Маменька по этому поводу расстраивалась сильно: когда-то невестой она приехала в Темп и полюбила новую Родину с первого взгляда. В те времена-то столичные улицы на два раза мыли. Город славился своей чистотой на весь подлунный мир. Ну, если не заглядывать на окраины. Маменька и не заглядывала. Она, возможно, и не подозревала о них. Когда обычаи окраин перебрались в центр Ада Юнг пришла в ужас.
— Как не стало Государя Императора, так взяли моду по подворотням гадить, — говаривала она. Стивен тогда смеялся и шутил про запах свободы. Маменька сердилась. Ах, маменька-маменька, покой Госпожица тебя в садах своих!
Стивен отвел взгляд от посла и посмотрел на его молодого помощника: тот с ужасом взирал на патрона. Марин этот совсем ребенок — кто его отправил работать в Посольство? Все чувства у него на лице написаны.
Впрочем… Не каждый день первого щеголя в Сливении, да и в Империи заодно, увидишь в рубище нищего, с запекшейся кровью на волосах.
Марин ворвался в приемную, где Стивен Юнг, согласно занимаемой должности княжеского референта перья оттачивал, рано утром и срывающимся голосом потребовал князя Руб-Мосаньского, да кто ж ему даст?
— Княже в имении: зодоровьице поправляет, стал-быть, — развел руками Стив. Он всегда начинал объясняться просторечиями, когда надо было избавиться от собеседника. К тому же высокородных это бесило, что было хорошо: гнев всегда делает ошибки, а чужие оговорки Стив коллекционировал — никогда не знаешь, что пригодится в деле. Однако, нынешний противник оказался откровенно слаб и сразу сдулся. Сел, закрыл лицо руками, яростно потер щеки, вцепился длинными пальцами в черные кудри и застыл — белоснежные кружевные манжеты печально опали. Да, сливенцы те еще щеголи и мода у них бабья… Себя Стивен в кружевных манжетах даже представить не мог… хуже только обтягивающие штаны.
— Возможно, я смогу помочь, если вы скажете в чем дело, — вежливо молвил Юнг. Ясно, что случилось что-то мало приятное. А бывало иначе? Вот уж от кого-кого, а от сливенцев сюрпризов люди Руб-Мосаньского не ждали. С другой стороны, что у этого вьюноши в голове: ветер? Что его может напугать? Соседская болонка?
— Калоян Илиев Радов, — раздалось из-под манжет после паузы. Это было полное имя сливенского посла и Юнг насторожился. Когда пауза снова стала неприличной, раздражение царапнуло острым когтем, и Стивен сломал перо, которое бездумно крутил в руках.
— Марин Ивайлов, — позвал, сдерживая голос: пера было жаль, он за эти дни уже штук двадцать переломал. Марин отнял руки от лица.
— Матенька моя, — сказал он, — такие надежды полагала на это назначение. Пусть империя уже не та. Но все же — империя… А теперь все прахом. Меня уволят же, да? Конечно, уволят. И матенька не восстановит поместья…
Тоже на одно жалование живет, а по виду и не скажешь. Почему те, у кого денег мало, так норовят поразить воображение окружающих? С другой стороны, парню просто приходиться соответствовать Калояну: имперские модницы рядом с тем — бледные копии непревзойдённого оригинала… У них попросту столько кружев нет. Однако, что случилось-то?
— Убил ты его? — ровненько спросил Стивен. Марин подпрыгнул и истерично выкрикнул:
— Что? Нет!!! Как вы!!! Он пропал!!! Третьего дня! — в голосе молодого сливенца слышались слезы.
— А сразу почему не пришли? — привычно рыкнул Юнг и осекся… Но парнишка внимания не обратил.
— Своими силами, — одними губами ответил. — Он сказал, чтоб… Ну… велел, если не придет… А как!? Мы уже все обошли!
— Сказал, искать своими силами и не обращаться к официальным лицам Империи, если он не вернется вовремя? — настроение и без того плохое окончательно скатилось к нулю. Только пропавших послов им всем не хватало! Вот тебе и мирные сливенцы! И эти в интриги полезли — в какие только интересно знать?
Марин кивнул и нерешительно добавил:
— Вы же не совсем официальные… Вы же дружите с ним, — и залился краской как девица из провинции.
Стивен еле сдержался, чтоб глаза не закатить. С другой стороны, с Калояном Юнг вроде как и вправду дружил. Это, конечно, такая дружба, когда, здороваясь при встречах и широко улыбаясь, знаешь, что твой собеседник тоже играет: государственные интересы требуют хороших отношений, приличных подарков и совместных вылазок… да хоть на морскую прогулку в обществе прекрасных дам. А потом привычка друг ко другу, помноженная на количество выпитого, начинает работать и становится проще договориться — не во всем, но во многом. Однако, когда жареным запахнет, каждый будет дуть на свой уголек.
Марин слишком молод и пока все улыбки принимает за чистую монету.
И он прав в том, что нынешнее место работы Стивена никаких действий не предполагает. Где сыск и где фельдъегеря? Император Михаил любезно даровавший Руб-Мосаньскому в полное управление почетную и нужную фельдъегерскую службу, не учел того, что отстранить князя от политического сыска полностью невозможно. Император вряд ли подозревал, что неугомонный князь объединил оба ведомства в одну теневую структуру. Работали вроде на Императора, а на деле плели совсем другую сеть. Да, Юнг отдавал себе отчет, что все они участвуют в заговоре против Самодержца. И казнить их будут за это, а не за борьбу против поганой Имберской короны.
