Я задумчиво потер колючую щеку.
Собственно, я и не рассчитывал, что будет просто.
И тем не менее с каждой минутой мне все больше нравилась идея целенаправленно прокачать свои навыки.
А если есть цель, всегда найдутся и средства…
— А кто там, говоришь, у вас кукухой поехал? — лениво поинтересовалась Женька.
— Да никто никуда не поехал, — ответил я за Егора. — Просто знакомый есть один. Немножко со странностями. Возможно, конфликт способностей.
— Немножко? — хохотнул Егор. — Мужик живет в воображаемом мире и ходит с мечом!
— Ну… — почесала под челюстью Женька. — Лучше с мечом, чем под себя. А то ведь оно и так бывает. Нужно всегда держать руку на пульсе и понимать, сколько в тебе чего имеется. Чтобы знать, каких рифтов стоит избегать, и в случае чего по возможности скорректировать наполнение.
— Ты так говоришь, как будто это просто, — хмыкнул я, который даже понятия не имел, чем обогатился во время своей затяжной экспедиции в Гамму.
— Пф-ф, — фыркнула девушка. — Ну не так уж это трудно и дорого — подключиться после произведенной мутации к статистическому анализатору. Зато спокойней.
— Что? — переспросил я. — Как ты сказала?.. Статистический анализатор?..
— Только не говори мне, что ты не подключен к его интерфейсу.
— А ты у меня где-то торчащие разъемы видишь? — разозлился я. — Или, может, я вай-фай левым глазом раздаю?
— Да-а-а, — протянула Женя. — Ну, раз ты знаешь хотя бы про вай фай, то, в общем-то, есть шанс, что еще не все потеряно. Святые боги, и с кем только я в одной машине еду? Парни, вы же просто ходячие ископаемые. Объясняю для тормознувших в развитии человечества лет на семьдесят — все мутации давным-давно просчитываются и анализируются, как уровень сахара в крови. Типичных трансформаций ведь по большому счету не так уж и много. И все они в зависимости от типов делятся на категории А, В, С, D. К примеру, моя панаугментация носит название «ледяная броня» и относится к категории В. Другими словами, она очень редкая. Кроме того, для каждой мутации есть условная шкала измерения степени силы, от единицы до сотни. Мой показатель — сорок два.
Я присвистнул.
— Ну, если ты — сорок два, то мне даже представить трудно, что же может человек с показателем в сотню!
— На данный момент такого человека нет. Где-то в Китае живет парень с показателем восемьдесят девять. Вот кто настоящая машина смерти.
— А категория «А»? Это какие-то еще более редкие свойства?
— Это типа элитарные аугментации и панаугментации, носителей которых по пальцам пересчитать можно. Там потолок, по-моему, где-то тысяча носителей.
— Типа, самая крутая крутизна со стальными яйцами? — весело спросил Егор.
Женька кивнула. Мечтательно уставившись вдаль, интересным жестом погладила левую бровь, над которой виднелся небольшой глубокий шрам.
— Есть, правда, еще одна категория… Но, как говорится, в живой природе с ее носителями не встретишься.
— Хм? — заинтересованно переспросил я. — Что ты имеешь в виду?
Она отмахнулась.
— Неважно. Короче, в любом городе доступ к статистическому анализатору абсолютно открытый. Многие вообще постоянно подключены к системе и каждый свой вздох и пердеж контролируют. В ТЦ такую услугу не всегда оказывают официально, но при желании найти доступ можно абсолютно в любом из них. Были бы деньги…
Я усмехнулся.
Да уж, ради такой информации можно и почку продать, если потребуется! Желательно, конечно, не свою.
Шутка.
Тут мы выехали с грунтовой дороги на разбитую бетонку. Колеса жестко загудели, пересчитывая все трещины и мелкие выбоины.
Вместе с дорогой незаметно для меня поменялся и ландшафт. Разреженный лес уплотнился, промеж сосновых стволов замелькали крупнолиственные деревья, похожие на магнолию, с мощной корневой системой и раскидистыми кронами. Среди зарослей малины и ежевики все чаще причудливыми хвостами вздымались здоровенные папоротники. В воздухе запахло влагой и чем-то горьковато-сладким, душистым.
— Забавно, — проговорил я, глядя на всю эту зелень. — Вот тебе и Подмосковные леса…
— А что с ними не так? — спросила Женька, внимательно глядя на меня умными, проницательными глазами. Как будто поняла, что это не с ними, а со мной что-то не так.
— Да так. Просто что-то ведь цветет, а что — не видно, — нашелся я. — И у меня вопрос к Евгении. Ты сама-то что делать собираешься? Может, тебя куда-нибудь подбросить надо?
Не оборачиваясь, она пожала плечами.
— Например?
Я развел руками.
— Мне-то откуда знать?
— А мне?
— Эй-эй, ты чего мне тут кадры хорошие разгоняешь? — возбудился Егор. — Женьку я к себе возьму, если пойдет! Слышь, мелкая? Пойдешь ко мне? Я недавно всю группу потерял, так что людей нет. Пустошь поднимать не с кем.
— Вольник? — без особого интереса спросила девушка.
— Так точно.
Женька опять как-то неопределенно пожала плечами.
