Если бы Лиза знала, как королевское величество оценило их дом в Полунощи, то она бы обиделась. Но Мария-Александра была последним человеком на земле, о котором могла думать девица Соцкая. Неожиданная катастрофа ее плана занимала все мысли девушки.
Барона Винтеррайдера больше не было на этом свете и — это было поистине страшно. И больше всего пугало не то, что ехать не к кому, а то, что неизвестно, кому можно доверять.
После смерти отца все люди казались Лизе подозрительными, и она очень боялась совершить ошибку. Сейчас нужно было остановиться, успокоиться, подумать… Но — где?
Во-первых, из Осинового нужно было уезжать. Новые правила, введенные в Полунощи, подстегивали.
По большому счету ей повезло: посмотри дядя Саша внимательно в проездной, прояви больше рвения в исполнении приказа и… Лиза не смогла бы обвести его вокруг пальца.
— Прости, дядь-Саш, — вполголоса сказала она и оглянулась. Нет, ее никто не слышит. Старику стало бы плохо, узнай он, что вывез Лизу по фальшивому документу.
Ну, почти…
Лиза вздохнула: стыдно… Стыдно было бы признаться, что из отцовского «вездехода» она вытравила его имя и вписала свое. Конечно, подделка была весьма качественной — Лиза старалась! И, если не смотреть документ на свет, то и не заподозришь ничего. Она долго решалась на этот поступок. Это… это так низко.
Но и денег было до смешного мало. Денег…
Лиза фыркнула: надо было учиться рисовать ассигнации! Статья 37-я Уложения о наказаниях уголовных, до 10 лет каторги на рудниках. Да, крепко маменька в нее вбила юридическую науку.
Прости, дядя Саша, но, кажется, Лизина хитрость помогла ей в гораздо большем.
И, если она не ошибается, то из Осинового надо срочно уезжать.
С тяжелым сердцем девушка шла на площадку для дилижансов. Мысли метались, и решение, которое вселило бы спокойствие, не приходило.
Барон умер от сердечного приступа — это естественная смерть. Но… как-то очень вовремя.
Тем более, отец всегда шутил, что Фрам Винтеррайдер на редкость здоровый человек.
Ехать в замок? Но кто может помочь там сейчас?
Почему барон умер в Межреченске? Что он там делал?
Что говорят о смерти барона в вольном городе? Межреченск…Вольный город Межреченск…
Выбора нет. Надо ехать к Саватию.
Но в свете того, что отец успел рассказать про брата Саватия, ныне Провинциала* Скучных земель и настоятеля замка-монастыря Неусыпных братьев, как раз к нему в гости Лизе и не хотелось.
Саватий много лет не напоминал о себе… Первое письмо от него пришло после воцарения Михаила.
А когда — то, когда Империю ломала на части революция, и народники яростно преследовали представителей любого религиозного культа, Саватий прятался в доме Лизиных родителей… Благодаря им, у Полунощи была слава городка, основанного народниками, и, конечно, Саватия там не искали.
То время девушка не помнила и знала исключительно из рассказов: скупых — маминых, озорных и образных — отцовских.
Потом пришла Вторая Директория и Саватий перебрался в столицу: к нему была благосклонна и власть, и публика. Кажется, тогда он начал первый раз собирать братию.
Но народники снова взяли верх, и Саватий опять бежал на Север. Работал помощником отца, прикидывался простым парнем, носил Лизу на руках, а вечерами на кухне, закатав рукава толстого свитера, чистил овощи. Маменька кухонные дела плохо переносила, и нянюшка кашеварить не любила и не умела: помощь Саватия была уместна.
Лиза помнила, как нянюшка сидела на кухне, пристально наблюдая за Саватием. А он, случалось, чудил. Летом в свежее варенье накидал мух, зимой вместо овощей сварил очистки.
Лиза вздохнула, словно наяву увидев тяжелый взгляд Нянюшки и тарелку с супом, которую Саватий поставил перед ней. Сейчас ответная улыбка будущего Провинциала казалась вызывающей. Да, в то время она была еще мала, но чувствовала непонятную натянутость между этими двумя.
— Юродствуешь, значит, — медленно проговорила нянюшка. — Меня не жалко, ребенка пожалей.
— Ребенок будет есть кашу, — со смешком ответил Саватий. — А что не так с супом? Все, как вы любите!
Детская память стерла дальнейшую сцену и сейчас Лизе казалось, что она не помнит что-то безумно важное.
…Но в любом случае, ей — на дилижанс. Не потому, что он дешевле и не потому, что моторы еще не полностью захватили дороги: до замка-монастыря, который возвышался на горе, чуть в стороне от Межреченска, ходят только дилижансы. Похоже, Саватий до сих пор относится к любому техническому прогрессу с большим подозрением. А чудно, что под монастырь он выбрал бывшую тюрьму — когда-то печально известный на всю Империю Серый замок.
— Барышня, купите книжечку, — откуда-то сбоку вывернулся мальчишка лет семи и протянул Лизе тонкую брошюрку в яркой обложке. — Гривенник всего.
— Спасибо, милый, — хотела отказаться Лиза, но увидев в обложку, сморгнула и вгляделась в мальчика. — А где ты взял эту книжку?
