Егор заржал. Радостно распахнул передо мной заднюю дверь, и я сунул ногу в машину, чтобы поудобней плюхнуться на потрескавшееся кожаное сидение…
И тут же, одернув ногу, схватился за оружие.
Потому что из щели между задним сиденьем и сиденьем водителя торчали две культи. А еще чуть дальше — свернутая набок голова Короткого с широко распахнутыми глазами.
— Не стреляй! — сдавленно выкрикнул он, пытаясь ухватиться за сиденье и как-то подняться. — Не стреляй, я…
Едва он увертикалился, как бедолагу вырвало — звучно, эпично. Прямо на резиновый коврик.
— Ты что здесь делаешь? — изумленно проговорил я, пока Егор озадаченно моргал.
Короткий вытер рот рукой в перчатке.
— Это… Бизона починяю, — виновато проговорил он.
Глава 17Сафари по-московски
Объяснение Короткого оказалось проще простого — он как раз заканчивал обслуживание Бизона, когда началась перестрелка. Передняя дверь, которую в итоге выломал Егор, у него почему-то не открылась, и Короткий, кое-как открыв заднюю, забрался внутрь, заперся и на всякий случай спрятался между сидениями, потому что корпус Бизона был хоть и древний, но бронированный, а вот стекла стояли самые дешевые, без премудростей.
— Так ты бы хоть голос подал, что ли, когда мы уезжали! — возмущался Егор. — Или язык у тебя тоже куда-то завалился и там застрял?
Короткий усмехнулся уголком рта.
— Чтобы ты меня под обстрел выкинул? Нет уж, спасибо.
Егор ругнулся, обернулся на меня.
— Ну и что с ним теперь делать будем?
Я пожал плечами.
— В смысле что делать. Не в лесу же бросать. Довезем до ТЦ, а там пусть сам решает, как ему возвращаться.
— Возвращаться куда, к Командору? — хмыкнул Короткий. — Который сначала велел своим гусарам мне дурь подсунуть, а потом, когда я героически защитил лагерь от всех зеленых чертей, заставил пять лет работать в счет долга за нанесенный ущерб? Да в задницу такое возвращение.
— Ой, не гони! — поморщился Егор. — Командор ему дури подсунул, ага. Знаю я про твои подвиги, наслышан. Сам обдолбался, как не в себя, троих патрульных положил и электростанцию снес к херам собачьим. Елдец страдалец!
Я присвистнул, перевел изумленный взгляд на безногого.
— Ничего себе. Это как ты так умудрился, Короткий?..
— Тебе ли спрашивать? — с нервным смешком ответил тот. — Вы-то вон, вообще там войну миров устроили!
— Так у нас и конечностей побольше, — безжалостно выдала Женька, наконец-то вылезая из кабины.
— Так и я в ту пору еще не на руках ходил, — ответил Короткий, ничуть не смутившись ее прямолинейности. — Ноги я потерял уже потом, когда Командор меня бессрочным механиком в мастерскую поставил. Предыдущий-то повесился — говорят, с перепою, но я не уверен. А лагерю без механика никак — кто пойдет в убежище, где ни имплант, ни машину не починишь?
Я только озадаченно почесал заросшую щетиной щеку.
— Что же ты раньше тогда не сбежал?..
— А я и сбежал, — горько усмехнулся Короткий. — Только меня поймали. Тогда-то мне ноги и подрезали, чтобы больше неповадно было.
— Как подрезали?.. — сорвалось у меня с языка, хотя уже в следующую секунду после того, как вопрос был озвучен, я уже и сам понял, насколько наивно он прозвучал.
Егор ведь не зря говорил, что если нас поймают с угнанной тачкой, то приколотят к воротам. Правда, я до конца его словам не верил. Думал, что это фигура речи.
— Как-как. Циркуляркой, — сердито ответил Короткий с фальшивым безразличием, даже пренебрежением в голосе, будто речь шла о чем-то неважном. Но рот при этом так скривился, что я понял — этому парню до сих во сне по ночам отрезают ноги. — Чтобы бегать не так сподручно было. Да и вообще, в какой приличной мастерской нужен умелец, который без стремянки даже под капот заглянуть не может? Так что да, я страдалец, и мне нихрена за это не стыдно! — с горячностью добавил он. — А еще я нихрена не торчок! Что бы там в лагере про меня не говорили. С того раза никто и никогда меня ни под какой химозой не видел, просто Командору позарез нужен был механик, и…
— Эй, да успокойся ты, — сказал я, присаживаясь рядом на корточки, чтобы не смотреть на него сверху вниз. — На тебя никто не наезжает, если что. И что бы ты там в свое время не натворил, уж точно не нам судить об этом. Но что теперь делать-то будешь?
— Да в задницу все, — тихо проговорил Короткий. — Почку продам. А если надо будет, то еще и легкое. Куплю себе ноги и уеду. Куда-нибудь поближе к Забайкальской пустоши…
— Ну, чтобы туда добраться, боюсь, тебе придется не одну, а сразу две почки продать, — с серьезным лицом сказала Женька. — Если у тебя нестандартная комплектация, подразумевающая двойной набор внутренних органов, то дерзай.
— Ладно, хватит этого трансплантационного бреда, поехали уже в ТЦ, — вмешался я.
— Вместе с этим? — кивнул на Короткого Егор.
— Предлагаешь под ближайшей березой его оставить? — со вздохом спросил я. — Чтобы он корни пустил в ожидании попутки?
