стые шатры. Верхние же, наоборот, были так малы и немногочисленны, что верхушки мнились и вовсе голыми. Это от снегопадов и ветров, вспомнила Лиза.
Флора Михайловна подергала ее за рукав и, когда девушка, помедлив, обернулась, вдруг быстро и ловко сняла с ее запястья амулет, при этом так решительно двинув бровями, что Лиза передумала спрашивать: «Что вы делаете? — уже готовое сорваться с губ.
Молча она наблюдала, как Флора, свесившись в проем, прячет амулеты в суме ничего не подозревающего водителя-послушника. Купчиха же, закончив, осторожно и беззвучно опустила перегородку между салоном мотора и местом водителя, и решительно повернулась к Лизе. Девушка испытала досаду. Кажется, разговора избежать не удастся. Лизина сдержанная нелюбезность совершенно не смущала Флору Михайловну.
Та же, отогнув рукав теплой самосвязанной кофты, продемонстрировала вдруг целый набор непростых браслетов. И только сдвинув несколько камней в одной ей понятной последовательности, неторопливо заговорила с Лизой.
— Немудрено, что на охоте ты не была. В Полунощи по снегам не больно-то поохотишься, но ране Соцкие любили охоту. Весь околоток там собирался, куда было до них Чаройским. Давно, правда. Еще при прадеде твоем. Слышала я, дед мой туда хорошим гостем ездил, Соцкие за титулы никогда не цеплялись. А ты в имение-то отцово будешь наведываться? А, девонька?
— В отцово? — переспросила Лиза. — Но… его же нет.
Родовое имение Соцких, по словам отца находившееся в запустении и разрухе, было уничтожено еще в Смуту каким-то случайно забредшим те края революционным отрядом.
— Земля-то есть, — степенно ответила Флора. — Много земли. Не обижены были Соцкие в наделах-то, другое дело, что Север у нас, от той земли весь прок в охоте да в ягодах-грибах. Аль отказался твой батюшка от землицы-то, когда Михаил Новый всем всё обратно отписал?
— Нет, не отказывался.
— А продавать будешь? Я хорошую цену дам. Леса в Сотицах добрые.
— А там живет кто-нибудь? — быстро спросила Лиза.
— Разве что зверье, — усмехнулась Флора. — Край-то там дальний. Дороги позаваливало. Смотреть некому. Ну так что?
— Моего отца назвали государственным преступником, — напомнила Лиза. — Все, что у него есть, изымается в казну, «окроме того жилья, где проживают дети оного, буде есть они», — добавила она цитату из Уложения. — Думаю, чиновники уже оформили документы на Сотицы, ни пяди ни забыли.
Дом в Полунощи должен остаться за Лизой, да только жить ей там никак не можно.
— Какой он государственный преступник! — резковато ответила купчиха. — От же паскудники! Нашли преступника, а! Но есть же надежда, что разберутся в деле-то этом?! А значит вернут тебе все. Вот и журналист твой давеча говорил об этом.
— Он не мой, — резко перебила Лиза.
Флора Михайловна хмыкнула.
— Так всяко уж пронесли-то по городку-то нашему. И не разберешь, где правда. Кто говорит, серьезная любовь у вас, а кто, что бросил он тебя уже, а то вот еще что бают: в содержанки ты идешь, да и уезжаешь с ним в края заморские. Квартиру для встреч распутных он тебе снимать будет.
— Ч-что? — искренне удивилась Лиза. — Как вам не стыдно говорить такое? Лир Лэрд собирает материалы на книгу о моем отце. Это все, что нас с ним связывает!
— Я это не сама придумала. А ты на ус мотай, как пронесли тебя по городку-то. Вишь, люди-то у нас простые, — со странной интонацией ответила купчиха. — Они таких делов с книгами не понимают, а вот то, что ты с этим красавцем ездишь в город одна на моторе, да по улицам прохаживаешься, очень хорошо видят. И что они должны думать, скажи на милость, особливо, когда слушки кто-то пускает? Тут у нас все просто. Кто с кем заходил, тот с тем и заженихался, ежели все путем. А как сказали худо про какую девку, так остальные и шарахаются уже, сторонкой обходят. Только уезжать и остается. Ну или подтверждать слухи-то, с теми, кто охоч до вольницы такой. А надоешь, так он по доброте своей может другого кого найдет, али другу уступит.
От гнева у Лизы потемнело в глазах.
— А может быть, надо думать то, что люди общаются между собой, не обязательно подразумевая брак или какую-то там вольницу? — Лиза заволновалась и едва не запуталась в словах. На самом деле, она и не предполагала, что жителям Межреченска есть до нее дело и сейчас чувствовала себя вываленной в грязи:
— Как вообще можно обсуждать незнакомых людей, выдумывая такое?!
— Но это они тебе не знакомы, — купчиха грустно усмехнулась. — А ты им очень даже знакома. Да и лир Лэрд, как ни крути, человек не последний, ну, как поговаривают… Из Имберии опять же. По нонешним-то временам одного этого достаточно, чтоб хорошим женихом прослыть. Вон Баранова ему любую дочку отдаст, какую попросит, так он-то и не просит — а она думает, что ты мешаешь. Злишь ты нашу полицмейстершу-то не знамо как, девонька.
— Вы тоже отдадите любую из дочек? — раздраженно спросила Лиза. — И я никак не мешаю лиру Лэрду увезти с собой хоть всех дочек этого города, если он такое желание вздумает иметь.
