дцем». И бумажка такая сверху валяется, с подписью боженьки и печатью: «Уготованы Хомяку»!
Я тихо засмеялся.
— Что-то у вас здесь прямо зоопарк какой-то. Крот, Беляк, Медведь, Хомяк. Только суриката и жирафа не хватает.
Егор улыбнулся — в первый раз с того момента, как понял, что Эмму забрали.
— Ну, Суриката у нас и правда нет. А вот Жирафа имеется, кстати. Работает в группе одного из самых старых местных старателей, лысого Гаврилыча. Страшная, как смертный грех, и высоченная — с тебя ростом. Ну и кто из нас побежит спасать пришлых? Или кто их спасет от нас? Хороший вопрос, да? Ладно, давай-ка, наверное, вон на те камни сейчас двинем. Хорошее место. И там заночуем.
Я хмыкнул. Пожал плечами.
— Ты уже ночевать собрался? У Крестоносца, что ли, не выспался? День вон ясный, значит, ночью луна хорошая будет. Обидно время терять.
Егор немного помолчал. А потом ответил:
— Слышь, я… Спасибо, короче.
— Да вроде особо и не за что.
— В смысле не за что? — возразил Егор. — Не каждый за чужой девкой по пустоши бы бегом бежал!
— А с чего ты взял, что я непременно за ней? Там ведь не только твоя девчонка, а еще и мое добро ушло, если ты помнишь. И еще кое-что личное… Так что с твоей Эмкой или без нее, я бы все равно пошел по следу.
Егор фыркнул. Остановился.
— Слушай, вот что ты за человек? Тебя поблагодарить пытаются по-хорошему, по-людски. А ты все так паскудно выкрутил, что я теперь и чего сказать, не знаю!
— Ты не привык такое говорить, а я не привык слушать, — нахмурившись, отозвался я. — Так что не ломай нам обоим шестеренки и помолчи.
Егор и правда умолк. Минут пятнадцать шел молча, о чем-то думая и поглядывая на солнечный диск, уже на треть спрятавшийся за горизонт. А потом проговорил:
— Ты не прав. Иногда… Иногда очень важно пересилить привычное говно и сделать что-то пусть непривычное, но правильное…
И тут до моего слуха донесся знакомый приглушенный рокот.
Я остановился, подняв лицо к небу. Вертолета не увидел, но он однозначно был там!
— Еще одна вертушка, — сказал я. — Здесь есть куда спрятаться?
— Да нихера здесь нету, — пробормотал Егор, пытаясь следом за мной рассмотреть в небе приближающуюся точку. — Сука, ведь точно — летит!
Он осмотрелся и вдруг рванул к камням, видневшимся справа.
— В тени закопаемся — хрен нас кто увидит! — крикнул он мне. — Давай, поднажми!
И я попылил следом за Егором. Юркнув в черное пятно теней, он разгреб руками песок, плюхнулся на брюхо в образовавшуюся канавку и принялся неравномерно присыпать себя серым песком.
— Закапывайся давай, живей! — скомандовал он, в то время как гул с неба все нарастал.
Я не совсем понимал, для чего нам прятаться. Ведь власти прекрасно знают, что в пустоши живут люди. И что эти самые люди добывают полезные ресурсы, которые потом у них скупает город. Так в чем необходимость этого камуфляжа? Ничего подозрительного мы не делаем, от рифтов и взорвавшегося вертолета ушли далеко.
Но спрашивать об этом сейчас было, мягко говоря, не вовремя.
Я заскочил в соседнюю с Егором темную кляксу, упал на живот и, как ящерица, по-быстрому прикопался руками и ногами.
Вжавшись в прогретую за день сыпучую почву, я увидел, как черная тень большого грузового вертолета проскользила мимо по освещенному участку.
Я поднял голову. Вертолет пролетел еще немного дальше, зависая над поверхностью, а потом, наконец, сел метрах в двухстах от нас.
— Поисковики, — шепотом предположил Егор.
Между тем дверца вертолета открылась, и из него один за другим вышли трое людей в серых объемных костюмах, похожих на скафандры, и в шлемах.
Становилось все интереснее.
Не знаю, каких конкретно поисковиков имел в виду Егор, но вряд ли они пришли бы в химзащите. Или это бакзащита?..
А вот трое бойцов в камуфляже, ловко выскочивших следом за ними из брюха птички, на них тянули куда больше. Вояки потоптались на месте, потыкали пальцами в разные стороны, что-то между собой обсуждая.
А потом помогли медикам достать из вертолета увесистый чемоданчик желтого цвета с эмблемой на крышке.
Я присмотрелся к картинке и напряг глаза, разглядывая одежду прилетевших гостей и сам вертолет. И заметил, что на груди серых защитных костюмов имелся логотип. Напрягаясь еще сильней, я сумел разглядеть его: золотой столп на фоне белого круга и силуэт сидящего в позе лотоса красного Будды, парящего посредине.
Подумать только, какой знакомый символ.
С организацией, использовавшей красного Будду в качестве своего логотипа, я когда-то подписал контракт проходчика. Тогда она называлась ЦИР — Центр Исследования Рифтов.
Если бы я встретил всю эту компанию сразу после прибытия на станцию, не исключено, что я вышел бы им навстречу.
Но не теперь.
А потом из недр вертолета медики принялись выгружать людей, связанных по рукам и ногам. Вояки расступились, прекратили свою болтовню и взялись за оружие.
Связанные люди издавали угрожающие звуки, дергались и подвывали.
