Городовой опустился на перекрестке. Улица Коммунаров бежала от центра и прямо в речной порт, к черной ленте Днепра. Соборная – пересекала первую, пролегая между двумя музеями: художественным и краеведческим. Оба здания были старинными, сейчас отреставрированными, кремово-желтыми, словно бисквиты. Так бы и откусил кусочек.
– Пошли, – коротко бросил Городовой, утягивая Грабара к скверику возле краеведческого музея, где стояли деревянные скамейки и изящные фонари, освещавшие пространство.
Идеальное место для свиданий. Грабар покосился на Городового. Ну уж нет, увольте. Не с этим типом.
– Кто-то должен прибыть? – осторожно поинтересовался он, решив, что подобрал верное слово. Гости Городового ходят не только по земле, поэтому можно ожидать чего угодно.
Городовой следил за Грабаром с непонятным выражением в светлых глазах. Такие уж глаза у Городовых – не бывает темных. В них должны оставаться все образы, все шаги, все души горожан. Прозрачная клетка без прутьев, из которой не выбраться, если только тебя не выпустят сами. Не позволят уйти, и все.
Вот у Яны не получилось. Потому она и ненавидит хозяина города, не в силах себе признаться, что зависит от него. Особенно после того, как забрали Ромку, не пояснив, зачем и почему. И все было бы не так критично, но…
Грабар вздохнул. Если бы Яна все же думала холодной головой, то давно бы уже узнала, что и как. Городовой умеет говорить с разумными людьми. Но ослепленная болью и горем Колесник уж скорее бы вцепилась в глотку, но никак не пошла бы на степенный разговор. И… Грабар ее понимал. Когда он стал напарником Яны, то состояние последней оставляло желать лучшего. Эмоциональный фон пылал тревожным красным светом, а энергия земли уходила в никуда, разбиваясь о заслонку гнева и боли. Потребовалось время и много работы, чтобы привести ее в чувство и дать понять, что жизнь не закончилась.
Городовой присел на скамейку.
– Кто-то, – подтвердил он и тут же сменил тему: – Колесник не там ищет, – неожиданно произнес он.
Грабар покосился на него, задержав дыхание.
– То есть?
Городовой глянул снизу вверх, при этом все равно возникло ощущение, что Грабар – маленький-маленький ребенок у ног древнего страшного существа.
– Дело – в земле. Море – только посторонний фактор. Хоть и неприятный.
Грабар переваривал услышанное. С одной стороны, это и так ясно. С другой – соль, крюк, сеть. Море… Даже сны Яны. Нет, тут что-то не так. Совсем не так. Несколько растерявшись, он сел рядом с Городовым, позабыв о желании держаться от него подальше.
– Яна слишком зациклена на своей ненависти ко мне и морю, – в ответе Городового послышалась ирония. – Но при этом забывает, что я действую не по своей прихоти.
– Ваши действия, Данила Александрович, порой так сложно растолковать верно, – пробормотал Грабар, уставившись на носки своих начищенных туфель.
Он тоже боялся Городового. Однако понимал, что иногда можно и нужно говорить кое-что поперек. Городовой не дурак. Просто не надо переходить грань.
Послышался довольный смешок. Грабар поднял голову. Неподвижные глаза внимательно смотрели на него, заставляя превратиться в холодный безжизненный камень. Но губы улыбались. Игриво поблескивал свет на стальном якоре в ухе.
– Иначе нельзя, мой дорогой. Уж Читающий Сны должен это понимать.
Грабару стало неуютно. Но на этот раз он не отводил взгляд. Говорят, что в давние времена, когда в эти места прибыли греки, а Понт Эвксинский, незабвенное Черное море, был на много веков моложе, случились странные вещи. На кораблях прибыли не только люди, но и существа, напоминавшие живые камни. Время шло – существа остались. Каменные оборотни, потомки тех, о ком не принято говорить. Интересно, какое отношение к ним имеет Городовой? Или это только внешнее сходство?
Послышался шум мотора. Грабар повернул голову и посмотрел на приближавшуюся к музею машину. Черная «Ауди». Спортивная, быстрая. На такую кинешь взгляд – почувствуешь себя жертвой, которую вот-вот сожрет голодный хищник. Но хищник неторопливый, знающий толк в игре. Он не будет кидаться сразу, он подождет, пока жертва сама дойдет до кондиции и, не соображая от страха, сама упадет к нему в ноги.
Грабар вдруг сообразил, что Городовой за ним наблюдает. Пришлось взять себя в руки, повернуть голову и обворожительно улыбнуться. Получилось чересчур, но Городовой оценил.
– Мы дождались?
Городовой кивнул и встал. Машина притормозила. Тьма в окнах, серебряные блики на черном гладком корпусе. Кажется, скоро быть беде. Грабар не удержался и попытался дотянуться к машине шестым чувством. Тут же ударило током, по позвоночнику пролетела раскаленной стрелой боль. Бросило в жар, на лбу выступил холодный пот. Грудь сжало металлическим обручем.
– Ай-ай-ай, – покачал головой Городовой. – Кто ж так делает…
Но Грабару было не до его укоров. Вдох – выдох. Осел вислоухий. Но было ж так интересно…
– Идем, – приказал Городовой.
Ничего не оставалось, как последовать за ним.
