тало быть, спасибо. Польщен. Весьма польщен таким знакомством. И подумать не мог, да…
— Ивановы тоже мещанами когда-то были, — глубокомысленно изрек именитый гражданин и пошел внутрь номера, отчего хозяин на секунду прикрыл глаза, скрывая бешенство. — Торговать, значится, решил в моем городе? А. Сидоров?
— В вашем, сударь? — так же мягко переспросил мещанин.
— Я здесь во как всех держу, — купец выкинул руку вперед и сжал кулак. — Пожрать есть у тебя? А? Сидоров?
— Так не извольте сомневаться, сейчас половой поднимется, сделаем заказик, — вглядываясь в гостя ответствовал мещанин: на самом деле пьян? Притворяется? И чувство, что виделись раньше, только крепнет. Но где?
Думай, Ганг!
— Выпить пусть несут, — буркнул Сергей Иванович. — И давно торговлей промышляешь, Сидоров? С кем водишься-то?
— Да я по мелочи, — застеснялся мещанин. — А сейчас так больше всего интереса имею до болотной селедки. Жена у меня на сносях: распробовала ее, теперь одно твердит: хочу, говорит, вези, говорит, а то скину, говорит. Ну вот как так? А мне-то наследник нужен. Так что я больше по семейному делу приехал, но не афиширую, конечно, понимаете? Семейные дела они все же семейные, не для посторонних ушей, людишки чужой радости-то огорчаются, а там и — зависть. Она многих противу совести толкает. А мы, говорю же, люди маленькие, позволить того себе не можем — нехорошего глаза-то.
— Да не части ты! Надоел, — Сергей Иванович устроился в кресле поудобнее и поскреб где-то под бородой.
Ну, прямо как я, отметил Ганг, когда от клея подбородок зудит…
Половой, наконец, сунулся в дверь и, быстро окинув номер взглядом, расплылся в улыбке:
— Изволите чего, сударики? Сергей Иванович, вам холодненькой подать? — он угодливо изогнулся перед гильдейским.
— Тащи, побольше, а то поговорить не с кем, понимаешь, — Иванов поманил полового и, когда то с готовностью подскочил, ухватил его за фартук и подтащил к себе. — Рожи одни и те же кругом. И ба-а-а-бы! — Теперь он сграбастал полового за грудки, заставляя согнуться еще ниже, прямо ухом к самым купеческим губам. — Бабы — они не бабы. Они — змеи! Змеишщщи! Вьются туда-сюда, туда-сюда! Так и метлешат перед тобой! Туда- сюда! Туда-сюда! Ду-у-у-шу тянут! Цацу утром видел с обормотом имберийским? Во! То же змеишща будет!
— Вестимо, — подтвердил слуга. — Змеи. Истинные. У меня теща — гадюка, Госпожицей вам клянусь! Настоящая!
— Не клянись! — купец с недюжинной силой резко оттолкнул слугу, но тот умудрился удержаться на ногах и даже, словно нечаянно, отшагнул за спину незваного гостя. Ганг внимательно взглянул на полового — другой бы уже улетел в угол. Купец быстро развернулся: маневр не остался им не замеченным.
Ну вот, а как пьяным-то притворялся!
— А, ну не крутись, — рявкнул гильдейский. — Водки неси, и побольше! Побольше! Пшел! — и без перехода обратился к Гангу. — Ты, Сидоров, коли за селедкой приехал, чо тут-то торчишь? Ждешь, когда она сама прикондыбает до тебя? Так она ходить не умеет! Говори, с кем там дела ведешь?
— Да как можно, — застеснялся мещанин. — Первый раз я тут.
— А чо тогда по городу-то лазишь, а? — Иванов снова поскреб под бородой. Заглянуть бы под нее, посмотреть кто таков. Должно быть, не мелкая птица. И нет, не Михаил его послал. Смысла нет, если о н и, конечно, знают, что Ганг — это Ганг. Или пытаются понять — кто есть приезжий Сидоров? Тогда кто о н и на самом деле?
— Так ведь не хочется в убыток-то разъезжаться. Чай, не дешево. Машина одна жрет, только плати. Наследник опять же еще не родился. А как и взаправду скинет? А я уже съездил. Ну так вот, я тут значит, ну, — потупился, как будто стесняясь, будущий отец.
— Да, не бормочи ты, бормотун! Ну, ну, гну! — передразнил гильдейский. — Эх, широты в тебе нет! Размах нужен, понимаешь? Ты реку нашу видел? Размах чуешь? Понял, каким надо быть? Жизнь она дерзких любит, не чтит она, копеешных-то!
Несколько мгновений Иванов и Сидоров, вытянув шеи, напряженно пялились друг на друга.
А глаза-то трезвые, слишком трезвые для человека, от которого так несет водкой. Бутыль на себя вылил, что ли? Точно, не меньше.
— Ничего ты не понял, — откинулся в кресло купец.
— Так такие люди со мной тут сидят. У меня и дыханье сперло, — не стал спорить мещанин. — Я б сам к вам даже подсесть не решился. Как можно-то?
— Не пойму нравишься ты мне или нет. Не пойму, Сидоров! Если я — твоя удача, меня надо ловить, а ты сопли жуешь. Старайся, лови! Не бубни. Или по сухому не соображаешь? Родит у него баба, не родит. А без бабы — чо, мхом будешь зарастать?
— Водочку-то сей час уже принесут, — торопливо заверил Сидоров. — А без бабы нешто можно? Как? Ну, никак! Я такой человек, понимаете, я, может быть, маленький, но обстоятельный. Думаю долго, примеряюсь сначала, а потом еду быстро. Со мной дело иметь можно, да!
