Савватий молчал, играл желваками и пристально разглядывал Лизу:
— Ты зачем приехала?
____
*Автор использует термин «провинциал» как духовное звание. Кстати, в католической церкви этот термин вполне в ходу. Провинциал — глава духовного союза, выполняющего определенную миссию. Провинциал может относиться к какому-нибудь монашескому ордену и обычно ему подчинены настоятели монастырей либо на определенной территории, либо в монашеском Ордене. Волею автора, провинциал Саватий будет иметь еще больше власти.
**Прообразом кошелька Лизы стали «кошельки милосердия». В них, как понятно из названия, носили милостыню, которую раздавали нищим: деньги из такого кошелька доставали очень быстро. Дамские кошельки милосердия порой были весьма миниатюрны.
Глава 6
Панцирь — земля негостеприимная для людей. Впрочем, выражение это не совсем точное. Чем дальше от Скучных Земель, тем больше льда на Панцире. Странное, заснеженное, безлюдное место, без деревьев и кустов. Но, как в любой пустыне, на панцире, опять же ближе к Скучным Землям, встречаются некие оазисы, которые человек обжил…Какой бы суровой не была погода, жизнь есть везде …
…Замок «Оплот Севера» принадлежит как бы двум мирам: находясь на крайней точке Скучных Земель, он выдвигается вперед, словно врезаясь в Панцирь. Погода здесь обманчивая и не постоянная. Свой суровый нрав она может показать среди лета, засыпав все снегом, а может и в октябре баловать местных жителей солнцем и дождем. Человек, чуждый Северу, никогда не знает к чему ему готовиться.
Из дневника путешественника Изольда Карловича Мора
Новости, которые Империя получала постепенно, обрушились на Анну вместе с ворохом промокших газет: несколько дней мело и дороги к Оплоту не было.
Анна потерла виски: с почтой определенно надо было что-то решать: они как на острове здесь. Но… не сейчас. И не известно, сколько она здесь еще будет работать и жить.
Судя по газетам, в Империи определенно творится что-то не то. Новый император… Он же… Ему же нужна Империя? Он понимает, что делают его люди? Или это… это что?
Мысли разбегались, и Анна не могла собрать их в кучу.
Во-первых, младший Винтеррайдер был в Империи, когда убили старшего брата. И…
И он уехал! Как такое может быть?
Анна снова взялась за виски. Голова начинала болеть так, что хотелось плакать.
Во-вторых, Соцкий обворовывал Империю, тайно продавал кристаллы за границу. Человек, благодаря которому у Империи и были кристаллы, воровал…?
Газетные заголовки кричали: Соцкий арестован! На кристальной шахте работает императорская проверка с особыми полномочиями.
Соцкий будет этапирован в столицу.
Соцкого ждет суд.
Соцкий застрелен при попытке к бегству по дороге из Полунощи.
Застрелен…
Убит!
Два друга: Фрам и Лев. И оба погибли почти одновременно. Но Лев чуть раньше… Может быть, старик Фрам каким-то образом узнал о происходящем и кинулся на помощь?
Анна откинулась в кресле: как ничтожно мало у нее информации! Первооткрывателя месторождения кристаллов ей случилось видеть только раз: он приезжал к Винтеррайдеру прошлой зимой и они, весело переговариваясь, громко подшучивая друг над другом, как все старые друзья при встрече, сразу куда-то ушли, затерялись в переходах замка.
Но ручку госпоже директрисе Соцкий поцеловать успел с истинно староимперским шиком. Высокий, белый, огромный: Анна почувствовала себя черной птичкой перед ним. Про таких говорят: славный парень! А ведь он постарше Фрама. Да, был в нем какой-то молодой задор.
И комплимент, которым он одарил Анну, прозвучал изысканно. Она скомканно поблагодарила. Почему-то, сталкиваясь с имперской знатью, вместе с чувством острого любопытства к этим людям, Анна чувствовала и смущение, словно была в чем-то виновата.
Да, Соцкий — потомок очень древнего рода, и кровь его… Если древностью мерять, то Лев куда знатнее своего друга Вольфрама. Спасибо деду Миколе, он многое успел рассказать ей о родах и столпах Империи.
Паляницины тоже были из доимперской знати, но Соцкие при желании могли бы составить конкуренцию самому Императору. Однако, жили они всегда тихо, уединенно, на Севере, не ездили в столицу и не стремились к известности. История их рода не была известна широкому кругу публики. Генерал Паляницын просто знал куда больше остальных — служба обязывала. А Микола всегда был при генерале.
Да, пожалуй, Лев — первый всемирно известный Соцкий. Госпожица, какая она дура, а не поэтому ли его застрелили? Может быть все дело именно в истории рода Соцких? И тогда Михаил просто заинтересован в том, чтобы убрать такого соперника. С другой стороны, если бы Соцкий стремился к трону, то возможность занять этот самый трон нашел бы раньше. В чем смысл?
Но тогда смерть Фрама не связана с делом Соцкого? Однако, его брат Волфганг оказался настоящим предателем.
Анна смахнула злые слезы. Конечно, он богат, но… Михаил восстановил все права, и младший Винтеррайдер должен вступить в наследство. Приехать в замок!