Приглядевшись к ним повнимательней, я ахнул.
— Юрки… — шепотом проговорил я.
Что за хрень?
Я бы еще понял, если бы они этих самых юрок, наоборот, отлавливали. С целью изучения их физического состояния и способностей.
— Да ладно?.. — недоверчиво переспросил Егор, которому, само собой, было не видно изъеденных коростой лысых черепов.
— Точно тебе говорю.
Всего пленников было восемь. Рассадив их на некотором расстоянии друг от друга, медики принялись освобождать их по очереди.
Первые двое сразу бросились бежать прочь.
Третий, ощерившись, обернулся к своим надзирателям, готовый броситься на них. Один из вояк поднял пистолет над головой и пару раз выстрелил в воздух, отчего агрессивный экземпляр сразу потерял всю свою решимость и припустил в пустошь во все лопатки.
— Что происходит-то? — тихо спросил меня Егор, во все глаза наблюдая за происходящим.
— Понятия не имею, — отозвался я.
Тем временем отпустили почти всех пленников.
Кроме последнего.
Тот все-таки попытался броситься на медиков, несмотря на предупредительный выстрел.
Тогда один из вояк просто пристрелил его. После чего вся делегация начала загружаться обратно в вертолет. Железная птичка загудела, раскручивая свои лопасти, и взмыла в потемневшее небо.
Наконец-то мы с Егором могли расслабиться.
— Суки корпоратские, — злобно ругнулся он, глядя вслед улетающей прочь черной точке в небе. — Если когда-нибудь еще встретишь таких — обходи стороной. Ни в жизнь не связывайся. Знаешь, какие у них бойцы? Бронебойные, из титановых пластин. Они бронежилеты не надевают не потому, что бабла на них не хватило, а потому что ни один ёпта броник не сравнится с той броней, которая им под кожу зашита! Девайсы всякие прямо в мозги встроены. А еще чипированы и с маячками, как породистые собаки. Ты пока пушку опускать будешь, сюда уже наряд примчится тебя искать. Ненавижу…
— А чья здесь территория? — спросил я, усаживаясь поудобней.
— Вон там, — махнул Егор рукой влево. — участок Гаврилыча. А справа вроде как переход заваленный и большая разработанная штольня.
Штольня, значит.
И что это объясняет?
Да ничего.
Я вздохнул.
И все-таки для чего-то этих юрок сюда привезли. И выпустили.
Внутри меня нарастало раздражающее ощущение чего-то важного. Типа какого-то странного, необъяснимого предчувствия.
Егор почесал тыльной стороной ладони нос, пару раз чихнул в локоть.
— Твою мать, я весь в песке. Даже на зубах скрипит и в ушах колется, — пробурчал он, окончательно выбираясь из укрытия. — Короче, пошли отсюда.
— Давай, — кивнул я головой. — Только на юрку посмотрим, которого они прибили.
— Мало дохлых чумных видел, что ли? — проворчал Егор, но тоже поднялся и поплелся следом за мной к мертвецу.
Приблизившись к телу, я склонился над ним, пристально рассматривая все детали.
Парень еще не до конца потерял человеческий облик. Одет был только в синие спортивные штаны, на обнаженной груди сквозь бляшки коросты чернела татуировка разъяренного демона. На правой руке — дорожка от уколов по синюшной вене. Наркоман? Или это работа медиков ЦИРа?
На лице ничего особенного я не заметил. Язвы, срастающиеся друг с другом под корками коросты, синева под глазами — все это было обычным для юрок.
— Ну что, насмотрелся? — нетерпеливо спросил меня Егор.
— Почти что.
Вытащив из кармана шило с резинкой, я аккуратно просунул его боком промеж зубов и разжал покойнику челюсти.
Изо рта вывалился распухший почерневший язык.
— Твою мать, — ругнулся Егор, брезгливо сплюнув в сторону.
— Странно, — сказал я. — До сих пор не видел у юрок черных языков. Это вообще нормально для них?..
— Эти парни бегают по потолку и жрут друг друга — что вообще у них может быть нормального?
Я кивнул.
— И то верно. Ну или… — я перевел взгляд на следы уколов. — над ними проводили какие-то опыты. Но зачем тогда везти отработанный материал обратно в пустошь? Это и дороже, и хлопотнее, чем просто осуществить эвтаназию. Не понимаю.
Егор пожал плечами.
— У корпоратов свои игры. И своя логика. Нам с тобой из пустоши их поехавшие крыши на небоскребах не разглядеть.
Я усмехнулся и поднялся на ноги.
— Наверно. А корпораты вообще часто заглядывают в пустошь?
— Тут однозначно не скажешь, — отозвался Егор. — Они то месяцами сюда не наведываются, то чуть ли не каждый день гудят вертушками. Какие-то свои дела перетирают, нам непонятные.
И мы поспешили дальше, навстречу диким землям.
Ночь опускалась над пустошью странно, клочкообразно. В некоторых местах от песка исходило зеленоватое свечение, и оно освещало тьму не хуже оранжевой луны, застывшей в небе в двойном желтом гало.
Потом мы натолкнулись на двух юрок, пытавшихся сожрать друг друга. Вмешиваться в их драку или добивать мы не стали, чтобы не греметь выстрелами посреди ночи: Егор сказал, что громкие звуки могут привлечь всех остальных, что прячутся сейчас в песках, и мы вместо того, чтобы двигаться вперед рискуем застрять на одном месте, отбиваясь от голодных тварей.