«Но мы еще посмотрим, кто кого», — Стив широко улыбнулся.
— Я помогу как друг, конечно. Думаю, моих связей по старой работе хватит, — Марин аж расцвел весь. — Только с чего господину послу на седалище ровно не сиделось? С какой такой радости его на авантюры потянуло? Куда и к кому он пошел?
Вопрос Стивен задал, не надеясь на честный ответ. А его и не было.
Марин успокоился, пригладил кудри, встряхнул манжеты, сел поудобнее и посмотрел на Юнга твердым взглядом.
— Я ничего не знаю, — сказал. — Я человек маленький.
Вот же щенок!
…Посла нашли быстро, и даже живого. И теперь он совершенно в неприглядном виде валялся на лавке полицейского участка и не аристократично храпел.
— Он, Степан Ульяныч? — полицмейстер Кашин всех звал на местный манер, не взирая на имена и происхождение.
— Он. Где нашли?
— Так вы же знаете Черный ров, куда бездомных да нищих скидывают? Ну, вот… Похоронщики приехали, глянуть, мол, есть забрать кого, а там их, голубчиков, нынче много спустили. Урожайная выдалась ночка. Ай, нехорошо это. Но мы двух воров, что в розыске у нас, заодно обнаружили… Теперь убийство раскрывать, — Кашин махнул рукой.
— Короче, — поторопил Юнг.
— Да, простите, — спохватился полицмейстер. — Вот приехали они и услышали звуки какие-то… Там, сами понимаете, звуков быть не должно уже. Домовладельцы-то со своих земель неизвестных свозят, когда убедятся, что все — представился бедолага, не встанет. Ну и похоронная команда знает, что криминал надо отслеживать особо. Ну так вот… Похоронщики, значит, услыхали, живой кто-то… Тут уж понятно, что ситуация грязная: ведь даже пьянчужка в сторону Черного рва не лезет. Позвали городового, достали, тот только на руки глянул — нерабочие, даже следы перстней видны. Да и рожа больно холеная, хоть и пачканная кровушкой-то. А ноги! Вы у мужчин такое видели вообще? Но — везучий. Так-то, может быть, и не заметили, если б тихо лежал. Свалили бы в общую могилу и — ищи его хоть век, хоть два.
Марин глухо охнул, и Стивен покосился на него недовольно.
— Получается, Калояна скинули в ров, приняв за мертвого? — он нагнулся к ступням посла: нежные как у девушки, и ноготочки на длинных, но аккуратных пальчиках выпилены в миленькие квадратики. Блестящие.
— Ну или те, кто его скинул, были уверены, что он мертв, — ответил Кашин.
— Где обувь его?
— Сняли, похоже, но еще раньше. Не похоронщики точно, — развел руками полицмейстер.
— Но ноги у него чистые, — задумчиво протянул Юнг.
— Вот я о том и толкую. Привезли и скинули, думали все, готов. А не по-ихнему вышло, — довольно молвил Кашин.
— С таким-то храпом? — усомнился Стивен.
— Это он сейчас храпит, скоро уже в себя придет. А у них видать мертвяком лежал, — пожал плечами собеседник. Марин на этих словах снова охнул и всхрипнул, и Юнг едва не поморщился — можно же держать себя в руках!
— Ну, тогда переоденьте его. И помойте для начала, что ли, — командный тон Стив, спохватившись, убавил в самом конце фразы.
— Никак невозможно, — с достоинством возразил Кашин. — У нас здесь не приют сестер милосердия. Да и доктор Савенков сказал, что он проснуться должен сам.
— Прозектор Савенков, — хмыкнул Юнг. — Я и смотрю, что это господин посол у вас в прозекторской храпит. Рукав срезали — Юрий Алексеевич кровь брали?
— Могу и живых попользовать, — раскатисто прогремел Савенков, выходя из лаборатории. — Просто эти пациенты — мечта любого лекаря: не болтают, не спорят, не возмущаются, не требуют невозможного, и заранее согласны со всеми действиями… хм…
Они пожали друг другу руки.
— Не оскорбляют недоверием, — с ехидцей добавил Савенков.
— Кто бы говорил, — фыркнул Стивен. — Но я вижу, вы сканирование уже сделали. Что с ним?
— Сначала снотворное, потом яд, при этом его напоили и накормили большим количеством сладкого… Нам повезло, что отравитель наш ни опыта, ни знаний не имеет. Яд известный обывателям, но он попросту был нейтрализован сахарами. Конечно, какое-то время господин посол лежал как мертвый. Тут его и переодели, и в ров отвезли. Ему действительно повезло. Первый раз со здоровьем, что от батюшки с матушкой досталось, второй раз — с отравителем, что дурнем работает, а третий — с похоронной командой. Не повезло, что о камень приложился, когда в ров бросили, так тут как посмотреть, голова-то у посла цела, только кожа рассечена. Но в этом ему лекари, я думаю, помогут.
— Слушайте, господин помощник, — заговорил вдруг Кашин, которому покоя не давали посольские ноги. — А у вас в Сливении все мужики так ногти делают? Вот прям, чтоб этак вот, с блеском?