Часы отбили половину десятого, и Анна поднялась: пока идут уроки, она успеет сходить к мужу в гарнизон. Димитриуш получает корреспонденцию по своим каналам, возможно, газетчики что-то напутали…
Военные отрабатывали на плацу приёмы какой-то совсем не знакомой Анне борьбы (хотя сама она знала только одну — уличную и без правил), но ее муж был в кабинете и один.
— Ты не с ними? — Анна кивнула в окно. Там крепкие мужики в одних кальсонах кидали друг друга в снег. Анна вгляделась: да, все босиком. Прошлый года она то ли не обращала внимание, то ли такого не было.
— Медведев командует, — Димитриуша как будто не тревожило то, что его заместитель проводит с гарнизоном и развод, и отработки боя. И все свое время тоже, в отличии от самого начальника, который все чаще занимался бумажной работой в кабинете.
— А остальные офицеры?
— Все там. Ты хотела что-то, Аннушка?
— Вам привезли почту?
— А! Могу сказать тебе то, что ты и так уже должна знать. Винтеррайдер свалил из страны.
— Свалил…
— Свалил, свалил! Он привык к югу, а тут все-таки зима начинается, — Димитриуш скорчил рожицу. — Барчук забоялся отморозить носик.
— Прекрати поясничать.
— Посадишь меня за парту и будешь учить манерам? — муж захохотал. — Простите, госпожа учительница!
— Я просто пытаюсь понять: кто приедет?
— А сейчас не старое время, Аннушка. У нас вообще-то работает телеграфная линия. Разрешите доложить. За время вашего отсутствия поступило только одно сообщение: к нам никто не едет, — дурашливо сказал муж и вдруг заговорил серьезно. — Кстати, это запрос из Полунощи. Ты видела новости про Соцкого?
— Разумеется.
— У него оказывается есть дочь. Девицу ищут.
Анна насторожилась. Дочь Соцкого, если она правильно помнит, еще совсем молода:
— При чем здесь ты — начальник гарнизона Оплота?
— Спрашивают, давал ли я разрешение на передвижения девицы Соцкой везде и всюду. Разумеется, я не давал…
— Подожди!
— Что такое?
— Я же правильно понимаю, что речь про зеленую бумажку? Вездеход? Они продляются примерно раз в полтора года. Последнее продление было, когда ты только прибыл в гарнизон. Тогда Винтеррайдера обязали ввести тебя в курс дел — вы месяц работали вместе. Твое же руководство посчитало, что раз старый начальник гарнизона умер, то лучше барона тебя никто в курс дела не введет. Ответь Полунощи, что «вездеход» продляли по распоряжению Винтеррайдера, на основании такого-то приказа, что там подтверждает его полномочия на тот период?
— Зачем?!
— Димитриуш, происходит что-то непонятное. Просто не дай себя втянуть в эту историю. Это точно чужая игра. А Фрам уже никому и ничего не скажет. И к тебе вопросов не будет.
— Какая умная у меня жена, — Димитриуш с удовольствием разглядывал Анну.
Уходя из гарнизона, она спиной чувствовала внимательный взгляд, от которого, кажется, щекотало между лопатками. Анна резко оглянулась, безошибочно выхватив глазами того, кто смотрел на нее: Медведев. Тот, чье место занял Димитриуш. Фрам ведь ходатайствовал о нем, а прислали Димитриуша. Нет, положительно ее муж слишком беспечен.
Ретроспектива: Анна
…Она стояла и смотрела на серый обломок стены. Стена зияла пустыми глазницами выбитых окон.
А где… дом?
Понимание непоправимого вползало, вымораживая в груди дыру, но она отказывалась верить увиденному.
Нет. Это просто другое место. Анна повернула голову и уставилась на вывеску «Молочных товаров».
Этот уютный магазинчик ей понравился сразу же, как только они с Виктором зашли на улицу со смешным названием «Чижиковка» в поисках квартиры… Анна уже знала, что беременна.
Это же та улица?
Она повела глазами по вывеске. Ее Анна хорошо помнила: «Молочные товары госпожи Зарнициной» — голубые буквы на белом фоне, и сама Зарницина с ярко-желтыми кудрями, в кокетливо повязанной косынке в голубой горох. Нарисованная хозяйка протягивала покупателям кружку молока, приветливо улыбаясь. С настоящей Зарнициной ее роднил разве что цвет волос.
Но ныне на вывеске ни кружки с молоком, ни голубого кувшина, который молочница держала в другой руке, ни самой хозяйки в белом переднике, не было, — и вывеска висела криво, почти касаясь одним краем высоких ступенек.
«Почему она такая черная?» — мысль тяжело ворочалась в голове, а в грудь все сильнее втыкались острые ледяные игры.
Анна зажмурилась, а когда распахнула глаза, то словно заново увидела фасад магазинчика: закопченная вывеска, выбитая дверь, разбитые окна с черными подпалинами вокруг.
Крыши нет.
Она резко взглянула на «свой» дом.
На стену.
От дома осталась стена. Взгляд медленно полз вверх.
Окна. Окна пяти этажей… Они с Виктором жили на седьмом, мансардном, под самой крышей. Зато места много, целая «лишняя» комната, а цена как за две… У них ведь близнецы, им нужна дополнительная комната.