— Братец старший у меня при нашей типографии книгоношей работает. Он захворал с утра. Я работу взял, значит, — ребенок тяжело вздохнул. — Только не берут у меня книжки-то. А в типографии ругаются, когда приносишь товар обратно и деньги вычитают. А книжка хорошая, на дирижаблях хорошо покупают. Берите, барышня!
— А еще есть …
— Вот их сколько!
— Нет, — Лиза перевернула книжечку, показывая обложку. — Вот про этого человека есть другие книжки?
— Есть, — обрадовался мальчонка. — Толстая! Смотрите какая! Но она одна, дюже дорогая. Рупель стоит.
— Я беру, — Лиза взмахнула рукой, стряхивая серебряный браслет с дамским кошельком** в ладонь. Мамин, маленький, изящный, покрытый разноцветной глазурью. Его удобно прятать в рукаве. Интересно, сам кошелек во сколько оценят? Ой, нет!
Маленький книгоноша посмотрел на рубль и десять копеек, которые Лиза вложила в его ладошку, и поднял заблестевшие глаза:
— Спасибо, барышня!
— Ступай, малыш. Пошли Госпожица тебе хорошую выручку.
Мальчишка серьезно кивнул:
— Я, барышня, за вас помолюсь Госпожице, чтоб и у вас все-все получилось! — и бросился бежать за следующими покупателями. — Не грустите, барышня!
Проводив его глазами, Лиза прикинула в уме размер бреши, которая образовалась в ее скромном бюджет благодаря неожиданной покупке: два пирожка, два чая, ночлег в дешевом трактире. Однако, разорилась! Даже по ценам Осинового прилично…
Значит, едем в гости к святым мольцам…
Она взглянула на свою покупку. С обложки брошюрки на нее проникновенно смотрели знакомые глаза: «Некоторые чудеса Провинциала Саватия», — гласил заголовок. Книжка за «рупель» обещала больше информации: «Жизнь и чудеса Провинциала Саватия. Подробное изложение».
Утром Лиза мучительно вглядывалась в далекие очертания Серого Замка, которые то появлялись, то медленно скрывались за очередным пригорком. Чем ближе становилась конечная остановка, тем меньше хотелось выходить. В то же время это был единственный вариант передышки.
Наверное.
После чтения книг, Саватий виделся в несколько ином свете. Кажется, отец зря его жалел. Конечно, у Провинциала своя правда… В книжке его без всякого стеснения называли и святым, и великим. Раньше Лиза полагала, что такое прилично писать после … ну да, после достойного успения главного героя. Или она цинична?
Спина болела — сидение в ночном дилижансе было слишком жёстким, и Лиза уже с нетерпением ждала подъема в гору: пока лошади тянут пустую карету, пассажиры могут размять ноги.
Пассажирки.
Мужчин тут не было, ну, если не считать кучера и охранника, которые сидели на облучке.
Лизины соседки были все, как на подбор — немолодые, усталые, с малым багажом и молитвенниками. Но книжка, которую вечером открыла Лиза, их умилила: девушку мгновенно приняли в свой круг. Это было даже хорошо: добрые женщины накормили Лизу пирожками и простоквашей. От нехитрой еды ее мгновенно разморило. Спала она так крепко, что во время ночных подъем в гору ее пожалели и оставили в карете. Теперь Лиза ощущала все последствия своего сна: интересно, разогнуться она сможет?
Прислонившись лбом к маленькому окошечку, девушка прислушивалась к тихому разговору:
— Он на нее глянул и сразу спрашивает: «Ну и зачем ты пошла машинисткой работать?» Вот откуда он знает? Понимаешь, она только порог перешагнула, а он сразу ей — вопрос. А сам сидит, на стол оперся, стол перед ним пустой, и смотрит вот так на нее… Она говорит, как водой облили, вот сразу поняла!
— А что поняла-то? — жадно спросила одна из пассажирок.
— Саватий все про нее знает! Все знает! — в голосе рассказчицы, женщины в черном платке, звучала победа. Накануне она уже рассказывала Лизе про чудеса Провинциала, и некоторые из них были из брошюрки, которую девушка успела прочесть до посадки, при свете фонаря у кассы. Лиза жевала пирог и внимательно слушала: Саватий из рассказов был совсем не похож на того, в толстом свитере, которого она помнила.
Среди придорожных кустов стали чаще попадаться валуны — скоро начнется подъем, а за ним уже и сам Межреченск покажется, замелькает на горизонте разноцветными крышами домов, блеснет лентой реки, зачернеет пятнами складов.
Но они повернут к монастырю.
К замку, который мало уступает в размерах Оплоту и возвышается над вольным городом чуть меньше, чем тысяча лет. За это время он успел три раза сменить название, и сейчас его чаще именуют монастырем Неусыпных — братия никогда не спит, а их молитва не смолкает.
…Когда-то рыцарь из своры первого Винтеррайдера отличился тем, что спас жизнь сюзерена. Тот оценил его поступок и, не жалеючи, отмахнул огромный кусок земли с серебряными рудниками в личное владение рыцаря Патрика Безголового — в благодарность. Патрик был весел, рыж, удал и отчаян до такой степени, что заслужил свое прозвище от соратников, которые вряд ли были робкого десятка.
Но, однако, по сравнению со многими известными истории рыцарями-охотниками, был он совершенно темного происхождения. Может быть, поэтому, став земельным и б