– Ну-у… – вконец засмущавшись, натурально проскрипела девица, которая, как Ольга знала со слов Антона, могла вполне свободно, без каких-либо эмоций зайти, когда он отмокает в ванной, чтобы вначале забрать одежду, а затем принести свежую. – Так вам с папенькой как-то… стыдно такое писать.
– Вообще замечательно, – утопил лицо в руках Игнат. – А молодого господина, значит, голым разглядывать, пуская слюни, не стыдно?
– Ты видел? – воскликнула девушка.
– Ладно! – чуть повысив голос перебила отца с дочерью Ланская. – Потом подобные вопросы выясните. Итак, к делу, Окин регулярно трахал Лизу в течение трёх лет.
– Да, вплоть до её третьей беременности он приходил к ней минимум раз в месяц, – справившись с собой, девушка настроилась на деловой лад, но всё равно посверкивала всё ещё румяными щёчками.
– И как она это объясняет? – нахмурилась Ольга Васильевна. – Нам рассказывала, что на поругание чужакам её отдали лишь единожды, а до этого она обслуживала клан. Он был её любовником?
– Нет, Елизавета его ненавидела, – отрицательно покачала головой Клара. – Даже сейчас она еле сдерживалась, когда говорила об этом. По ей словам, с ним её всегда охватывало омерзение, казалось, что что-то неправильно, в то время как Окин, а ему, кстати, уже прилично лет, всегда вёл себя с ней как натуральное животное.
– Очень интересно… – покачала головой учёная. – Сторонний человек, простец как к себе домой минимум раз в месяц ходит в гарем главы чародейского клана… И какого, Золотниковых! Мне трудно в это поверить.
– На самом деле здесь всё довольно просто, – пожала плечиками девушка. – Он… не простец. По словам Елизаветы, он всегда ощущался как очень слабый чародей. Значительно сильнее меня, но с той же Алёной даже не сравнить. По поводу же доступа в гарем. Окин оказал Золотниковым какую-то большую услугу, благодаря своей должности в имущественном отделе Княжеского Стола, и с тех пор очень дружен с самим Главой клана. Вдобавок к этому Золотниковы приняли его тогда же как почётного члена побочной ветви, о чём Елизавете рассказывали другие женщины. Так что на самом деле сейчас он должен быть Окин-Золотников, но, видимо, скрывает это в связи с запретом на работу в Княжеском Столе активным членам чародейских кланов на ответственных административных должностях Полиса…
– Хм… Погоди. Давай заново, – остановила девушку Ольга. – Итак, некий Надворный Советник Окин, слабый чародей в годах… а чародей ли?
– Я проверял ещё вчера, – вставил свои пять копеек молчавший до этого Игнат. – Ни один человек из предоставленного списка не зарегистрирован в городском реестре как обученный чародей или вообще одарённый…
– Эм-м-м, – протянула Клара, насупившись и потирая переносицу, а затем вдруг предположила: – Садовники?
– Что? – не сразу ухватила её мысль Кня’жина, а по совместительству главная Ланская в этом кабинете, да и вообще, в Полисе.
– Ну, – промямлила девушка под взглядами обоих взрослых людей. – Я просто предположила! Человек не был одарённым, а тут – ба-бах! – чувствуется как слабый, но чародей! Я знаю только один способ, при помощи которого это возможно! Но очень сомневаюсь, что он, крутой чиновник, мог, как наш молодой господин, найти неведомо где хрустальные яблоки.
– Это если ощущениям Елизаветы вообще можно доверять, – покачал головой Игнат. – Она всё-таки необучена и неразвита…
– Как раз можно, – пояснила Ольга Васильевна. – Взрослое и неразвитое ядро обладает очень мягкой и податливой внешней оболочкой, легко реагирующей на внешнее давление чужой живицы находящихся рядом людей. А здесь вообще был контакт, чуть ли не самый плотный из возможных.
– Его могли просто не найти, чтобы внести в реестр, – вновь выдвинул версию Ланский-отец. – Молодого господина же не нашли.
– Его то как-раз нашли, – усмехнулась Ольга. – Однако такая вероятность сильно отличается от ноля. Итак. Некто Окин внезапно оказывает большую помощь Золотниковым, примерно в тот же самый период, когда они столкнулись с кризисом «Ложного завещания». Тогда же он принимается в их клан как почётный человек со стороны. Становится хорошим другом главы Золотниковых и начинает регулярно потрахивать его личную рабыню. Если предыдущее верно, то в последнем нет ничего особенного, потому как, по словам самой же Лизы, к ней в те годы ходили многие из Золотниковых, и их Главе было на это наплевать. Кстати, только её или кого-то ещё?
– Только её. Если это, конечно, важно, – ответила девушка. – Мужчина не трогал других и любил уединение…
«Это была бы отличная зацепка по вопросу наведения ложных воспоминаний, если бы не его силы, – вздохнув, подумала Ольга Васильевна подперев подбородок кулаком и пока не желая озвучивать мысли вслух. – Я как минимум не знаю ни одного способа сокрытия своей энергосистемы, способного обмануть чувствительное ядро. Диагностическое заклинание – легко! Даже не напрягаясь! Но вот живое ядро! А слабосилок… такому ни талант, ни даже принадлежность к „правильному“ клану не позволят переломить естественную сопротивляемость человеческого сознания. Даже простеца! Жаль, а я уж думала, что нашла гада!»
