— Ночью они обычно смелее, — на ходу пояснял он, — А прятаться умеют, как муравьи — хрен разглядишь в темноте. Как полезут изо всех щелей — только успевай отстреливаться. И кстати, давай пожрем? Щас вот отойдем только от этих гладиаторов подальше…
Отыскав местечко на возвышенности, мы сели под большим валуном и принялись потрошить банки с консервами.
Ели молча. Каждый думал о своем.
Егор, наверное, думал о своей девчонке.
А я смотрел на расстилающееся передо мной серое поле, над которым клубилось зеленоватое свечение. На рыжую луну со зловещими кольцами гало. На силуэты валунов, черными клыками поднимавшиеся в небо. Увядшие растения, которые стали встречаться все чаще.
И внутри меня разливалось щемящее, тревожное чувство, похожее на восхищение.
Потому что эта серая пустыня была жутковато-прекрасной. Как кладбище старых кораблей, или неудержимый селевой поток, сметающий все на своем пути.
Отдохнув немного, мы отправились дальше. Туда, где чернела полоса живого и дикого леса, выросшего на месте бывшей деревеньки. В лагерь дикарей и вольников, именуемый «Пятаком».
Глава 11Страшней коровы зверя нет
Первое, что изменилось — это запах.
Ноги все еще вязли в сером песке, в сумерках кажущемся черным, линия леса лежала вдалеке неровной, рваной полосой между землей и небом, но ветер уже принес аромат прелой листвы, древесной смолы и какой-то особенной, живой свежести.
Мы к тому времени уже давно сбавили темп до минимального. Шли устало и медленно, но останавливаться не хотелось, потому что потом опять подниматься и идти дальше будет еще трудней.
Я вдруг понял, что не знаю, какое сейчас время года. На ярком солнце в пустоши было не особо жарко, но и не прохладно.
— А какой сегодня день по календарю? — спросил я Егора.
— Нахрена тебе? — пожав плечами, отозвался мой спутник. — Пятнадцатое, наверно. Или шестнадцатое.
— Шестнадцатое что? Сентября?
— Почему сентября? Мая.
Я озадаченно хмыкнул.
— Странно. Пахнет осенью.
— А, вот ты о чем, — протянул Егор. — На границе всегда такой запах. Трава хочет расти, а пустошь ее убивает. Снова и снова. До тех пор, пока не наступят холода. У нас там вода еще осталась?
Я снял баклажку с пояса и встряхнул.
— Есть немного. Держи, — бросил я ему остатки наших запасов. — Может, заодно присядем на полчаса и…
Тут по черному песку мимо нас в сторону с шорохом метнулась темная лента и растворилась во мгле.
— Это что, змея была?.. — все еще не до конца доверяя своим глазам, проговорил я. Слишком уж я привык к тому, что земля пустоши мертвая. А тут вдруг — активная и стремительная жизнь!
— Походу, да, — невозмутимо подтвердил Егор. И, опрокинув в себя остатки воды, добавил. — Гадюка, наверное.
Вообще я не люблю всяких ползучих гадов. Но почему-то сейчас непроизвольно заулыбался, как дурак, глядя вслед промелькнувшей ядовитой змее, будто пролетевшей мимо бабочке.
Оазисы с пожухлой травой стали встречаться все чаще. Небо на востоке постепенно начинало светлеть.
А потом мы вышли к плотной стене соснового леса.
Я невольно остановился, запрокинул голову, чтобы полюбоваться на исполинов с рыжеватыми голыми стволами и пушистыми макушками.
— Красота! — выдохнул я, и в тот же момент мимо меня с раздражающим писком пролетел комар.
— Добро пожаловать, ёпта, — с ухмылкой сказал Егор. — Ну что, поищем место поприятней и передохнём?
Я кивнул.
— Да, теперь можно. До этого твоего поселения сколько примерно осталось идти?
— Часа полтора, не больше. Вон, смотри — хорошая липа стоит, — показал он мне рукой на затесавшееся среди сосен раскидистое дерево.
— Давай, — кивнул я. И с наслаждением ступил на поросшую чахлой травой землю. Мягкую, но самую настоящую, не утекающую из-под ног.
Какое же все-таки удовольствие идти по тверди!..
Кустарников и колючек здесь не было, на песчаной почве росла только тонкая трава, так что устроились мы возле липы просто шикарно.
Спать решили по очереди. Я вытянул длинную травинку и, растянувшись на земле, закрыл глаза первым.
Крепкого сна не получилось. Я то проваливался в дремоту, то опять прохватывался. Отгонял от лица комаров, вслушивался в поскрипывание старых стволов и в предрассветные птичьи вскрики.
А потом мне вдруг приснился Крестоносец.
Он низко-низко наклонился к моему лицу, обдавая жутким, ацетоновым смрадом своего дыхания.
«Эй, тебе чего надо?» — ошарашенно спросил я его.
В ответ он вдруг тряхнул головой, вытянул шею и чудовищным, трубным гласом проревел:
— МУ-У-У-У-У!
От испуга я вздрогнул всем телом, проснулся — и чуть сам не орнул в голосину, увидев над собой здоровенную рогатую морду коровы.
Буренка стояла прямо надо мной, и что самое скверное, мычала скорее всего не она, потому что моя рогатая меланхолично что-то пережевывала.
С похрустыванием. Как будто дробила веточки во рту.