— Я-то пристроила уже, — откликнулась купчиха. — А ты норов свой не кажи людям-то, чай не за папенькиной спиной, девонька. Прямая ты как аршин, Елизавета Львовна. Не легко такой-то жить, коли не в богатых палатах, да не при деньгах. Не нравится тебе разговор, ты уже и сердита, и прикрикнуть готова. А я тебе говорю не для того, чтобы позлить. Кроме меня тебе об этом никто и не скажет. Разве что фыркать будут да переглядываться, да в спину хихикать, злословя. Так что ты смотри в оба на этой охоте! Некоторые люди от безнаказанности берега теряют. Сторожись тут каждого, дай Госпожица, живая и целая вернешься с охоты-то этой и личико не изуродуют. Ну и не шуткую я. Тебе надо уезжать отсюдова опосля-то. Я деньгами могу помочь.
У Лизы пересохло в горле.
— Да не пугайся ты, — добавила купчиха. — Веди себя естественно. Но бди, по сторонам смотри внимательно, поняла?
— Вы что-то знаете? — негромко спросила Лиза, овладев собой.
Флора пожала мощными плечами.
— Не знаю я ничего. Но вижу, что раздражаешь многих. Разговоры слышу. Выводы делаю. А лес в наших местах дело такое — порядок в нем медведь блюдет. Он тут за всех ответ держит, а поди спроси с него, ежели что? Пропал человек — кто знат как? Нет человека, и дела нет никому. Никто ничего не видел.
— Не полицмейстер Баранов, значит, за порядком смотрит? — с ехидцей спросила Лиза.
— Баранов, — Флора снова усмехнулась, на это раз нехорошо. — Ему кто больше подал, тот и прав. Да и интерес у него в родных детях, а он злата сильнее. Отец-то он хороший, хоть и глупый. Да и смотрю я, что не в том ты состоянии, чтобы его заботу оплачивать при любом раскладе. Ты вот сюда зачем приехала?
Вопрос девушку неприятно поразил.
— Я давно знакома с Провинциалом Саватием, — ровно ответила она, стараясь быть все-таки любезной после Флориного замечания про норов.
— Знакома ли? Али просто видела в детстве? — уточнила купчиха.
— А вам не нравится, что я здесь? — от улыбки свело скулы.
— Не в этом дело. Провинциал не так прост. Дно у него двойное, если не тройное. Отца твоего паскудники столичные выставили вражиной вороватой. А Лев таковым никогда не был. Я помню, как Саватий у вас жил. Не удивляйся. Акулька-то тогда у меня работала в теплицах. А я про работников всегда все ведаю. И теперь понимаю, что дела твои не так, чтобы блестящи, защитника вот прямо сейчас нет. Ты никто, девонька, пустое место, уж прости за прямоту. Какой с тебя интерес, кроме мордашки смазливой? А Провинциал наш про простоту да смирение только говорит много, а сам-то дружбу с богатыми да влиятельными водит. И за старое добро никогда не благодарит. Он под себя только гребет и себя одного видит. Ну, может еще Акулькину родню. Вот зачем ты ему? Какой у него интерес в тебе? Ох, грехи наши, да не зыркай ты на меня так! Девка ты умная вроде, сама разе не думала?
Лиза мрачно смотрела на собеседницу. Выжидательно помолчав, Флора продолжила спокойно:
— А я зачем толкую тебе? Хотелось бы мне, Елизавета Львовна, на самом деле хотелось, чтобы ты до времени, когда справедливость восторжествует, дожила. Потому и прошу тебя, будь осторожнее на этой охоте. Баранова куда будет звать, не ходи. Среди толпы держись, поняла?
— Да, конечно. Не поняла только, что мне угрожает, — Лиза постаралась улыбнуться, но губы растягивались через силу.
— Да ежели бы я знала точно, — задумчиво ответила Флора и предложила. — А то держись около меня, слышишь? Я-то любого отошью. От меня-то отскочит. И нормально будет: ехали вместе, ходим вместе. О цветочках поговорим, да погромче, еще шутковать будут над нами, мол, нашла Флора Михалвна свободные уши-то. Я о цветах-то да теплицах своих могу долго говорить. Они это знают.
— Хорошо, — ответила Лиза. На самом деле предложение пришлось ей не по душе. Как понять, кто друг, а кто враг? Вот Флора со своей грубостью, со всеми своими разговорами разве друг?
Нет, девушка не горела желанием примкнуть к кружку своих ровесниц или их матерей, понимая, что вопросы ей задавать непременно будут. А вот какие? Судя по взглядам, что бросали на нее девицы, вряд ли приятные. А Лиза не хотела говорить про отца с этими барышнями и дамами, потому как видела — ее семья и все, что с ними случилось, для них всего лишь одна из сплетен, очередное развлечение за чайным столиком. Правда то, что Лиза сама вдруг стала предметом сплетен, она не предполагала. Или Флора не лукавит и добра непритворно желает?
Купчиха, конечно, новое руководство Кристальной Шахты называет не иначе, как «паскудники», что вызывает у Лизы чувство признательности, но что ей на самом деле нужно? С той же Барановой они вполне искренне улыбались друг другу: в глаза одно, а за спиной — другое. А как она целовала амулет? Может ли, Флора и с Лизой вести двойную игру?
Да, вполне может.
В искренность простой замарашки Малаши Лиза поверила с первого взгляда и не искала подвоха, а вот Флора виделась ей совсем в другом свете и не получалось ей поверить.