— Листья?
— Помнишь юбочки из листьев на дикарях Краширского архипелага? Ну, нет, можно, конечно, ходить в первородном костюме, там всегда хорошая погода и вечное лето…
— В первородном костюме? Какие интересные идеи приходят в твою голову! Крошка моя, не дразни императора! И, скажи мне, ты уже примерила корону северных великанов? — нервно рассмеялся Майкл.
— Она не моя по праву рождения, так что, нет, я ее не примеряла. Да и та корона пропала вместе с гибелью Империи, не так ли? Я пересмотрела весь архив. Увы… Твоя — всего лишь копия, сделанная по описанию. Ты улыбаешься! Майкл! Ну, зачем мне ее мерять, скажи?
— Моя сестрица, помнится, мечтала заранее оценить, как она будет смотреться в короне. Я даже пытался украсть для Ее малолетнего Высочества ключи…
— Удалось?
— Попался… Пытался объяснить, что намерения были самые добрые. Ее королевская наглость заявила, что первый раз об этом слышит. Вторая принцесса подтвердила ее слова. И мне добавили за вранье. На следующий день я смог встать и даже пошел выяснять — почему? Мы подрались, я порвал принцессе ленту, и меня снова наказали. Мать после этого запретила нам оставаться наедине, королевские лекари нашли у меня повышенную агрессию. Так я стал дураком Майклом, сорванцом Майклом, паршивцем Майклом: мне сократили учебную программу и добавили физических нагрузок. На самом деле, я стал хитрецом Майклом, но они об этом не знали. А может быть, я просто стал тихоней Майклом, который только и делает, что бережет свою шкурку, не всегда удачно, надо заметить. Но я очень старался!
— Сколько тебе было лет, Майки?
— Пять. Сестрицам — восемь и семь. Сейчас смешно, а тогда было очень обидно. Я даже задумался о свержении королевы, — Майкл засмеялся и наклонился к Мей. — Но, тсс, не кому не говори. Это секрет.
— Ты дурачишься, — обвиняюще заметила Мей.
Император улыбнулся краешком губ. Его девочка не знает, что ему неприятно вспоминать Краширы. Даже от нее у него есть секреты.
На Краширском архипелаге, который вдруг вспомнила Мей, у Майкла случилось первое столкновение с Винтеррайдером. Гонщик Ганг — этот шельмец обладал самыми быстроходными кораблями — поставил десять торговых флейт с убранными парусами так, что перекрыл вход в бухту Певчего острова — птицы на нем, кажется, никогда не замолкали.
Райское место! Вечное лето круглый год: тепло, солнечно, свежо, благоуханно — голубая вода, белый песок, яркие юркие птички, радующиеся жизни с первого и до последнего луча солнца.
На Краширы Майкл возвращался за тем золотом, которое ему обещали местные вожди: весельчак Майкл не трогает острова и людей и, когда его эскадра пойдет обратно, он получит все золото архипелага. Его уже собирают!
Майкл, выслушав, потребовал другое: статую богини милосердия и плодородия Зуаньяньинь. Путешественник лир Пол Матрни за полвека до Майкла был спасен местными дикарями и даже пробрался в их тайный храм в горах, где и увидел богиню: золотая статуя изображала обычную женщины, полногрудую, крутобедрую, с маленькой, как будто детской ножкой. Золотые локоны вились по обнаженной спине. Вместо одежды богиня носила лишь драгоценные камни.
— Люди трудно прощаются с богами, — заметил первый помощник, наблюдая за утлой лодчонкой вождей, которая стремилась к главному острову архипелага. Даже с палубы было видно какие у них скорбно-потрясенные лица.
— Им же хуже, — королевский сын пожал плечами. Майклу хотелось дальше, в воды, куда ничьи корабли еще не заходили, а с этими смешными смугло-желтыми болванами он разберется потом.
Дикари оказались не так просты, как думалось: они позвали на помощь капитана Винтеррайдера — на островах Южного океана его называли Белым Гангом и Добрым Великаном. Конечно, Майкл слышал об удачливом торговце, но до поры до времени море разводило их пути.
И теперь Майкл хохотал, глядя на мачты флейт. Нет, он бы понял, будь то тяжелые галеоны со множеством пушек. Но их не было. На что надеется этот дурак-торговец? Эскадра Майкла потопит его флот и не заметит.
…Но тот бой вчистую проиграл сам Майкл. Неубранные паруса — некогда было — сыграли злую шутку с имберийцами. Бриз сменился, и при сближении встречный для эскадры ветер развернул корабли лагом: те частично потеряли возможность использовать оружие. Тем более, авангард вошел в соприкосновение чуть раньше… Противно вспоминать! От разгрома Майкла спасла лишь добрая воля Белого Ганга. Пушек у него было немного, но… Майклу бы хватило. И Ганга Винтеррайдера он запомнил.
Нет, они не враждовали, во всяком случае открыто, но утереть нос бывшему имперцу королевский сын никогда не отказывался.
… Даже хорошо, что та история была задолго до Мей: достаточно того, что она видит его позор в Империи.
— Помнишь Волфганга Винтеррайдера? — вдруг спросила Мей, и Майкл вздрогнул.
— Я не жалуюсь на память, — ответ прозвучал резче, чем следовало. Кажется, Мей ничего не заметила.
— Когда я говорю, что Лортни забывается, я не голословна, мой Император.
— Лир Лортни вошел в преступный сговор с гонщиком Гангом?
