Модное обозрение, женский журнал
Не столь смущает свой убыток, сколь чужой прибыток
Народная присказка
К себе, в белые гостевые покои, Лиза возвращалась, увлеченно обдумывая мысль про подарок Малаше. Лампой эту милую девушку у нее даже мысленно не получалось называть.
Во времена молодости мамы барышне из приличной, пусть и обедневшей семьи, полагалось иметь хотя бы четыре платьица: первое — утреннее, второе — для приёмов, визитов и прогулок, затем — дневное и обеденное, и — на случай, если девица не совсем безнадежна — вечернее и бальное.
При том, их более удачливые сверстницы имели как минимум в два раза больше. Дочери же богатых семейств меняли наряды по восемь раз в день, и на каждую пору седмицы им полагался отдельный комплект. Да еще и обновляли туалеты постоянно, легко скидывая ненужное горничным и приживалкам.
Когда Лизе шили гардероб перед поездкой в столицу, мама, вздохнув, обмолвилась с грустью, что в прежние времена такие заказывали лишь определенным барышням — дочкам купцов средней руки.
— А твои родители кем были? — спросила Лиза и замерла, сама ужаснувшись своей бестактной смелости.
— Людьми, — сухо ответила мать. — Повернись, еще раз хочу посмотреть на твой подол. Мне кажется, у нашей модистки немного ошиблись с длиной.
Те платья Лиза обязательно заберет из Полунощи. Обязательно. Они — немое свидетельство последних счастливых дней их семьи — в своем доме под темным небом, усыпанным большими звездами, с кашей по утрам и какао на второй завтрак, с клавесином после обеда и книгой по вечерам. С маминой мимолетной улыбкой и папиными шутками. Тогда Лиза была беззаботна, весела и совершенно не ждала, что эта милая, простая жизнь может вдруг закончиться.
В детстве мама читала Лизе про бедных детей, у которых не было своей одежды, и девочке казалось, что все это где-то далеко, и такого не может быть — в Полунощи она не встречала бедных и нищих. Но богатых там тоже не было, и сейчас дочка Соцких это понимала очень хорошо. Полунощь, созданная ее родителями, была маленьким закрытым мирком, и жили там иначе, не так как на большой земле.
Я не о том думаю, сказала она себе. Не надо расстраивать себя, мне не станет от этого проще здесь.
Лиза остановилась, закрыв глаза, и, постояв мгновение, двинулась дальше.
Платья… Малаша…
Охота. Барановы. Лаки…
Надо быть в меру милой и приветливой простушкой, которая не вызывает ни подозрений, ни большого интереса.
Однако, вряд ли Малаша примет сразу несколько платьев. Как их подарить, чтобы девочка не обиделась?
— Значит, одно для повседневности, другое для прогулок, третье для выхода, — шепотом перечислила Лиза, увлекшись, и вздрогнула от ласкового, вкрадчивого и тихого голоса:
— Никак уборы свои считаете, милая барышня? — за кустами давешней рябины стоял Кирилл собственной персоной, словно и не отправляли прочь его из монастыря.
— Как вы меня напугали, брат, — слабым голосом ответила Лиза, и оглянулась.
Кирилл подмигнул в ответ:
— Да нет никого. На обеде еще все. Давно бы разошлись по делам, да матушка отчитывает, не выпустила никого. Лютует она нынче. Настроение-то плохое. Ну ты иди ближе, скажу я тебе чего, — заговорщицки прошептал он. — Только головой не крути, а то мало ли выскочит кто с оказией какой, увидит да донесет, так мы потом не оправдаемся.
Лиза шагнула за рябину и запоздало подумала, что, наверное, не стоит этого делать. Дверь, в которую она так бесстрашно зашла утром, была открыта, и Кирилл слегка придерживал ее плечом.
— Боялся, что не выйдешь совсем. Зязря явлюсь, — зашептал он. — Не, ну я везучий все-таки. Ну, как ты тут, скажи?
— Нормально, — недоуменно ответила Лиза. Кирилл захихикал и сунул ей прямо в руки большую нарядную коробку, которую до этого скрывал за подолом широкого одеяния. — Держи, но только не выдавай меня. А то сестрица узнает, что от меня, ой, разозлится. Орать будет да баб бить пойдет. А жалко баб-то, горемычные, думают тут свет у нас, а у нас его нет.
Он снова захихикал, словно сказал что-то смешное и спросил таинственно, кивнув на коробку:
— Знаешь, что это?
— Н-нет, — с запинкой ответила Лиза.
— Пирожные. А там еще отдельчик внутри есть, красиво так сделано, и в нем бутылочка лимонадика. Вкуснотища! Имбериец наш тебя в эту кондитерскую не водил, туда еще не каждого пустят! А я специально ведь для тебя привез. Такой вот я ослушник. Сестрице только не показывай. Ой, злиться будет, если узнает, жуть!
— Сестрице? А кто это?
— А ты не поняла?! Так матушка наша, Акулинка — сестрица моя старшая, она и есть.