— Пустошь я знаю плохо. Зато хорошо знаю информационные технологии, которые там у вас не работают, нейросети и многоуровневые ИИ, которыми вряд ли оснащают ваш инвентарь.
— Хера ты умная! — искренне удивился Егор.
Девушка кивнула.
— Ага. Как доктор философии. Вроде умная, а пользы от этого никакой. Уверен, что я смогу быть тебе полезна? Там вон в кузове другой представитель трясется. Если что, на мой взгляд — куда более ценное приобретение. А так… я не против. Могу пойти к тебе. Больше все равно некуда…
Вот тут я опять озадаченно потер заросшую щеку. Надо бы побриться при первой возможности, раздражает эта щетина.
Что-то в Женькиной истории не вязалось. Она типа интеллектуал, электронщик и симбиотехник, или как там это у них сейчас называется. Но при этом ее отправили в рифт, прокачивающий боевые навыки. Боевые навыки тощенькой маленькой девочки, которой в рамках ее специальности положено сидеть в теплом кабинете и на кнопки нажимать.
Какой в этом всём смысл?
— То есть ты интеллектуал, но при этом тебя отправили в рифт, который прокачивает боевые навыки? — спросил я.
Девушка повернулась ко мне.
Подняла на меня свои светлые, почти прозрачные глаза. Секунд тридцать мы разглядывали радужки друг друга, а потом она произнесла:
— Ага.
И по тому, как прозвучало это короткое слово, я понял — если я попрошу разъяснений, она просто пошлет меня нахрен.
Так что я замолчал.
Женька права.
В конце концов, у каждого из нас есть свои истории и причины, о которых распространяться не хочется. И тот факт, что мы все трое волей случая оказались сейчас в одной машине, на самом деле вовсе не делает нас близкими людьми.
А потом вдруг сообразил, что прямо сейчас мы же едем туда, где и служба безопасности имеется, и куча народа всякого.
А девушка-то у нас в розыске!
— Слушай, а тебя вообще не смущает, что ты со странноватыми незнакомыми парнями едешь в ТЦ? — спросил я. — А вдруг мы тебя продать хотим, или что-нибудь еще в этом роде?..
Она опять подняла на меня такой внимательный, пристальный взгляд, что я почему-то почувствовал себя дураком.
— Если бы вы хотели меня продать, то ехали бы сейчас в другую сторону, — сказала Женя. — Во Владимир, а не в Москву. И меня больше смущает, что ты этого не понимаешь.
— В смысле?
Егор заерзал, глянул на меня страшными глазами.
— Да понимает он все, просто ерунду ляпнул! Марат про другое, он про доверие жеж, понимаешь?
Женя на него даже не обернулась. Все так же пристально глядя мне в лицо, вопросительно приподняла брови.
— Про другое? Марат, ты знаешь о правиле Неласковой Трейси?
— Нет, — ответил я. Причем с такой же интонацией, с которой она недавно ответила мне на вопрос про боевые навыки для интеллектуала.
Женька усмехнулась. Кивнула.
— Ну еще бы. Ведь никакого правила Неласковой Трейси не существует. Если правило Бедной Пэрис. Название неофициальное, и пошло оно с одной истории в США, где женщину по имени Пэрис Миллер казнили в Бостоне за детоубийство, совершенное в Сан-Диего тремя годами ранее. А потом оказалось, что из-за бурь в местных пустошах в базах случился коллапс, обновления похерились, какие-то файлы побились и все такое. А на самом деле она была ни в чем не виновата.
Я присвистнул.
— Однако.
— Потом собрали большой международный консилиум и долго обсуждали проблему невозможности информационной связи между некоторыми регионами. Порой даже трудно отследить, что именно и у кого потерялось. С тех пор у нас почти как в Америке — у каждого региона свои базы, свои законы и правила. На территорию Торговых Центров распространяются те же положения, что и на территории города, за которым они закреплены. Вот такая занимательная география.
— Ничего себе. То есть можно быть отпетым преступником в одном городе, а потом приехать в другой — и жить себе припеваючи?
— Теоретически, — усмехнулась Женька. — А на практике если ты сбежал из города хрен ты сможешь попасть в какой-то другой. Даже если ты чист, как ангел.
— А то, что эти люди потом свободно шатаются вне городов, вообще никого не заботит?
— А должно? Ты сам-то не чувствуешь, какой оксюморон только что выдал? Дикие территории, пустоши для корпоратов — как для тебя особенности жизни насекомых в Центральной Австралии.
— Стало быть… Охотник за головами типа вез тебя во Владимир?.. Таким странным окольным путем?
— Нет, — отозвалась Женя, и фокус ее взгляда изменился. Теперь она смотрела сквозь меня. Вероятно — в недавнее прошлое. — Он вез меня в какой-то Белый Котлован. Или Котел. Кстати, хотела спросить, что это? Какой-то лагерь?
Мы с Егором переглянулись.
— Да место такое в пустоши есть, — ответил он. — Но зачем туда тебя тащить, я не знаю…
И тут Егор с громкой руганью вдруг ударил по тормозам.
Бизон заскрипел шинами по бетонке, оставляя темный след.
— Ты что творишь⁈ — ругнулся я, хватаясь рукой за спинку его сиденья.
Грузовичок еще немного проскользил вперед и встал, как вкопанный.