Тут к облегчению Ганга, половой вкатил тележку с закусками в номер. Над тарелками возвышались два запотевших графина.
Оба, и гость, и хозяин на полового посмотрели одинаково, как будто подобравшись. Тот же, словно не замечая возникшего напряжения, угодливо спросил гильдейского:
— Водочки еще желаете добавить? — и снова изогнулся услужливо. Купец оглядел столик, покосился на хозяина номера и перевел взгляд на полового.
— А не отравлено? — буднично так спросил, трезво.
— Как можно, — всполошился тот. — У нас приличное заведение.
— Все так говорят. А потом лекарей звать приходится по случаю неприличных болезней.
— Пища поставляется гостям свежая, обаче у нас без излишеств столичных, но по чести, — подпустив в голос и слезной обиды, и важности заговорил было трактирный слуга. Да только купца такие речи не смущали.
— Ну, не нуди! — взревел Иванов. — Пшел! Позовем! Давай, ну! Утекай отседова!
Дверь за слугой захлопнулась излишне выразительно.
— Разливать? — спросил Ганг, разглядывая изрядный кусок сливочного масла со своей стороны столика. Значит, либо Андрей на кухне, либо половой его человек. Кто-то же подумал о том, что Гангу сейчас лучше не пьянеть ни на грамм. — Давайте, я вам салатику покладу, а вот и мясцо, пробуйте. Я брал — вкусно делают. Секретик спрошу на досуге в поварне-то, да, пригодится.
— А на самом деле кто ты таков? — спокойно спросил гость, не таясь поворачивая камушек в кольце. Краем глаза Ганг уловил мелькнувшую ленту изморози у входной двери. Ну да, половой сюда вроде как в ближайшее время не сунется, а для Ганга дверь затворена — через эту ленту единицы могут выскочить. Только артефакты из замка Винтерайдеров не действуют на самих баронов: будет сюрприз чернобородому.
Интересно, что ему не понравилось так, что он решил не играть?
— Так Сидоров я. Давеча-то вам рассказывал…, — снова зачастил Ганг.
— Брось. Мещанин из тебя, конечно, почти настоящий, издалека не отличить. А вот близко — прокалываешься. Вот скажи мне, в каком замке— или у твоих родителей была усадьба? — тебя столько мучили альтом в детстве? Пальчики-то у тебя на левой руке куда как длиннее, чем на правой. Или мещане Сидоровы настолько богаты, что купили своему отпрыску элитный музыкальный инструмент и наняли учителя? А титул забыли приобрести? Или не хватило? Ну, соври мне что-нибудь интересное. Люблю сначала послушать как мне врут.
— А потом?
— Что потом?
— Сначала любите послушать, как врут, а потом — что?
— А я еще не решил. С половым как договорился? Или это ваш давний агент? На тебя завязан?
— Я его первый раз сегодня увидел, — искренне сказал Ганг.
— Поэтому он тебе тарелку масла притащил? А заметь мне ничего излишне жирного не подали.
— А с маслом что не так? Сбито не так? Или у коровы с левой стороны сиськи были длиннее?
— Хамишь, — печально заметил лже-купец.
— И в мыслях не было, — пошел в отказ барон.
— Салатик бы мне, пьяненькому, подсовывая, мяско бы нарезал, а сам масло жрал, успевал — как раз к первой чарочке. Голову не хочешь терять — понимаю. Вот только не уловил, когда ты знак половому подал.
— Это потому, что я никаких знаков ему не подавал, — пожал плечами Винтеррайдер.
Гость посмотрел, словно печалясь.
— Не будешь добром говорить?
— А что вы услышать хотите?
— Правду.
— Что есть правда?
— Вот, вижу, что учили тебя философии. Не подскажешь где? Кстати, у тебя речь исправилась, — бородач гибко поднялся — здоровый он все-таки.
— Пример беру с гильдейских товарищей. Слышу, купец народное просторечье забыл. Почто оторвался от корней, сударь? — Ганг тоже встал и, ухмыляясь шагнул к лже-купцу, провоцируя его. Ну, давай!
В следующий момент барон лежал лицом в злополучном мясе с с-с-секретиком. А еще через мгновение заломленную руку отпустили. Ганг сплюнул с губы прилипший лук, а гость, которого жестко зафиксировали снежные воины Винтеррайдеров, прямо в него харкнул раскушенной, как конфетка, сигналкой.
— Грах! — успел сказать Ганг, поняв, что сейчас произойдет. Дверь номера с грохотом слетела с петель. Кончик чужой шпаги уперся прямо в горло.
Гостинице Межреченска случалось пустовать в это время года, но вот трактир к обеденному часу всегда был почти полон. Градоначальник со своими многочисленными приближенными очень уважал обеды от местного повара. Поговаривали, что Его превосходительство пытался переманить сего кудесника к себе, но не вышло.
А, кстати, это ведь странно. Другой бы в припрыжку кинулся за таким предложением, а прежний хозяин только бы сокрушенно рукой махнул в след — кто в здравом уме в таком месте, как Межреченск, тягается с всесильным начальством?
Ижаев брел через площадь, не торопясь. Было муторно.
Он заранее приметил на двери табличку с двумя скрещенными полосами, чтоб даже неграмотные поняли: неприемный день, — но сделал вид, что ее не увидел.
Дверь, однако, была не заперта, но половой вырос как из-под земли, стоило за порог переступить.