Короткий испуганно заморгал.
— Эй, мужики, вы чего? Чем я вам помешаю вообще?
— Тогда давай хоть в кузов его посадим, — не обращая внимания на Короткого, предложил Егор. — Чтобы по дороге хоть поговорить можно было.
— Согласен, — кивнул я. — Короткий, без обид — ты поедешь в качестве груза.
Возражать механик не рискнул.
Мы выкинули загаженный коврик из машины, подсадили Короткого в кузов, расселись по местам и отправились петлять по грунтовой дороге, то ныряя в овраги, то поднимаясь на горбатые холмы. Бизон ревел, чихал, но честно тащил нас вперед.
— Так, о чем ты поговорить хотел? — спросил я Егора.
— А ты не хотел, да? — покосился на меня Егор. — То есть у тебя самого никаких вопросов нету? Мы просто едем в ТЦ с просто девицей в розыске, которая просто одним взмахом протезы из суставов вырывает. И никаких вопросов, все путем.
— Кстати да, — согласился я. — Ты в каком рифте так физику прокачала? И что это за кач такой?..
Женька повернулась ко мне.
— Черноморский западный. Получила одной пачкой панаугментацию и пару свойств энвайроменталистического сегмента.
У Егора аж руль в руках вильнул.
— Чего?.. Ёпта, сколько лет ты училась это выговаривать? Эйваран… Эвайр… Монгол, ты понимаешь, что она сказала?
Я рассмеялся.
— Это зубодробительные термины из классификации навыков и способностей измененных. Пан-аугментация — это высшая степень аугментации, то есть изменений тела.
— Это как?
Женька протянула Егору наполнившуюся оранжевым сиянием руку. Кожа на ладони лопнула, и из отверстия показался острый прозрачный клинок.
— Примерно вот так, — сказала она.
Руль снова вильнул в руках Егора. Бизон качнулся, попав колесом в пологую ямку, и снова вернулся на дорогу.
— Предупреждать надо! — прикрикнул на нас Егор. — Шизанутые, блин. Убери клешню, а то я в нее только что чуть рожей не клюнул!
Женька обиженно пожала плечами.
— Я лишь ответила на твой вопрос, — сказала она, медленно втянула клинок обратно.
— Больно? — спросил я, заметив, как она поморщилась.
— Главное — не смертельно, — меланхолично отозвалась Женька, лизнув, как кошка, место пореза на руке. — Так что есть возможность привыкнуть.
— Охренеть чудеса, — пробормотал Егор, опасливо поглядывая на Женьку. — Только если ты такая продвинутая, почему наручники не разнесла к чертям? Ну, когда мы только встретились?
— А я бы и разнесла, — проговорила Женька. — Только часов через пять. Может, семь.
— Фарма? — спросил я.
— Симбиотическая присадка.
Опять что-то новое. В мое время никаких симбиотических присадок не существовало.
— И как она работает?.. — спросил я.
Но Егор меня перебил.
— Слышь, Монгол, а вот эта твоя скорость? Это типа считается тоже изменение тела?
— Точно, — кивнул я. — Аугментация. Только у меня она низшего порядка.
— Почему это?
— Потому что не выходит за рамки естественных биологических свойств.
— А, понял. А тогда что такое эта ваша… Эйвара…
— Энвайроменталистика? Это навыки, нарушающие естественные физические принципы и законы, — пояснила Женя. — Например, когда я, как ты сказал, одним взмахом вырываю протезы. Ну или что-то еще металлическое.
— Раньше такие способности называли атипическими, — со вздохом заметил я. — Просто и без выкрутасов. И это была такая редкая редкость, что ради шанса заполучить ее некоторые дураки даже результаты собственных анализов подделывали, лишь бы добиться соответствующего назначения в тот или иной рифт. Даже если это чревато непоправимыми последствиями для здоровья.
Женька усмехнулась.
— Ты бы еще мамонтов вспомнил.
Егор расхохотался, исподтишка поглядывая на доисторического меня.
— Ага, и мир без пустошей, и все такое! — поддакнул он. — Да, Марат?
Я глубоко вздохнул:
— И времена, когда на Черном море еще не было рифтов… А что, Егор? Когда решим свои дела, может, тоже попробуем? Я бы не отказался от парочки атипических способностей. Например, органическая броня на все тело или телекинез, как у Крестоносца.
— Ага, главное потом кукухой не двинуться, как он, — отозвался Егор. — А так тема хорошая. Жаль только, что полная херня.
— Почему? — спросил я.
— По-настоящему продвинутые рифты продвинуто охраняются. Это у нас кусок не лакомый, вот его в станцию, как в сейф, засунули, и не сторожат особо. Так, патрулируют время от времени. Но здесь в одном рифте пропускная способность — тушка в год, все остальное время он не активен. А в другом ума выдают. А ты когда-нибудь видел, чтобы за умом очередь выстраивалась? Не, ну ее вроде как даже вскрывали какие-то упертые умельцы. Станцию, в смысле. В рифт никто не полез, только мебель повыносили и медикаменты взяли. Больше там брать-то нечего. Труда оказалось на тыщу, а дохода — на грош. Вот в такие рифты попасть можно, если постараться. Ну, чтобы розами срать или от гастрита избавиться. Есть еще рифты-убийцы, как наша Гамма. А вкусные места, Монгол, их сторожат…