Я уже собирался хорошенько ругнуться на Егора за дебильную шутку, но тут мои сонные глаза наконец нормально сфокусировались.
И я увидел, что из коровьей пасти торчат человеческие пальцы.
Буренка перемалывала во рту чью-то кисть…
— Спокойно, милая, — охрипшим голосом проговорил я, осторожно и медленно стараясь выползти из-под ее нависшей бело-рыжей туши. — Я не собираюсь тебе мешать. Ты кушай, милая, кушай… Я знаю, ты хорошая. Просто немножко гурманка…
Корова фыркнула, потрясла головой. При этом из ее пасти прямо в меня отлетел кусок перегрыженного мизинца.
Вот ведь прелесть-то какая.
Я скосил глаза в ту сторону, где должен был сидеть на страже Егор.
Впрочем, он там сейчас и сидел — свесив голову на грудь, обнявшись со своим ПП.
— Егор, сукин ты сын, проснись, — все тем же ласковым тоном проговорил я. — А то разозлюсь и скормлю твои руки милой Буренке… Егор, мать твою, не спи!.. — уже громче, но в той же интонации проговорил я, выползая из-под коровы.
И тут, услышав в очередной раз свое имя, Егор беспечно и громко всхрапнул.
Звук получился забористый, будто дикий кабан решил напугать всю округу.
Корова моя испуганно отпрянула, но зато совсем неподалеку сразу несколько голосов громко и трубно замычали в ответ.
— МУ-У-У-У!
Я поднял голову и осознал, что вокруг нас собралось стадо голов на пятнадцать, если не больше. И теперь все они двинулись на нас! Самая здоровенная туша с горбатой холкой, по всей видимости, бык, низко опустила голову, воинственно выставив вперед два мощных рога, шумно выдохнула, готовясь к рывку…
— Егор, не спать!
Я бросился к нему и вытолкнул из-под удара бычары, но прямо под морду еще одной дружелюбной коровки, у которой изо рта свисал кусок человеческой кожи.
— Сука! — выдохнул разом проснувшийся Егор, и, схватив меня за локоть, поволок за собой. — Бежим, бежим!
— Куда бежим-то? — только и успел спросить я, бросаясь следом за ним. А за нами, угрожающе мыча, потрусило все рогатое плотоядное стадо.
— Да похеру, пока по прямой!.. — крикнул Егор, набирая скорость. — Вон слева дерево!..
Я хотел было возразить, что тут везде деревья, но повернув голову сразу понял, что он имел в виду.
Слева на небольшом холме возвышалось еще одно лиственное дерево, высокое и раскидистое, не хуже нашей липы.
Правда, у его корней лежало что-то подозрительно похожее на человеческие останки, но в данной ситуации такие мелочи значения уже не имели. Со всех ног мы бросились к этому дереву и в мгновение ока взобрались по ветвям повыше от земли.
Коровы медленно сбавили ход. Подошли к дереву, которое оказалось дикой грушей, повздыхали. Две ближайшие к нам буренки опустили морды к трупу и принялись меланхолично выгрызать из брюшины вывалившиеся наружу кишки, а остальные занялись мирным щипанием тощей травки.
Я взглянул на Егора с могучим желанием высказать все по пунктам. Но у него и без того был настолько злобно-растерянный вид, что вместо этого я проговорил:
— А коровы у вас… хорошие. И молоко, наверное, полезное дают.
Егор взглянул на меня с таким укором во взгляде, будто я подстебнул его за живое.
А откуда-то сверху донесся насмешливый голос:
— Ага. Обогащенное натуральной белковой пищей.
Я медленно поднял голову вверх — туда, где в густых облаках свежей листвы, прижавшись к стволу спиной и скрестив по-турецки ноги сидел мелкий и тонкокостный парень в коричневом комбинезоне.
Он практически растворялся на фоне дерева, как какой-нибудь богомол в траве. Его острые колени и тонкие руки казались естественным продолжением ствола, криво обрезанные над плечами прямые волосы русого цвета в предрассветном рассеянном освещении отдавали зеленцой.
Я бесшумно и неприметно вытащил сзади из-за пояса пистолет.
А Егор поднял хмурый взгляд на нашего соседа с верхней ветки:
— А ты еще кто?
— Совершенно безобидный обитатель этого дерева, — медитативно проговорил парень.
Я усмехнулся и переспросил:
— Безобидный?..
— Да, — кивнул парень. — И у меня есть доказательство.
С этими словами он поднял тонкие руки вверх, и мы с Егором увидели наручники у него на запястьях. — Так что убивать меня у вас нет никакого резона. У меня ничего нет.
Егор задумчиво почесал затылок. Потом снова взглянул на труп внизу. Потом — на парня на ветке. Прищелкнул языком и ехидно усмехнулся.
— Эвона как! — протянул он. — Значит, у тебя ничего нет. А живым и в наручниках этот комбикорм коровий тебя просто так тащил? — он бряцнул пулеметом, приподнимая дуло на блондина. — Давай, маленький будда, выкладывай, чем прославился. Кем ценник установлен и почем твоя голова. Потому что вот этот хрен прямо под нами, если я правильно узнаю его слегка пожеванный профиль, — Сережа Могила, и просто так он на наручники не тратится.
Парень вздохнул.
— Не голова, — ответил он. — Скорее всего, сердце и печень. Еще, вероятно, почки. Не знаю. — и, отвернув воротник рубашки, показал зеленый штрих-код на шее.