Стоило только подойти, как задняя дверца машины сама распахнулась. Грабар заколебался, однако Городовой дал понять, что стоит сесть. Нырнув в залитый тьмой салон, Олег почувствовал тонкий аромат мускуса, вишни и табака. Тихо играла восточная этномузыка. Водителя не было. Грабар сглотнул, сообразив, что машину явно не вели привычным способом. Пристроившись на краешке сиденья, он замер, силясь разглядеть сидевшего рядом. Но ничего не выходило, и это начинало нервировать. Пришлось сжать ладони в кулаки. Где Городовой?
– Доброй ночи, Олег Олегович, – раздался глубокий низкий голос, от которого свернулась кровь в венах. – Как поживаете?
Грабар превратился в каменное изваяние, не в силах поверить, кто сейчас находится рядом с ним. Ну, Городовой, сволочь. Все же права Яна – таким не место в этом мире.
Он действительно прибыл. Кто-то.
Повисла тишина. Неловкая, неуютная. Надо что-то говорить. Запрятать поглубже все страхи и желания. К черту Городового. Раз уж пихнул Грабара сюда в одиночку, значит, есть на то причины.
– Нормально, – ответил он, сам про себя удивившись, что голос не дрогнул. Хорошо, так держать.
Раздался еле слышный смешок. Насмешливый или одобрительный? Не разобрать. Напротив Олега вдруг загорелись две маленькие красные точечки. Потом три, четыре, пять…
Грабар сглотнул. Тринадцать. Нечто маленькое, но в то же время смертельно опасное. Показалось, что кожи коснулись невесомые лапки. Тонкие-тонкие, как паучьи. Послышался едва различимый свист. Тьма справа качнулась вперед. Грабар затаил дыхание. Панель управления вспыхнула ровным серебристым светом, лишь слегка разгоняя мрак, царивший в салоне.
На переднем сиденье, вершине спинки, находился паук. Черный, пузатый. Верхняя часть брюшка разрисована тринадцатью красными пятнышками. Маленькие глазки смотрели внимательно, с тихим предвкушением.
Холодный пот потек по спине. Каракурт. Грабар не особо разбирался в пауках, но этого признал сразу. Смертельно ядовитый. Бич Причерноморья и Приазовья. Каракурты массово размножаются раз в десять-двенадцать лет, и тогда приходится туго. Они любят жару. А жара здесь всегда.
Грабар сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться. Это все проверка выдержки. Если бы хотели убить, то не звали бы сюда и не водили по ночному городу.
– Как превратно люди порой думают о каракуртах, – произнес голос находившегося рядом. – А ведь они такие лапочки.
В поле зрения появилась кисть. Длинные пальцы, красивой формы ладонь. Удалось разглядеть на запястье татуировку. Кажется, змея. На среднем пальце серебряный перстень с печатью-грифоном. И почему так видны все детали? Наверное, панель стала светиться ярче. Или это все галлюцинации?
Каракурт побежал к говорившему, деловито вполз на тыльную сторону руки и выжидающе уставился на Грабара.
«Самка, – отстраненно определил он. – Самки больше. И у самцов тельце полностью черное».
Тут же едва удалось сдержать нервный смешок. Рядом смерть в двух обличиях, а он размышляет о морфологических признаках пауков.
– Данила Александрович любезно согласился устроить нам встречу, – тем временем продолжил голос. – Но присутствовать не сможет. Дела и город, сами понимаете.
– Угу, – коротко согласился Грабар, – конечно. Чем могу быть полезен?
Вопрос получился каким-то резким, но уже поздно было идти на попятную.
Смешок. Каракурт, поднимая тонкие лапы, начал медленно взбираться по руке собеседника. Грабар вдруг сообразил, что видит темно-серую ткань рубашки. Движения паука, казалось, гипнотизировали. С трудом отведя взгляд, Грабар взял себя в руки. Слушать и только слушать. Не поддаваться чужой силе. Нельзя.
– Чем может быть полезен Читающий Сны? – мягко уточнили.
Грабар закашлялся. Явно не за этим же пришли. Но терпение, только терпение. Иногда искренне хотелось, хотя бы на одно дело, поменяться с Яной местами. Конечно, у напарницы больше опасностей, но в основном там угроза физической расправы. Тут же вынос мозга и гарантированное попадание в дурдом.
– Впрочем, что-то я заболтался, – тут же произнес собеседник. – Слушайте внимательно, Олег Олегович. Ибо от этого зависит не только жизнь вашей напарницы, но и многих людей.
Грабар нахмурился. Кивнул.
– Азовское море потревожили силы, о которых мы надеялись никогда не услышать. Азов перерыл все дно, но беда идет не с моря.
«Как же не с моря? – изумился про себя Грабар. – Кто тогда разгуливает по берегу и убивает людей?»
– И маньяк – только следствие, – произнесли с едва заметной насмешкой, заставив Олега вздрогнуть.
Читает мысли, гад.
Гад улыбнулся. Да-да, открыто и искренне. Грабар сообразил, что глаза так привыкли к окружающему полумраку, что могут разглядеть лицо находящегося напротив. Интересно, сколько ему лет? Не определить. От тридцати и больше. Кто их разберет, этих Следящих.
Грабар забыл, как дышать, сообразив, что первый раз за весь разговор определил, кто перед ним находится. Судя по глазам собеседника, догадк