— Скорее, это сговор против барона Винтеррайдера. Я говорила тебе, что сумятица вокруг смерти старшего барона выглядит очень подозрительно. Но то, с чем я столкнулась, наводит на определенные мысли — этот заговор работает и против тебя тоже. Не все письма и прошения доходят до меня, твоего секретаря, хотя инструкции на это счет не терпят иных толкований. Часть прошений уходит на стол Лортни, лира Лортни, как ты подчеркиваешь постоянно. Оказывается, лир Лортни лично отдал такое распоряжение. И его выполняют, Майкл! И теперь Лортни принимает решение о том, что отвечать просителю. Винтеррайдеру отказано во въезде в Империю от твоего имени! А между тем, речь идет о смерти его брата и вступлении в наследство! Наверняка, Винтеррайдер вспомнит ваши гонки на Южных морях… Ты никогда не отказывал себе в развлечении и дергал барона и его капитанов за усы. Но вы всегда были в рамках и это выглядело как развлечение, а теперь…
— А теперь он подумает, что чести у меня нет, — сквозь зубы проговорил Император.
— Винтерайдеры — старая знать Империи. Он может быть тебе мощным союзником! Сейчас же тебя лишают такой возможности, не говоря уже о другом! — Мей сверкнула глазами и закончила решительно. — Посланника твоей мамочки надо выводить из игры.
— Мей! Ты говоришь о посланнике Имберии, о человеке, который преданно служит Короне!
— И это не твоя корона… И разве весельчака Майкла когда-то смущала чья-то смерть? — губы Мей изогнула ироничная полуулыбка.
— Так кого ты хочешь видеть: прежнего Майкла или Императора Михаила?
— Дорогой Майкл, я хочу видеть тебя в короне — живым и здоровым. Но твоя риторика может иметь совсем другие плоды. Лортни — знатный имбериец, преданный Королеве и его нельзя трогать… Скажи мне, чем он отличается от короля Жемчужных островов? Ты казнил его, королевский сын. Жемчужные острова с тех пор принадлежат Имберии.
— Не стоит сравнивать имберийца с дикарем.
— Если завтра Лортни получит приказ на твое устранение, значит ли это, что он перенесет тебя в разряд дикарей? Или в этой философии есть особая полка для ненужных членов королевской семьи?
— Ты забываешься, Мэргарет, — холодно ответил монарх. — И, если бы ты взяла на себя трудность и подумала своей хорошенькой головкой чуть дальше, то поняла бы, что смерть посланника приведет сюда еще несколько групп псов от Престола Матери.
— Прости меня. Я боюсь за тебя. Лортни может заболеть, а не умереть. Нам просто необходимо время на замену его людей в канцелярии. Я только это хотела сказать, — быстро проговорила Мей. — Прости, прости. Я знала, что ты огорчишься, и боялась этого разговора, Майки… Как ты скажешь, так и будет, мой Император.
Она вскинула руку, словно желая и не решаясь прикоснуться к нему. Михаил хмыкнул.
— Как ты скажешь, так и будет, — повторила Мей, и шепотом закончила. — Я очень боюсь, Майкл!
— Не представляю, как лир Лортни может заболеть по заказу. Он славится здоровьем. Даже, если он пару раз чихнет, он не выпустит поводьев из рук, только будет отдавать распоряжения из своей спальни, а не из кабинета, — Михаил скрипнул зубами и признался Мей. — Я не ожидал, что Мать пошлет сюда такого посланника. Это стало неприятным сюрпризом для меня, но, Мей, для Матери он очень ценная фигура. В твоей идее есть рациональное зерно, но смерть лира Лортни может навредить нам еще больше.
— Я поняла, — кротко ответила она. — Но я могу попробовать? Если Лортни заболеет, у нас будет небольшая передышка.
— Уверена, что, меняя людей, ты не получишь тот же результат?
— Я уже подобрала замену. Какое-то время они точно будут работать именно по инструкции. Я присмотрю за ними.
Михаил кивнул.
— Ты согласен? — блеснула глазами Мей.
— Да, — рассеянно ответил он. — Но меня беспокоит отказ, который получил Винтерайдер. Не думаю, что я был для него привлекательной фигурой, но сейчас стал отрицательной…
— Мы можем отправить приглашение на аудиенцию в особняк Винтеррайдеров прямо сейчас, минуя канцелярию, — оживилась Мей.
— Разве он в столице? Я же правильно понял, что из всех имперских земель Винтеррайдер может посещать только сам Темп?
— Все верно, мой император. Газеты писали, что он отбыл на пассажирском тихоходе, это знаменитая «Красавица Севера», где возят только первый и второй класс. Удивительная история, правда? — Мей засмеялась.
— Лайнер-тихоход? Для прогулочного путешествия? Но зачем человеку, имеющему свой флот, чужой корабль? — медленно проговорил Михаил. — Думаешь, на самом деле он в столице?
— Думаю, что с передачей информации в Зюйд-Каритской кампании дела всегда обстояли куда лучше, чем у многих, — пожала плечами Мей. — Где бы ни был барон, он получит твое приглашение и не будет его игнорировать. Нам просто нужно скрыть это от всех.
_____
*Бострог — узкая, приталенная куртка на шести пуговицах и со стоячим воротником. Традиционно зеленый бострог считается форменной одеждой голландских моряков. На деле его носили во многих сословиях. В России он тоже был известен: в петровскую эпоху введен как форма на русский флот. Кстати, считается любимой одеждой Петра I. Если не ошибаюсь, в эрмитажной коллекции «Гардероб Петра I» хранится 29 курток-бострогов.