– Хорошо, – произнесла, наконец, учёная. – Перейдём к Антону.
– Молодой господин довольно сильно удивился моим вопросам, – помявшись, признала Клара и почему-то хлюпнула носом. – И очень интересовался, с чего это я вдруг. Ну… в общем, мне не удалось просто разговорить его, вызвав на откровения. Поэтому я спросила прямо… и он мне ответил. Хоть, повторюсь, и был удивлён.
– Это приемлемо, – кивнула Ольга, втайне гордясь сыном, потому как знала, что эта девочка, если задастся такой целью, может уболтать даже её.
– В двух словах, он знает или слышал как минимум о пяти коробейниках только на Таганке, которые откликаются на кличку Скоморошка, – смущённо улыбнулась Клара. – Это, оказывается… для них не совсем имя собственное. У посадских простецов есть такой ярморочный персонаж, которого зовут Скоморох, скоморошинкой называют его деревянную или глиняную свистульку. А скоморошкой или скоморошей в Москве на нижних уровнях называют коробейников, которые торгуют не полезной галантереей, а этими самыми свистульками, мелкими самодельными детскими игрушкам и леденцами. Как этакие доморощенные артисты, всегда готовы скаламбурить, а, привлекая покупателей, разговаривают частушками и корявыми виршами. Если же у них что-нибудь купить, обязательно расскажут смешную шутку или споют песенку. К тому же среди этого контингента встречаются люди с определёнными отклонениями в развитии и проблемами с психикой. В основном дебильность, синдром Апа и разные шизофрении. Так что их считают блаженными и не обижают, а сами они порой просто не помнят своего имени, откликаясь на Скоморошка.
– М-м-м, познавательно. Не знала о таком, – пробормотала Ольга Васильевна. – Ну, то есть наши знакомые либо имели в виду кого-то конкретного из этой массы, либо, как и предполагали, ошиблись.
– Без чёткого описания выяснить точно не удастся, – пожала плечиками девушка. – На мой вопрос про харизму Антон фыркнул и сказал, что, по его мнению, ни один из этих шутов подобной штуковиной не обладал.
– Хорошо. А владелец забегаловок?
– Качарин? – Клара полистала свой блокнот. – Не думаю, что это совпадение, знакомая Антону забегаловка, принадлежащая этой семье, а точнее, трактир, расположена на ярусе рядом с платформенной «крысиной норой», которой пользовались ребята из приюта, чтобы проникать на более цивильный уровень. В основном для мелкого воровства, однако молодой господин выделился и здесь. Как вы, наверное, знаете, в его приюте основной ходовой валютой были не деньги, а прессованный сахар. Рафинад. Которым господин Бажов, один из очень немногих, ворочал коробками, в то время как для многих заполучить кусочек уже было радостью. Его же прекрасно принимали и в городе на обмен. Правда, если кусочки не были уже замусоленными, добиться чего детишкам удавалось не так уж и часто…
Отец девушки и Ольга Васильевна заухмылялись, понимая, что такое маленький ребёнок, в руках которого есть такая вкусная штуковинка, и как тяжело ему расстаться с ней, даже не лизнув. Это для богатых сахар не был дефицитом. Четвертый-пятый уровни пестрели кофейнями, пломбирными, пироженными, блинными, пирожковыми и прочими заведениями, где продавались столь неполезные для зубов и фигуры вкусняшки, обойтись без которых не могла ни одна юная барышня.
Но со слов всё того же Антона, присутствующие прекрасно знали, что уже на третьем уровне среди благополучных горожан грубый серый рафинад если и не был ценностью, то как минимум являлся необязательным продуктом и уж точно не расходовался направо и налево. Ниже дела обстояли куда хуже, в то время как людей там жило значительно больше.
Тот интересный факт, что в приюте на самом дне появилась именно такая ценная в этом месте валюта, обуславливался на самом деле очень невесёлым, но вместе с тем, к сожалению, жизненным фактором. Наличием детей, а также бандитов, которым эти дети нужны были для своих дел чуть ли не в шаговой доступности. Антон обычно буквально рычал, когда рассказывал о том, как планомерно с молчаливого согласия руководства учреждения малолетних воспитанниц вовлекали в проституцию. Им тоже, как и другим, платили сахаром, и только самые старшие получали немного реальных денег, которых хватало разве что на заколочку у того же коробейника. И всё только для того, чтобы для следующего клиента выглядеть немного красивее.
Антон этого не знал, Ольга просто не рассказала, но уже который месяц всё старое руководство его приюта отдавало долги Полису, махая киркой на угольных разработках Зелёной Зоны. А конкретно возле острога «Чёрный», но это было не так уж и важно. Само же учреждение теперь находилось под полным патронажем и во владении клана Ланских, и там вовсе не было уже такого ужаса для детей, как в его время.
Нынче бандитствующие элементы до визга боялись даже приблизиться к месту, охраняемому чародеями. Однако куда больше усилий приходилось прилагать для реабилитации вырванных из их лап воспитанников. К сожалению, далеко не все из них, привыкнув к прошлой жизни, ценили новую. Многие девочки упорно пытались продолжать торговать своим телом, в то время как мальчики просто сбегали и предпочитали бродяжничать по району, лишь бы не учиться и сохранить покровительство «старшаков».