им партийные взносы плати на будущую «Великую Революцию», и тогда уж точно под их чутким руководством построят «Прекрасную Москву Будущего» с народовластием и без кровавого диктата Кланов, насаждаемого путём великой лжи о существовании духов. А так как «верхи» ничего менять не хотят – нужен социальный взрыв, потому они палец о палец не ударят, чтобы помочь своим горячо любимым простецам, ведь им нужно готовиться, чтобы вовремя подхватить знамя народного гнева и повести массы против коварных угнетателей.
– О Древо… – нахмурилась блондинка. – И что? Это там, внизу, сильно распространено? В смысле, вот эти вот политические идеи! Я о таком даже не слышала…
– Как бы тебе сказать, – задумался я. – Да, популярно. Особенно в последние тридцать лет. Понимаешь, живя там, как-то физически привыкаешь к тому, что вокруг тебя всегда серость и грязь, и безнадёга. А когда при этом изо дня в день работаешь по двенадцать часов и совершенно не уверен, хватит ли у тебя денег, чтобы накормить сегодня голодную семью… Такому человеку всегда хочется стать чем-то большим. Быть причастным к чему-то значительному! И разнообразные политические объединения дают ему такой шанс. Ну а то, что они ещё в большинстве своём незаконны, а потому, вынуждены скрываться в подполье, только добавляет остроты ощущениям.
– А они действительно отрицают существование духов? – тихо спросила до этого внимательно прислушивавшаяся к разговору Дарья.
– Ага, – я кивнул. – Говорят о глобальной лжи и что чародеи держат людей в полисе как скот в загоне. А что ты хочешь? Многие из них… да что там, я сам до прошлого года магии-то ни разу не видел! Тем более духов! Ты не забывай, что большинство обитателей дна даже на второй уровень Москвы не пускают!
– Так ты действительно думаешь, что возможен бунт неодарённых? – поинтересовалась Сердцезарова.
– Ну… Стачки, забастовки и даже мелкие восстания происходят регулярно, – пожал я плечами. – А что-то массовое… Не думаю. На это у них просто-напросто не хватит сил и возможностей как минимум сейчас. К тому же есть ещё мы, одарённые. Всё-таки одно дело – трепать языком о равноправии на тайном заседании партийной ячейки, а совсем другое – выйти на улицу и с ломом в руках доказать всё то же самое первому попавшемуся чародею. На последнее способны немногие.
– Согласна, – кивнула Нина. – Хоть какой-то шанс у бунтовщиков был бы, сумей они привлечь на свою сторону наёмников и армию. Вот только первые просто не будут рисковать головой за голую идею, а военные, во-первых, уже привилегированный класс, с которым по мнению многих нужно тоже бороться, а во-вторых, они точно знают об угрозе, существующей за стенами Полиса.