— А! Вы тут… Вы все вместе… Тут… Вы…
— А заметила, что мы похожи? А я говорил, говорил, что ты внимательная! Обычно этого никто не видит! Да-да, правильно, все вместе: Максим-то — брат мой. Я самый младший в нашей семье, — снова захихикал Кирилл и заторопился. — Ну, ты иди-иди, поешь. Кушать надо хорошо, чтоб справной быть! Знаешь, какие вкусные?! Такое удовольствие! Я три коробки съесть могу за один раз! Я сладкое страсть как люблю, только его бы и ел! Ну, все иди-иди, пока не набежали! Увидят, донесут, что я в монастырь являлся. А мне сейчас нельзя. Савушка-то наш бесится опять. Ох, увидел тебя, от души отлегло! А то крутило всего. Переживательно мне за тебя. Ну, давай беги, увидимся еще! Но меня не выдавай! — он снова подмигнул Лизе и быстро нырнул в дверь, ловко качнувшись назад и умудрившись легко втиснуть свое большое тело в узкий проем.
Да, не зря Малаша с лопатой в обнимку плачет.
Лиза зашла в нижний коридор гостевых и остановилась, пораженная простой мыслью. Из Замка есть какой-то независимый ход, и Кирилл его знает! Она неприязненно покосилась на коробку в своих руках. Пирожные тоже надо Малаше отдать! Только как все это незаметно отнести?
Эх, надо было пройти по второму проходу. Только тогда, она бы не познакомилась с этой милой девчушкой — Малашей.
Лиза поднялась наверх и, думая о своем, даже не заметила как миновала коридор. Придерживая неудобную коробку, она повернула ключ в замке, и изумленно застыла на пороге.
В комнате кто-то был! И пусть этот кто-то Лизу еще не видел, ее он явно не ждал.
— Я же говорила тебе краску взять. Вечно так, все надо проверять самой! Никакой надежды на тебя! — резко и повелительно выговаривал высокий девичий голос.
Из душевой откликнулись звонко, по-детски:
— Да так тоже хорошо будет! Не просушится! Вот увидишь!
Лиза поставила коробку на столик в прихожей и решительно шагнула в комнату. Весь ее, искусно сшитый Ирмой гардероб, был разбросан. Пара скомканных платьев лежали даже на подоконнике, а охотничьий костюм, который так нравился Лизе, вовсе валялся на полу, под столом. Высокая темноволосая девушка как раз крутила в руках одно из нижних платьев, придирчиво разглядывая вышивку. Увидев Лизу, она охнула, и застыла, вытаращив большие глаза.
Определенно Лиза ее раньше не видела, но что-то знакомое мерещилось ей в этом тонком хищном лице, — то ли в разлете бровей, то в крыльях великоватого носа прекрасной прорисовки, то ли в гладких, просто зачесанных, но несомненно густых и красивых волосах. Глаза девушки вдруг полыхнули гневом, и Лиза успела удивиться: ведь это она роется в Лизиных вещах, а не наоборот. Но, если незнакомка и хотела что-то сказать, то ей попросту не дали.
Дверь в душевую распахнулась и на пороге возникла девчушка лет семи, похожая на старшую, точно бледная ее копия: в грубоватом личике не было смуглоты, а в неаккуратно заплетенных тонких косичках — сестринской черноты с искрой. Девчушку при рождении словно окунули в серую краску, да так и отправили жить в этом мире. Взглянув на нее, Лиза вздрогнула, вглядываясь в это некрасивое, но подвижное детское личико.
На кого она так похожа?
— Вот столько хватит?! — звонко крикнула девчушка и осеклась, запинаясь. — Я… могу… еще…
В руках она держала обычный бидончик. В такие молочницы наливают молоко своим клиентам.
— Беги! — внезапно заголосила девочка и выплеснула содержимое бидона прямо на Лизу.
Вода была холодной, а бидон немытым. И хотя девушка успела крутануться, отворачиваясь от воды, это ее не спасло, да еще и старшая, прыгнув вперед и изо всей силы толкнув Лизу, успела выскочить в коридор, дробно застучав каблучками по каменным плитам. Тан-тан-тан-тан-тан-тан-тан!
Младшая кинулась следом, бросив свое оружие. Но тут Лиза изловчилась и вцепилась в плечо находчивой малявке. Та, впрочем, не растерялась и попыталась укусить в ответ. Руку пришлось отдернуть, но девушка тут же перехватила несносного ребенка за талию.
Девчонка извивалась, как белка. Нет, как сотни белок! Одновременно она пыталась кусаться, царапаться и бить Лизу ногами, прорываясь в общий коридор Белых покоев. Отшвырнув от себя бешеную малышку, Лиза все же смогла захлопнуть дверь и даже закрыла ее на ключ, за что немедленно получила бидоном по спине. Корсет смягчил удар. Или Лиза попросту не почувствовала боли в горячке неожиданного боя.
— Ах ты! — вскрикнула она, рассердившись, и развернулась девчонке. Та, тонко вскликнув, бросилась в комнату и заметалась по ней.
— Некуда бежать, Тамира, — пытаясь говорить спокойно, веско заметила Лиза, снова останавливаясь в дверях.
И — угадала. Девчонка застыла, а потом отпрыгнула в угол, и, выставив бидон перед собой, словно оружие, замерла там, сверкая глазенками.
— С тебя за меня шкуру спустят! — крикнула звонко. — Сейчас Гитана тетушку приведет!
— А разве я тебе что-то делаю? — картинно изумилась Лиза, разглядывая малышку. Теперь она ясно видела, что девочка просто высока ростом для своего возраста и на самом деле ей, скорее всего, меньше семи. — Брат Саватий знает, что ты здесь… Воруешь?
На личике девочки отразилось неподдельное изумление, а потом возмущение:
— Я не ворую! Это все не твое!
Лиза усмехнулась:
— И не твое. И не твоей сестры.